Остров Немого - Гвидо Згардоли

когда следующей весной Элиза сама объявила о браке, я и в самом деле решил, что у нее начнется новая и счастливая жизнь. Но я оказался не прав. Тем летом я пригласил их обоих на остров, но мне сказали, что Скрам не может оставить работу, а его жена обязана быть рядом и поддерживать его. К тому же Элиза сослалась на то, что беременна. Я порадовался за нее и не стал настаивать. Но вскоре она заболела и потеряла ребенка. Врач обнаружил, что причина не в осложнениях при беременности: синяки на спине, ногах и животе оказались делом рук Ульрика Скрама. И тогда-то мы узнали, что муж Элизы – настоящий деспот, жестокий и одержимый ревностью. Я пытался убедить Элизу уйти от него и вернуться к матери, но безуспешно. Ее душевное здоровье настолько ухудшилось, что после нескольких приступов, которые сменялись болезненным состоянием апатии, Скрам пригрозил отправить ее в сумасшедший дом. В конце концов Элиза сбежала от него и укрылась в нашем доме в Эльверуме. Она мечтала приехать к нам на остров – ко мне, Сунниве и Юрдис, но дело было зимой – не лучшее время для такого долгого путешествия при ее слабом здоровье. Я уверен, что, если бы она добралась до нас, всё было бы иначе, но, ты же понимаешь, прошлое не знает слова «если». Скрам заявился в Эльверум и умолял Элизу не оставлять его. В итоге сестра вернулась к мужу. Но, как нетрудно догадаться, тихая семейная жизнь длилась недолго – всего несколько недель. Новые нервные срывы Элизы Ульрик Скрам встретил со всей жестокостью, на какую был способен. Он унижал ее, оскорблял и в конце концов отправил в сумасшедший дом в город Хамар. Мама сообщила мне о положении дел и о том, что мой старший брат Гуннар и пальцем не пошевелил ради сестры, хотя и считал поведение ее мужа ненормальным и неприемлемым. Я настаивал на том, чтобы Элизу вызволили оттуда, но всё равно пришлось ждать несколько месяцев, прежде чем были получены необходимые разрешения и сестру наконец забрали из этого позорного заведения. К матери вернулась только тень былой Элизы. Но Скрам и тут не оставил нас в покое, вернулся за женой и увез ее. В момент просветления, не дожидаясь, пока случится худшее, Элиза снова сбежала – на этот раз к нам, на остров. Суннива заботилась о ней, как никто бы не смог. Сестра долго оставалась с нами, пока смерть матери не вынудила ее отправиться в Эльверум – разобраться с делами. Из Эльверума она уже не вернулась. Элиза покончила с собой 31 декабря 1899 года. Именно в тот год в Лондоне состоялся первый Международный женский конгресс.

Сверре замолчал. Бундэвик замер и как будто даже не дышал. Он боялся разрушить что-то, что родилось в это мгновение, – нечто хрупкое, уязвимое, болезненное. Воздух словно дрожал в ожидании.

– Скрам приехал в Арендал, – продолжил Сверре. Он произнес эти слова с почти физическим усилием, точно отчаянно искал их внутри себя и, найдя, вытолкнул их – нехотя и тяжело. – Была зима. Год – не помню какой… Но еще до того, как умерла мама и Элиза вернулась в Эльверум в последний раз.

Бундэвик не шевелился и ловил каждое слово друга.

– Он ходил по портовым тавернам, выпивал и расспрашивал про Элизу Скрам. А его поправляли и говорили, что фамилия Элизы – Бьёрнебу. Его это злило, и он вымещал свою злость на тех, кто осмеливался ему перечить. Скрам попросил, чтобы его отвезли на остров, но из-за шторма никто не согласился. Тогда он украл лодку – владелец магазина, Эрлинг Йолсен, видел это своими глазами. На той лодке Скрам и разбился о камни. Пусть душа его упокоится с миром.

– А что Суннива?

– В городе говорят, что Скрам всё-таки добрался до острова, но Суннива не дала ему забрать жену.

11

Хедда Бьёрнебу любила сидеть на камнях и смотреть на море. У нее не было какого-то излюбленного места: все камни годились – лишь бы с них открывался вид на пролив. Всё, что ей было нужно, – видеть плоскую, однообразную поверхность моря; ни корабли, ни стаи птиц, ни облака, ни киты, приносящие удачу, ее не интересовали. Она сосредотачивалась только на том, что видела, а не на картинах, рожденных воображением.

Хедда мало что знала о бабушке своего отца – Гюнхиль, первой женщине, поселившейся на острове, и первой, кого здесь похоронили. Девушка даже не догадывалась, как сильно они похожи: обе они забывали о времени, обе жили в своих мыслях.

Природа наградила Хедду Бьёрнебу большими голубыми глазами и пухлыми губами, которые улыбались редко и едва заметно. Она была крепкого сложения и довольно высока, а медлительность казалась в ней благородной плавностью движений. Каштановые волосы она заплетала в две косы и закрепляла по бокам.

Когда Бундэвик приехал на остров, Хедде было двадцать два года, и будущее представлялось ей туманным и неясным. Мать обучила ее чтению и письму, но истинную радость девушке доставляла только забота об острове и родных. Мальчики-рыбаки из порта выросли, и кто-то даже пытался ухаживать за ней, но мужчины, казалось, ее не интересовали. О браке и детях Хедда и не думала. Зато ей нравилось читать. Она прочла все книги из зеленого сундука, который Сверре в свое время привез из Эльверума. Время от времени она ездила с отцом в Арендал за покупками и всякий раз заходила в лавку, где можно было найти книги, привезенные из самой Кристиании. Хедда особенно любила норвежских писателей Ханса Йегера и Арне Гарборга[6].

Время, терявшее для Хедды свое значение в реальном мире, на страницах книг приобретало иные очертания, расширялось, делалось бесконечным. Здесь была одна жизнь, а в книгах – тысячи разных, неожиданных, удивительных, захватывающих. Истории о мужчинах и женщинах, о чувствах, понятных всем на свете. Хедда думала, что люди всегда были в той или иной степени одинаковыми, во все времена, в любом уголке планеты всякий хоть раз в жизни испытывал эмоции, знакомые каждому. Умение чувствовать – неизменное благо, которое объединяет людей. И книги, верила Хедда, дарят магию пробуждения чувств.