Гусси. Защитница с огненной скрипкой - Джимми Каджолеас

возвышалась воронка торнадо, подсвеченная молниями, – я ещё не видела такой огромной. Она пока не двигалась на посёлок, чтобы разнести его в клочья. Она вращалась на месте, словно гигантская балерина в пируэте, и на фоне ночной тьмы сияла так ярко, что мне пришлось зажмуриться.

– Что это? – спросил Коннор.

– Эта штука ужасно злая, – заметил Большой Гордо. – Чувствуешь? У меня прямо волосы шевелятся!

Ласло Дунц замер, и в его глазах отражались вспышки молний. Однако он не был испуган – весь его вид выражал благоговение, едва ли не восторг. Он правда желал гибели нашему посёлку! Я осознала, что он не шутил. Наверное, для Ласло Дунца это должно было стать лучшим днём в его жизни.

– Гусси, – признался Коннор Карниволли, – мне страшно.

– Мне тоже.

Впервые в жизни мне пришлось быть абсолютно честной с кем-то другим. Я столкнулась с тем, что мне явно было не по плечу.

– И что нам делать? – спросил Большой Гордо.

– Вы двое ступайте по домам, – сказала я. – А я что-нибудь придумаю.

– Но я могу помочь! – возразил Коннор.

– У тебя есть обязанности перед семьёй, – сказала я. – Они наверняка с ума сошли от беспокойства.

– Гусси…

– Я сказала, ступай домой! – закричала я, и горящий столб осветил моё лицо. – Немедленно домой, а я дам знать, если понадобится твоя помощь! Обещаю.

– Ладно. – Он повернулся, и я видела, как он обижен. Большой Гордо тоже. Он неуверенно глянул на меня и поспешил за Коннором. Но мне сейчас было не до вежливости. Главное – спасти посёлок. Надо вернуться в Приют и составить хоть какое-то подобие плана. Сверчок испустил долгий жалобный вой, а Ласло Дунц заковылял по улицам, обращаясь к жителям.

– Настал, настал час расплаты! – вещал он. – Он пришёл, как я и предрекал! А вы смеялись надо мной! Дразнили меня, толкали, даже дети! Смеялись, пока не стало поздно!

Я смотрела, как вокруг него собирается толпа, как будто он какой-то пророк, пока Погибель бушевала над посёлком, погружая его во мрак.

И всё это время в пустыне торчала трещавшая от разрядов потустороннего голубого огня колонна торнадо: смертельный кулак у наших ворот – как будто ожидала чего-то с какой-то дьявольской целью, которую я не могла ни угадать, ни понять.

Глава 18

Я наглухо закрыла ставни на окнах, задвинула засовы на двери, зажгла свечу и затаилась. Ни огня не горело в моём очаге, ни скрипка не выводила ноты, чтобы рассеять тьму. Всё погребла под собой Погибель во мраке гораздо более густом, чем сама темнота, куда не было доступа свету. Вместе с ним навалилось отчаяние, столь безнадёжное, что не хватало сил встать с места, и уж тем более перебирать одну за другой старые книги Ритуалов в поисках заклинания, способного с этим бороться. Даже Сверчок лежал, вывалив язык и поскуливая, свернувшись в клубок на своей подстилке на полу. Я безвольно листала страницы, бросая тома в кожаных переплётах и пергаментные свитки в кучу под ногами, не находя ничего полезного, ничего, чтобы развеять мрак.

Где же, ну где же дедушка Вдова?

Нет, я больше не должна ждать помощь от дедушки Вдовы. Это бесполезно, и к тому же он уехал. И теперь всё зависит от меня. Я успела трижды подвести жителей посёлка, и больше этого не случится. Где-то в библиотеке дедушки Вдовы непременно есть ответ, просто я пока не прочла эту книгу, этот тёмный Ритуал, который раз и навсегда положит конец Погибели. Он обязательно найдётся – мне нужно лишь внимательнее искать.

Мощный удар сотряс стены, так что с потолка посыпалась штукатурка. Погибель взялась за наш Приют всерьёз, чтобы пробраться внутрь. Хорошо, что это ей не удастся, – недаром дедушка Вдова наложил здесь столько защитных заклятий. Вряд ли найдётся порча настолько хитроумная, чтобы проникнуть сквозь эти двери с наложенными оберегами, перьями кардинала, символами и куриными лапками, и кругами из соли, и Образками в маленьких стеклянных пузырьках, спрятанных под полом. В детстве я больше всего любила делать эти Образки и даже иногда продавала их на рынке, если получалось слишком много. Это были миниатюрные картинки из житий святых, с глиняными фигурками, которые я сама обжигала в печке. В мастерской у дедушки Вдовы они заполняли целую полку. Он ужасно ими гордился, хотя я не считала их такими уж удачными. Там были Сир Горацио, и Паладин Лодовико, и моя самая любимая Защитница, святая Петунья Храбрая, боровшиеся с дьяволами и демонами своего времени. Все святые совершали ритуалы и творили чудеса, изгоняющие зло, чтобы остальные люди могли жить в мире. Я могла лишь мечтать о том, чтобы мне досталась сила кого-то из этих героев прежних лет. Я верила, что они-то знали бы, что им делать.

«Ох, да ладно тебе, Гусси. Если бы кто-то из этих святых или рыцарей оказался здесь, он бы вообще не довёл до такого». Я посмотрела на безобразную кучу книг на полу, в которую превратила библиотеку дедушки Вдовы. Голова пульсировала от боли из-за бесполезных усилий что-то найти, а не сжаться в комок и не молить об убежище, как бездомный котёнок в бурную ночь. Надежды не осталось, и я это знала. Я больше не могла спасти посёлок, сколько бы Ритуалов и Таинств ни роилось в моём воспалённом мозгу. Ни один из них нельзя было противопоставить столь древнему и мощному злу, каким была Погибель.

Я сжала в кулаке перо кардинала и беззвучно помолилась Тому, Кто Слушает. Может, хотя бы мои стремления сумеют побиться сквозь тяжёлые тучи Погибели и достичь неба. Это была моя последняя надежда.

А знаете, как звучала моя молитва? Всего одно слово.

«Пожалуйста».

Больше у меня не оставалось слов.

Раздался стук в дверь. Я тут же заподозрила, что Погибель могла принять человеческий облик, чтобы проникнуть в Приют.

Застучали опять – сильнее и чаще.

– Кто там? – спросила я

– Это я, – отвечал тонкий голосок. – Ангелина.

Со стыдом признаюсь, что я не сразу решилась ответить. А вдруг эта девочка, чужая в нашем посёлке, та самая, что солгала мне о своей потерянной семье, а в своих познаниях в волшебстве могла потягаться с самим дедушкой Вдовой, имела какое-то отношение ко всем случившимся здесь несчастьям?

Ну что ж, ладно, если даже и так. Ангелина была мне подругой, и она спасла Сверчка. Нельзя оставлять её на милость Погибели. Я приоткрыла дверь и втащила её внутрь. Я уже хотела захлопнуть дверь,