Клинок ночи - Райан Кирк

она не могла забыть, так это удар мечом в живот. Она до сих пор видела капельки крови на острие клинка.

Вслед за воспоминаниями из глубин памяти поднялась боль. Морико лежала на животе, а ее голову поддерживала довольно хитрая конструкция из подушек и одеял. Даже не шевелясь, она ощущала болезненность кожи на спине. Морико попыталась слегка подвинуться, и боль, пронзившая всю спину, затуманила зрение. Она прикусила губу, стараясь не закричать. Казалось, что каждая полоска разорванной кожи связана со следующей и при движении одной из них огнем охватывало остальные. Если настоятель сделал это специально, то он явно постарался на славу.

Морико беспокоил порез от меча, но она не могла заставить себя попытаться найти его. Если она была жива сейчас, то будет жива и тогда, когда можно будет пошевелить рукой и нащупать рану. Спешить ей было некуда.

Морико почувствовала мягкое движение. По мере того как голова прояснялась, к ней возвращался ее дар. Она находилась в монастыре, что было неудивительно, и, похоже, лежала в своей постели.

До нее донесся голос Томоцу: он звучал как самая приятная музыка, которую она когда-либо слышала. Несмотря ни на что, он присматривал за ней. Возможно, в мире все же есть что-то хорошее.

– Как ты себя чувствуешь?

Морико осторожно пошевелила челюстью и решила, что сможет говорить.

– Ужасно.

– И это неудивительно. – В голосе Томоцу не было ни капли сочувствия, и у Морико упало сердце. – Я удивлен, что настоятель оставил тебя в живых. Я думал, он хотел убить тебя.

– Я тоже. Я видела меч. Почему я не умерла?

– Настоятель – один из лучших воинов в этих краях, ты должна была знать об этом, прежде чем совершить такую глупость. Он смог вонзить клинок в безопасное место, не задев ни одного органа. Это было невероятно.

Все надежды Морико рухнули.

Она лишь хотела немного сочувствия и поддержки, а Томоцу хвалил настоятеля за невероятное мастерство владения мечом, когда его противником была связанная девочка. Томоцу было все равно. Ему приказали позаботиться о ней. Она была одна. Морико прокляла себя – она желала смерти или хотя бы побыть в тишине в лесу. В тот момент она решила, что с людьми покончено навсегда.

Если Томоцу и не почувствовал этого, то, по крайней мере, понял, что она не хочет с ним разговаривать. Он отошел от ее кровати.

– Я дам тебе немного отдохнуть. Настоятель захочет увидеть тебя, когда ты окрепнешь.

Морико заплакала, подушки сбились вокруг лица, впитывая ее слезы. В этой жизни для нее ничего не осталось.

Восстановление Морико было мучительным и медленным. Хотя ее тело изо всех сил пыталось залечить все раны, любое малейшее движение заставляло их открываться. Прошел почти целый лунный цикл, прежде чем Морико смогла сесть в постели и попыталась пройтись по комнате, не испытывая боли. Достижение небольшое, но возможность снова двигаться принесла Морико невероятное облегчение. Она больше боялась паралича и потери возможности ходить, чем смерти.

Томоцу дал ей понять, что она не должна покидать свою комнату. Он сказал ей, что настоятель хочет, чтобы она выздоровела, прежде чем ей снова позволят гулять по территории монастыря. Морико приняла эти указания молча. Она все равно была слишком слаба, чтобы делать что-то полезное, поэтому они ей даже понравились.

Морико проводила дневные часы, думая о деревьях. Она представляла, как они шепчутся с ветерком, как свет и тень рисуют на ее коже причудливые узоры. В деревьях было что-то естественное, первобытное. Жизнь в лесу имела гораздо больше смысла, чем в монастыре, отрезанном от природы, – там было только небо.

Но, по крайней мере, у нее появилось достаточно времени, чтобы обдумать случившееся. Преступления, которые она совершила, карались смертью по монастырскому кодексу. Хотя это и не было обязательным, но, по общему мнению, за проступком такого масштаба почти всегда следовала казнь. Морико пыталась понять, почему ее не убили. Ее разум мог предложить только два варианта, оба не слишком приятных: либо ее лечили только для того, чтобы снова подвергнуть пыткам, либо настоятель считал, что ее можно перевоспитать.

Морико отвергла первый вариант по двум причинам. Первая заключалась в том, что, хотя в «Упорстве» царили строгие порядки, они не были излишне жестоки. Хотя она была бы рада сбежать в любой момент, монастыри были маяками света в темном мире. Если настоятель хотел, чтобы люди продолжали в это верить, он не мог мучить подопечных по своему усмотрению. Вторая причина заключалась в том, что, если это правда, Морико ничего не сможет с этим поделать, так что беспокоиться об этом было бесполезно. Лучше было сосредоточиться на чем-то более светлом и надеяться на лучшее.

Так что оставался вариант, что настоятель придумал для нее какой-то грандиозный план. С одной стороны, так для Морико открывалось больше возможностей, а с другой – это было еще страшнее. Девочка изучила ситуацию со всех сторон. Только ей было известно, как отчаянно она хотела сбежать и как сильно она ненавидит жизнь в монастыре. Возможно, настоятель хотел использовать ее в качестве боевого монаха. Он не мог знать, что она ненавидела всю монастырскую систему.

Хотя Морико не могла догадаться, о чем думает настоятель, она знала, что ей предстоит сделать выбор. Если она и дальше будет демонстрировать неповиновение, это приведет ее к смерти. Покориться настоятелю – это шанс на будущую жизнь. Неповиновение казалось девочке предпочтительнее, но подчинение означало возможность выжить. В течение многих дней жизнь и смерть боролись в ее душе, и своим окончательным решением она не гордилась.

Морико решила покориться и следовать приказам настоятеля и его плану на ее будущее. Это был трусливый поступок, но она не хотела умирать. Она скучала по своей семье и по лесу. Морико отдала бы все на свете, чтобы снова бродить по лесам и использовать свои новые способности, чтобы ощущать жизнь, которая в них текла. Жизнь означала возможности и надежду. Девочка решила, что никогда не поддастся на манипуляции настоятеля, но всегда будет искать возможность сбежать.

Приняв решение, Морико приступила к осуществлению своих планов. Она старалась как можно скорее исцелиться и доводила себя до предела. Это было не очень приятно, но она не знала, что будет дальше, и ее тело должно было быть готово. Она позволяла потихоньку заживать ранам и не поддерживала форму, так что пора было этим заняться. Морико понемногу начала тренироваться – насколько ей позволяло ее состояние. Она постоянно занималась растяжкой, и еще через один лунный цикл девочка обнаружила,