Стихотворения на случай, послания, посвящения, эпиграммы, отрывки - Афанасий Фет

Афанасий Афанасьевич Фет

Стихотворения на случай, послания, посвящения, эпиграммы, отрывки

«Нет, сколько козней ты ни крой…»

Нет, сколько козней ты ни крой,Я твоего не слышу бреда,Пошлю я в лавку за икройИ ждать не стану до обеда.

1838

«Григорьев, музами водим…»

Григорьев, музами водим,Налил чернил на сор бумажный,И вопиет с осанкой важной:«Вострепещите!» мой Вадим.

1839?

Эпиграмма

Он в идее вечно жаден,А в конкрете он свиреп,Догматически нескладенИ практически нелеп.

1842

Автору стихов «Безымянному критику»

(М. Дмитриеву, который поместил их в «Москвитянине»)

Как тебе достало духуРуси подличать в глаза?Карамзин тебе даст плюху,Ломоносов даст туза.

Кто ни честен, кто ни славен,Будет славен сам собой;Ни Жуковский, ни ДержавинНе нуждаются тобой.

Будь каких ты хочешь мненийО России до Петра –От твоих стихотворенийНе прибудет нам добра.…

Где ответ на глупость эту?И кому тебя судить?Нет, не мирному поэту, –Надо в клинику сходить.…

Жалко племени младого,Где отцы, ни дать ни взятьКак хавроньи, всё, что ново,Научают попирать.

Где народности примеры?Не у Спасских ли ворот,Где во славу русской верыКазаки крестят народ?

Да, у нас на месте лобном,На народной площади,Калачи так славно сдобны,Что наелся и – …

Горько вам, что ваших псаренНе зовем церквами мы,Что теперь не важен барин,Важны дельные умы.

Да, Россия властью вашейТа же, что и до Петра;Набивает брюхо кашейИ рыгает до утра.

Что вам Пушкин? Ваши богиВам поют о старинеИ печатают эклогиУ холопьев на спине

Ноябрь 1842

«В зверинец мой раскрыты двери…»

В зверинец мой раскрыты двери,Зверей подобных в мире нет,Рассортированы все звери,И каждому дан свой куплет.

Вот Крюднер, капитан хохлатый,Он привезен из дальних стран,Молодцеватый, грубоватый,А вот при нем его Бриган.

Вот Кащенки – и Петр, и Павел,Я в клетке их держу одной,Зверьки ручные, честных правилИ по-домашнему с ленцой.

Вот Пален; петухом ли шпанским,Аистом ли его назвать?.Он поится одним шампанским;Полегче, ног бы не сломать!

Вот Рап-кобель. Каким-то чудомИ Агапей при нем всегда.Кто кобелем, а кто верблюдомЗаняться может, господа.

Кази усами разукрашен,Турецкой силой одарен.Он бородою только страшен,И до клубнички падок он.

А вот Кудашев; он был княземВдали, на южных островах;Силач, он всех кидает наземьИ татуирован в…

А вот Краевский; с пальмы южной,Страны полуденной жилец,Но как обманчив вид наружный:Он только с виду молодец.

Вот Клопман; ящик с зеркалами,В помадной банке корм стоит,Что день, то щетка; он духамиОт головы до ног облит.

Вот отделенье мелкой птицы:Борисов, чтобы не забыть;Он к нам приехал из столицы«Мое почтенье» говорить.

А тут, лишь клетку повернете,Для крошки в ящике простор;Та крошка Фонька Ревелиоти,Мала, но ноготок востер.

Вот Иваненко для закуски,В бараньих завитках кругом;Не знаю, шпанский или русский,Но только знаю – с курдюком.

1845

«Поднялася пыль степная…»

Поднялася пыль степная,Солнышко взошло,Всюду сбруя боеваяБлещет как стекло.

Август 1845

В альбом А. Я. Марченко

Стихом простым, стихом случайным,Назло альбомам и стихам,К воспоминаньям грустным, тайнымПоползновенья я не дам.

Весны обманчивой жилица,Минутных роз минутный друг,Без сожаления, как птица,Перенесись на нежный юг.

Звездам Украйны полудикой,Как в дни былые, не молись:Иной картиною великойПоражена, остановись!

Твой женский глаз, лучом поспешнымОкинув моря благодать,Подметит то, чего нам, грешным,Во век веков не увидать.

1846

А. Л. Бржевской

Я вам пророчил поклоненье,Венец прекрасному челу,И расточал свое уменьеВоздать вам должную хвалу.

Теперь же слабый мой умишкаНе больше сделает добра,Как театральная афишкаО пьесе, сыгранной вчера.

9 сентября 1847

«Я жертву приносил обильную Прияпу…»

Я жертву приносил обильную ПрияпуИ жаждал новые во храм его снести,Но бог велел меня немедля к ЭскулапуВулкановой супруге отвести.

В изгнании моем я долго тосковал,Кляня всех нимф, как самых злобных фурий.Суровый бог мне ноги заковал,А расковал услужливый Меркурий.

Теперь намерен я, чтоб больше не страдать,То всякий раз, как я пойду к Прияпу,Чтоб грозный бог не мог меня узнать,На плешь надвигивать спасительную шляпу.

1852

«Пусть критика и злобна, и зубаста!..»

Пусть критика и злобна, и зубаста!Не тронуть ей меня;Пегасу я сказал на время – баста,Сажуся на коня!

Между 1848 и 1853

«Поднять бокал в честь дружного союза…»

Поднять бокал в честь дружного союзаК Тургеневу мы нынче собрались.Надень ему венок, шалунья муза,Надень и улыбнись!

Январь 1856

«Весь переезд забавою…»

Весь переезд забавоюКазался; третьим днемИ морем мы, и ТравоюДо Любека дойдем.

И как бы ветру флюгеромНи вздумалось играть,Мы с капитаном КрюгеромНе будем трепетать.

Конец июля или начало августа 1857

Ответ старого поэта на 37 году от роду

Не поноси Замоскворечья,Еще ты мало с ним знаком.Не наноси ему увечьяСвоим зловредным языком.

Декабрь 1857

«Возвестил народу…»

Возвестил народуУж с горы АфонскойБэда-проповедник,Что, быть может, к годуУ мадам ПолонскойЯвится наследник.

22 октября 1858

«Поэт, пророк, орловский знатный барин…»

Поэт, пророк, орловский знатный барин,Твой тонкий ум и нежный слух любя,О, как уверю я тебя,Что я не Греч и не Фаддей Булгарин?

1859

Эпиталама графу Л. Н. Толстому

Кометой огненно-эфирнойВ пучине солнечных семей,Минутный гость и гость всемирный,Ты долго странствовал ничей.

И лишь порой к нам блеск мгновенныйТы досылал своим лучом,То просияв звездой нетленной,То грозным, пламенным мечом.

Но час и твой пробил, комета!Благослови глагол его!Пора свершать душе поэтаСвой путь у солнца одного,

Довольно странствовать по миру,Пора одно, одно любить,Пора блестящему эфируОт моря сушу отделить,

Забыть вражды судьбы безбрачной,Пути блудящего огня,И расцвести одеждой злачнойВ сияньи солнечного дня.

Октябрь 1862

И. С. Тургеневу

Тебя искал мой стих по всем концам земли,И вот настиг он в Rue de Rivoli.Не знать, куда писать, меня ужасно бесит:Затем-то затвердил я нумер 210.О чем писать? о чем? Как туп такой вопрос!Когда б я разом мог всё то, что лезет в нос,Сказать иль очеркнуть стихами или прозой,Так я бы не стоял, как тот осел над розой,Которого ты нам на невских берегахТак ясно указал в журнальных крикунах.Люблю, в согласии иль во вражде открытой,С тобой беседовать, поэт наш знаменитый.Ценя сердечного безумия полет,Я тем лишь дорожу, кто сразу всё поймет –И тройку, и свирель, и Гегеля, и суку,И фриз, и рококо крутую закорюку,И лебедя в огнях скатившегося дня, –Ну, словом, чуткий ум душе моей родня.Ты понял и теперь, что этими словамиХвалю я не себя. Подобными хваламиПусть забавляется тот юный хор калек,Который думает: «Всё понял человек».А мы – зайдет ли речь о Дании иль Польше –Мы знаем: журавли гораздо смыслят большеОб этих казусах, чем мудрые земли.Хоть вспомни Ивика! Хвала вам, журавли!Приличие? И тут ты повторял, бывало,Что мудрая о нем старуха толковала:«Приличен каждый зверь, носящий сзади хвост,Затем что он умен, а между прочим прост».Взгляни в Степановке на Фатьму-кобылицу:Ну, право, поезжай в деревню иль столицу,Едва ль где женщину ей равную найдешь, –Так глаз ее умен, так взгляд ее хорош.Вся в сетке, рыжая, прекраснейшего тона,Стоит и движется, как римская матрона.Так не претензиях тут дело, а в однойВрожденной чуткости. – Подумай-ка, какойДубиной нужно быть, чтоб отрицать искусство,Права на собственность, родительское чувство,Самосознание, – ну, словом, наконец,Всё то, чего не знать не может и слепец.А этим юное кичится поколенье!К чему ж их привело природы изученье?Сама природа их наводит на беду.Поймавши на слове, я к Фатьме их веду.Она хоть нежный пол и ходит в кринолине,Но не уступит прав на кафедру мужчине.Что ж проповедует она? Ее сосунЩипал при ней сенцо. Вот подошел стригунИ стал его теснить, сам ставши над корытом;Но истинная мать так зубом и копытомСумела угостить пришедшего не в час,Что тот не сунется уж к ним в другой-то раз.«Что ж, сила грубая! На то она кобыла!».Груба ль, нежна ль она, – я знаю: сила – сила.То сила им груба, то тянутся из жил,Чтобы расковырять указкой силу сил.Но полно Пиерид пугать таким предметом.Ужели нынешним тебя не встретит летомОсинка «Reviendront» и необъятный пруд,Где пихты стройные по берегам растутИ где гуляющий, как мощная Россия,Пожалуй, невзначай наступит и на змия,Где стройный хор берез и вереницы липТебя приветствуют, блаженный Аристипп,Где, умиления исполненный и жару,Я пред тобой возжечь всегда готов сигаруИ в дни июльские, когда горит душа,Кричать «лупи его!», как срежешь черныша.Люблю я видеть кровь лукавой этой птицы:Бровь красная ее, дьячковские косицы,И белые портки мне раздражают взор.Но, кажется, опять понес я прежний вздор.Привычка, подлинно, вторая в нас натура:Наш брат куда ни ткнись – везде литература!Вчера меня с утра охота петь взяла«На холмах Грузии лежит ночная мгла»;Заставил я жену, забывши завтрак, раноУсесться разбирать романс у фортепьяно.Про этот я романс скажу тебе одно:Коль услыхать его мне будет сужденоОт Полигимнии, его облекшей в звуки,То прежде попрошу связать мне ноги, руки,Чтобы, пришедши вдруг в болезненный экстаз,Я в доме каковых не учинил проказ.Но извини меня!я заврался безбожно,Да сам же подал ты пример неосторожноЛомать язык богов над будничным письмом.Пора и перестать. Кончаю. Дело в том,Чтоб озабоченный бездельем иль делами,Ты не забыл писать мне прозой иль стихами.Ты знаешь, как мне мил и дорог твой привет.Жена приветствует тебя и твой А. Фет.

20 апреля 1864

Н. А. Офросимовой при посылки двух пуговок