Полное собрание стихотворений - Афанасий Фет

1842

«Сорвался мой конь со стойла…»

Сорвался мой конь со стойла,Полетел, не поскакал…Хочет воли, ищет пойла,Хвост и гриву раскидал.

Отпугните, загоните!Чья головка там видна?Посмотрите, посмотрите,Паша смотрит из окна!

1842

«Как много, боже мой, за то б я отдал дней…»

Как много, боже мой, за то б я отдал дней,Чтоб вечер северный прожить тихонько с неюИ всё пересказать ей языком очей,Хоть на вечер один назвав ее своею,

Чтоб на главе моей лилейная рука,Небрежно потонув, власы приподнимала,Чтоб от меня была забота далека,Чтоб счастью одному душа моя внимала,

Чтобы в очах ее слезинка родилась —Та, над которой я так передумал много, —Чтобы душа моя на всё отозвалась —На всё, что было ей даровано от бога!

1842

Утес

Моря не было там, а уж я тут стоял,Великан первобытной природы.Еще ветер зеленые рощи ласкал,Еще по степи конь быстроногий скакал,Где теперь разбегаются воды.

Раз, я помню, вздрогнула земля подо мной,Я взглянул чрез леса и чрез нивы:Вижу, море идет темно-синей стеной,Ближе, ближе — и, всё затопив, предо мнойРаскидало седые заливы.

Во всю ночь эту шум не давал мне уснуть,Снились горы шипящие пены..Но давно я привык. Станет ветер ли дутьИль корма бороздить свой невидимый путь —Я привык и не жду перемены.

1842

«Поверьте мне: с надеждой тайной…»

Поверьте мне: с надеждой тайнойСтиху я верю своему;Быть может, прихотью случайнойДано значение ему.

Так точно, в час осенней тучи,Когда гроза деревья гнет,Листок бесцветный и летучийВас грустным лепетом займет.

1842

«Ночь тиха. По тверди зыбкой…»

Ночь тиха. По тверди зыбкойЗвезды южные дрожат;Очи матери с улыбкойВ ясли тихие глядят.

Ни ушей, ни взоров лишних.Вот пропели петухи,И за ангелами в вышнихСлавят бога пастухи.

Ясли тихо светят взору,Озарен Марии лик…Звездный хор к иному хоруСлухом трепетным приник.

И над Ним горит высокоТа звезда далеких стран:С ней несут цари востокаЗлато, смирну и ливан.

1842 или 1843

Блудница

Но Он на крик не отвечал,Вопрос лукавый проникая,И на песке, главу склоняя,Перстом задумчиво писал.

Во прахе, тяжело дыша,Она, жена-прелюбодейка,Золотовласая еврейкаПред ним, грешна и хороша.

Ее плеча обнажены,Глаза прекрасные закрыты,Персты прозрачные омытыСлезами горькими жены.

И понял Он, как ей сродно,Как увлекательно паденье:Так юной пальме наслажденьеИ смерть — дыхание одно.

1843

Горы

(Ода)

Стою у каменной стремнины,Мне этот воздух незнаком,Но сердце радуют картиныСвоим пестреющим венком:Внизу — гулливые долины,И речка блещет серебром…Где стадо мелкое теснится,Тропинка желтая пылится.

И нив златая полоса,И дым белеющих селений,Благоуханные лесаС немолчным хором песнопений,И виноградная лоза,Царица мудрая растений;Тут мостик легкою дугойПрыгнул через поток живой.

Над белым паром водопадаЗубцом причудливым скалаВ предел пытующего взглядаЧело на небо унесла.Там воздух — вольности отрада,Стезя широкая орла…Кругом, куда ни кинешь взоры, —Венцом синеющие горы.

Мне так легко, — я жизнь познал,И грудь так сладко дышит ею,Я никогда не постигал,Что нынче сердцем разумею:Зачем Он горы выбирал,Когда являлся Моисею,И отчего вблизи небесДоступней таинства чудес!

1843

«В небесах летают тучи…»

В небесах летают тучи,На листах сверкают слезы;До росы шипки грустили,А теперь смеются розы.

После грома воздух чищеИ свежее дышат люди;Под ресницей орошеннойКак-то легче жаркой груди.

На природе с каждой каплейЗеленеет вся одежда,В небе радуга сияет,Для души горит надежда.

1843

«Мы с тобой не просим чуда…»

Мы с тобой не просим чуда:Только истинное чудно;Нет для духа больше худа,Как увлечься безрассудно.

Нынче, завтра — круг волшебныйБудет нем и будет тесен;Оглянись — и мир вседневныйМногоцветен и чудесен.

Время жизни скоротечно,Но в одном пределе кругаНаши очи могут вечноПересказывать друг друга.

1843

«Ночь. Не слышно городского шума…»

Ночь. Не слышно городского шума.В небесах звезда — и от нее,Будто искра, заронилась думаТайно в сердце грустное мое.

И светла, прозрачна дума эта,Будто милых взоров меткий взгляд;Глубь души полна родного света,И давнишней гостье опыт рад.

Тихо всё, покойно, как и прежде;Но рукой незримой снят покровТемной грусти. Вере и надеждеГрудь раскрыла, может быть, любовь?

Что ж такое? Близкая утрата?Или радость? — Нет, не объяснишь, —Но оно так пламенно, так свято,Что за жизнь творца благодаришь.

1843

«Смотри, красавица, — на матовом фарфоре…»

Смотри, красавица, — на матовом фарфореРумяный русский плод и южный виноград:Как ярко яблоко на лиственном узоре!Как влагой ягоды на солнышке сквозят!

Одна искусная рука соединяла,Одно желание совокупило их;Их розно солнышко и прежде озаряло, —Но дорог красоте соединенья миг.

1843

Цыганке!

Молода и черноока,С бледной смуглостью ланит,Проницательница рока,Предо мной дитя востока,Улыбаяся, стоит.

Щеголяет хор суровыйВыраженьем страстных лиц;Только деве чернобровойТак пристал наряд пунцовыйИ склонение ресниц.

Перестань, не пой, довольно!С каждым звуком яд любвиЛьется в душу своевольноИ горит мятежно-больноВ разволнованной крови.

Замолчи: не станет мочиМне прогрезить до утраПро полуденные очиПод навесом темной ночиИ восточного шатра.

1844

«На водах Гвадалквивира…»

На водах ГвадалквивираМесяц длинной полосой;От незримых уст зефираВлага блещет чешуей…

Всё уснуло… лишь мгновенныйМеркнет луч во тьме окна,Да гитарой отдаленнойТишина потрясена,

Да звезда с высот эфираРаскатилася дугой…На водах ГвадалквивираМесяц длинной полосой.

1844

«Рассказывал я много глупых снов…»

Рассказывал я много глупых снов,На мой рассказ так грустно улыбались;Многозначительно при звуке странных словЕе глаза в глаза мои вперялись.

И время шло. Я сердцем был готовПоверить счастью. Скоро мы расстались, —И я постиг у дальних берегов,В чем наши чувства некогда встречались.

Так слышит узник бледный, присмирев,Родной реки излучистый припев,Пропетый вовсе чуждыми устами:

Он звука не проронит, хоть не ждетСпасенья, — но глубоко вздохнет,Блеснув во мгле ожившими очами.

1844