Полное собрание творений - Старец Иосиф Исихаст

же крестныя[174]. Дал тело [Свое] на раны, ланиты на заушения и лица не отвратил от оплеваний[175]. Видишь, сестра моя, какую любовь к нам явил сладчайший Иисус?

Итак, наперсница души моей, давай оставим и мы наши пожелания. Давай простим и согрешившим против нас, и тогда со дерзновением скажем: «Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» [176]. Ибо все мы человецы, из праха рождены и все согрешили. Мы — глина, и пребываем в неведении. Глина у глины крадет, глина глину бранит, глина на глину клевещет, глина над глиной превозносится, глина глину обогащает, глина над глиной начальствует, глина глину бьет, глина глину заключает в темницу. И вообще, глина перед глиной воображает себя мудрее, сильнее, богаче, благородней, почтенней, сама же богатеет безумием и неведением своего бытия: откуда [взята] и где оказалась, как родилась и каково ее предназначение, где оканчивается ее путь и что [будет] после этого. Дела обстоят так, поскольку всё поглотило забвение и неведение и возник хаос бесчувствия. Поэтому мы страдаем и здесь, и в иной жизни.

И потому тот, кто видит лучше и оказывается немного освободившимся от тьмы, должен прощать и сострадать наделенному такой же душой и обуреваемому такими же страстями ближнему, своему брату. Ведь изначально не таким сотворил Бог человека, чтобы он терпел все эти муки и так страдал. Но сотворил его словно ангела. Малым чим от ангел[177] отличающимся [соделал его] и, сотворив рай во Эдеме, поместил его там как царя править самовластно и свободно, связав его одной-единственной заповедью, дабы явлено было, что он управляется от Вышнего. [Человек] же, будучи прельщен бесом и предвкушая, что станет равен Богу, изгоняется из рая. И пребывает в этом изгнании и страданиях, будучи отлучен от Бога, дабы терния и волчцы пожинать во все дни свои[178].

Что же это за терния и волчцы, как не беспрерывные происшествия и ежедневные скорби от искушений, от развращенных людей и от самого нашего поврежденного естества, чьи дурные привычки и обычаи стали словно второй нашей природой, и мы переносим горестные опасности более от него, чем от иных врагов. И если бы не предваряла нас милость Божия, нам бы грозила опасность погибнуть. И до каких пор всё это будет продолжаться? До того часа, когда ты, от земли взятый, по Его слову, в землю отыдеши[179]. Вот предел болезням и скорбям, положенный человеколюбивым Богом.

Итак, чего ты хочешь, добрая моя сестричка? Найдем ли мы какую стезю, на которой бы не произрастали терния и волчцы? Есть ли какой иной путь, который бы не состоял под Божиим отлучением?

Посмотри на царей, для которых недавно гремела музыка и они пировали, пред которыми трепетало всё творение.

Где всё это? Терния и волчцы задушили их. Где недавние министры, которых живыми съели пчелы? Вот волчцы. Итак, кто смог бы избавить себя от терний? Никто, если бы не смерть.

Итак, приди, и вместе мы возгласим Соломоновы слова: «Суета сует — всё суета»[180].

Блажен, кто претерпел до конца, на пределе терпения, всё презрев. Долготерпением он уменьшает количество терний и волчцов, позволяя, чтобы на земле делался убыток, а на Небе — богатство.

Поэтому, дорогая моя сестра, душа моей души и кость от костей моих, пренебреги и ты своей «правотой» и своей волей ради столь великой моей любви к тебе, что душу мою полагаю за тебя. И сочетай добрую чету — терпение с великодушием, и сраствори это в чаше любви, и напои мужа своего, доброго Мильтиадиса, чашею смирения и послушания, и уповаю, что тогда он, по твоим молитвам, станет таким, как ты хочешь и желаешь.

Молись и обо мне, как ты и пишешь, дабы хранил меня Господь. Ибо я замечаю большую помощь от твоих дорогих молитв, сестринских, духовных. И когда найдешь время, закажи сорокоуст, чтобы уменьшился груз, отягощающий душу.

Ты пишешь, чтобы я заказал икону, но забыла написать, какого святого, какого размера. Напиши, и я сделаю заказ.

Вот только сейчас взял я корзиночку, открыл ее и нашел размер святых икон. Итак, будь спокойна. Нужно будет только немного подождать, пока их напишут.

Получил я и твои сестринские подарки. Не простые подарки, а подарки любви, подарки сестры, с детства страдающей. И за малые эти дары получает она в награду Царство Небесное, и веселие, и наслаждение вечное.

Ах! Увидел я в корзиночке снеди нашего детства, плоды родины, и, вспомнив наши детские годы, сказал: «О суетный мир! Каким несчастным ты был, таким ты и остался, и таким ты будешь до конца! И как блаженно для блаженных то наслаждение, которое вечно и нескончаемо!» Ах, сестра! Если ты только немного попробуешь что-нибудь из тех благ, то сделаешься в терпении [крепкой,] как железо.

Итак, сестра моя, за всё тебя очень благодарю и молюсь о тебе от всей моей души.

Ты пишешь, что [всё время] беспокоишься и строишь планы. Правду говоришь. Но это свойственно сему миру. Однако дерзай. Кто приучился строить, когда-нибудь приучится не зависеть [от мира]. Может быть, Господь, застав нас, когда мы строим, возьмет нас туда, где уже не действуют планы человеческие. И тогда у нас будет дом навеки[181].

Итак, дерзай. И я с тобой строю для тебя, и этого никто у меня не разрушит. Только позаботься присылать мне драхму- другую, чтобы я мог покупать гвозди для окон и дверей. Дерзай и имей терпение. Я очень благодарен тебе за всё и молюсь о тебе всей своей душой. Передай смиренные мои пожелания всем нашим братьям, когда их увидишь. Целую ноги матери. Обнимаю Мильтиадиса и чад твоих, Дионисия и Варвару, и желаю им быть хорошими детьми.

Даю тебе и ответ на твои вопросы: сын той матери, которая тебя спрашивала, не поминается Церковью, потому что совершил самоубийство. Пусть только, если хочет, раздает за него милостыню. А Господь велик, и беспредельна