Зелень. Трава. Благодать. - Шон Макбрайд

— Спросили тоже, — соглашается Арчи.

— За кого же еще, черт побери, — говорит Гарри.

— Ладно, — подозрительно щурясь, говорит мистер Дивайни. — Джудит, почему ящик все еще включен? Мой ролик давно прошел. Поставь пластинку.

Миссис Дивайни бросается к стереофонии. Магазин наполняется звуками божественной музыки.

— «The Four Freshmen», — замечаю я. — Вы любите Бич Бойз, мистер Дивайни?

— Эти твои пидоры Бич Бойз были левыми хипстерами и пели про всякую коммунистическую дрянь вроде серфинга и прочего, — говорит он. — Серфинг придумал Фидель Кастро специально, чтобы заманить наших ребят в воду и там их всех повзрывать, перед тем как высадить к нам десант, урод бородатый. Фидель Кастро. Я б ему сам, лично глотку за это перерезал. Так, и какого черта вас принесло ко мне в магазин? Мы тут жвачками со вкладышами не торгуем.

Гарри вытаскивает из кармана сотку. Игла скребет по пластинке. Мистер Дивайни откладывает пушку в сторону. Его жена тут же приносит нам на подносе чай со льдом и кексы.

— А, теперь да, вспомнил, — говорит он. — На прошлой неделе ты заказал мне кольцо. Вроде как папочка решил сделать мамочке подарок, так? Интересно, куда он девал старое: не иначе в нужник отправил? — и давай укатываться так, как будто никто никогда еще шутки лучше этой не выдумал. — Она ни за что не догадается, что это на самом деле обычный цирконий. Что у нас там — кольцо готово, Джоан?

— Уже несу, Рональд, — отзывается она и приносит вместо моего кольца какой-то кусок дерьма.

— Это не то, которое я просил, — заявляю я.

— Что? — переспрашивает он. — Ты же, кажется, выбрал элитное кольцо из чистейшего циркония за сто баксов.

— Я выбрал вон то, а не это, — говорю я, указывая на кольцо для Мэган, кольцо Стивена, мое кольцо, кольцо для Грейс, которое по-прежнему лежит на прилавке под стеклом.

— Да оно в точности такое же, только то уже надеванное, а это — нет. Нарываешься на проблемы? Или пошутить со мной вздумал? — спрашивает он, а сам большим пальцем поглаживает под прилавком свою пушку.

— Ни хрена я не нарываюсь, — говорю я. — Мне нужно вон то кольцо. Дайте мне его, и не будет ни у кого никаких проблем.

— Ладно, — говорит он. — Но скидки за то, что его уже брали, не получишь.

— Пойдет, — соглашаюсь я, глядя прямо ему в глаза: я сейчас не в том настроении, чтоб с ним базарить.

— Джудит, это положи на место и принеси то, другое, — говорит он.

Она забирает дебильное кольцо, приносит вместо него то, которое нужно, и кладет его на свободный прилавок. Мы все пододвигаемся ближе. Коробочка у нее в руках со щелчком распахивается. Кольцо с коричневым камнем в желтой оправе сияет ярче всех лежащих внизу под стеклом дорогих безделушек вместе взятых.

— Можно мне подержать? — спрашиваю я.

— Только с согласия твоего дружка, у которого наличность, — говорит мистер Дивайни.

— Давай, Генри, — говорит Гарри. — Оно тебе нравится?

Я гляжу на кольцо и не могу оторваться. Любовь переполняет меня до краев, и я ничего не могу сказать ему в ответ.

— Сделано из высококачественного циркония, — балаболит мистер Дивайни. — Барахла я не толкаю с 1981 года, когда было следствие. Таким колечком можно запросто стекло разрезать — и ограбишь любой ювелирный, но только не мой, потому что я тебе сперва башку разнесу. К кольцу прилагается десятидневная гарантия, обеспечивающая защиту прав потребителя.

Я мысленно выключаю его болтовню у себя в голове, потому что мне по хрену все, что он скажет. Вот передо мной лежит кольцо, которое я надену на палец Грейс как залог моей любви. Вот кольцо, которое Стивен вернул обратно в магазин, когда погибла его девушка. Вот кольцо, которое я буду держать в руке после того, как спою ту самую песню, которую когда-то Фрэнсис Младший пел Сесилии в знак их любви. Когда я перестану петь, Стивен снова будет счастлив, а родители снова полюбят друг друга. И всем сразу станет жить лучше: и Сес, и Фрэнни, и Грейс, и мне. Сегодня вечером я предложу им все это с пожизненной гарантией. И срать я хотел на эту десятидневную байду.

— Ты знаешь, когда я делал предложение миссис Дивайни, у меня для нее вообще не было никакого кольца, — говорит мистер Дивайни. — Просто предложил — и точка. И получилось все — лучше не придумаешь. В обоих случаях. Не купил кольца тогда — теперь вот их продаю. Замечательная штука жизнь.

— Эй, прекрати, — перебивает его жена. — Опять завел свою циничную тягомотину. На самом деле, мальчики, когда мистер Дивайни сделал мне предложение в тридцать первом, он в два раза больше денег потратил на фейерверки, чем если бы купил кольцо. Разве я не права, Рон?

— А мне почем знать? Я уже давно старик. Бывает, и как звать-то меня забуду, — лукаво замечает он ей в ответ.

— Что верно — то верно, Рон, — ласково качая головой, соглашается она. — Он завел меня черт-те знает куда, в какое-то поле, — продолжает рассказывать она нам. — Там, рядом, в лесу ярдах в пятидесяти от нас прятались с фейерверками двое его приятелей. Он велел им ровно в девять запускать все, разом — в этот момент и хотел мне объясниться. Ничего на память не приходит, а, Рон?

— Нет, словно белое полотно какое-то, — отвечает он, явно приведенный в смущение своей возлюбленной половиной.

— Ну да, конечно, — говорит она. — И не важно, в общем, мальчишки, а вот из всех своих друзей он взял, наверное, двух самых бестолковых — долго выбирал, надо думать, — потому что только встал передо мной на колено и раскрыл рот, как все эти фейерверки полетели в поле прямо в нас. Ну теперь, готова поспорить, ты все вспомнил, — смеется она, а он закатывает глаза.

— Ладно, чего там, вспомнил, — признается он.

— И фейерверки на самом деле полетели прямо в нас, так ведь? — уже хохоча, уточняет она.

— Да, Джудит. Получилась настоящая Иводзима[32].

В ответ она хохочет еще пуще прежнего:

— Да, Иводзима, это точно. Предложение он мне сделал, пока мы с ним бежали в лес, спасаясь от ракет и римских свечей, которые били по деревьям у нас за спиной. Я сказала «да», и мы поцеловались, спрятавшись за деревом, да так там и стояли еще минут десять, пока бомбардировка не прекратилась. И вот они мы, пятьдесят три года спустя, и все так же любим друг друга, как и раньше. Я права, Рон?

— Если ты так говоришь, значит, так оно и есть, дорогая, — отвечает ей он.

— А именно так я и говорю.

Гарри оплачивает чек и кладет мне руку на плечо. Стволом своей пушки мистер Дивайни жмет кнопку на кассе. Ящик открывается. Бздынь. За нашей спиной на Ав останавливается троллейбус. Скрип, клик. Арчи зевает. Бобби Джеймс надувает пузырь. Мистер Дивайни, словно младенца в колыбельку, кладет купюру в кассовый ящик и тут же со звоном его захлопывает. Я опускаю коробочку с кольцом к себе в карман и сверху кладу на нее ладонь. Я выхожу из магазина вслед за остальными; перед глазами у меня все плывет. Мимо нас медленно и размеренно, как сердечный ритм, течет по дороге поток машин.

И снова улица Святого Патрика: Арчи и Гарри готовят каскадерский прыжок на инвалидном кресле, для чего приволокли два шлакоблока. Трамплином послужит сломанный стол с веранды Бобби Джеймса. Рядом с нами в ожидании прыжка стоит Грейс все в той же футболке «Иглз» и Марджи Мерфи, которая сегодня вышла в комплекте из шортов с футболкой.

Трамплин готов, роликовые коньки, скейтборды и детские велосипеды все разом тормозят и замирают вокруг. Шум игры сменяется напряженной тишиной. Теперь только и слышны доносящиеся из домов там и сям мелодии телешоу, шипение газонных поливалок да звуки слетающих с пивных бутылок крышек. Последнее еще более, нежели любые стрелки на часах, служит неопровержимым доказательством того, что приближается полдень. Гарри свозит Арчи с бордюра на дорогу.

— Как думаешь, откуда надо разбегаться? — спрашивает он. — И еще: мне бежать быстро или не очень?

— Сначала нужно положить что-то, через что я буду прыгать, — говорит Арчи.

Я указываю ему на детишек, стройными рядами рассевшихся на бордюрах.

— Можно положить на землю несколько этих маленьких ублюдков, — предлагаю я.

Марджи тут же принимается вонять, что с детьми — это слишком опасно. Тогда Грейс предлагает подложить вместо детей синий костюм Арчи в полиэтиленовом пакете. Все дружно решают, что костюм — это самое то. Арчи протирает темные очки подолом рубашки.

— Гарри, — говорит он, — отвези меня вон до той пятнистой тачки с мусорным пакетом у заднего стекла.

— До которой? — уточняет Гарри. — До желтой или до зеленой?

— До желтой, — говорит Арчи. — От нее и будем разгоняться. Побежишь изо всех сил.

Вот они уже стоят рядом с машиной. Впереди — на ладан дышащий трамплин. Полиэтиленовый пакет с костюмом Арчи переливается на солнце всеми цветами радуги, словно масляное пятно на асфальте на стоянке у автомагазина. Арчи слюнявит себе палец и поднимает его над головой, затем сжимает кулак и показывает Гарри большой палец. Гарри отвечает ему тем же жестом, но перед этим успевает сделать растяжку на ноги и поправить наколенники. Стартуют технично и мощно. От трамплина их отделяет уже всего каких-то пять футов, но тут раздается голос чьей-то мамаши: