Дочь Клеопатры - Мишель Моран

— Ага, — нетерпеливо отмахнулась девушка. — Хотя бы сейчас… А может, Селена сделает мой портрет?

— Я не рисую людей!

— Зато рисуешь дома, — возразила она. — Как иначе я это запомню?

— Не знаю. Посмотри в зеркало.

— Пожалуйста, — взмолилась дочь Цезаря. — Ведь я не могу позвать настоящего живописца, иначе слухи дойдут до отца. Бедная Галлия так старалась…

Гостья надула губки. Посмотрев на рабыню, я поняла, что выбора нет. Если не уступить, избалованная девушка будет заставлять ее повторять это снова и снова, пока я не сдамся.

Пришлось идти за рисовальными принадлежностями, хотя мне претила мысль о том, чтобы тратить на Юлию одну из прекрасных кожаных страничек, да еще и рвать из альбома: она ведь наверняка заберет портрет на память.

— Разукрашивать будешь? — спросила девушка, когда я вернулась.

— Нет.

— Как же я потом вспомню цвета?

— Воспользуешься воображением.

Я отвернула крышку с бутылочки, аккуратно макнула перо в чернила и приступила к делу. Юлия меж тем то и дело смотрелась в зеркало.

— Надо было мне родиться в Египте, — вдруг сказала она.

— Тогда ты была бы мной и лишилась бы царства.

— Но тебе ведь здесь хорошо, правда?

Девушка захлопала темными густыми ресницами, очевидно даже не представляя себе, чего натерпелись мы с Александром.

Галлия прищелкнула языком.

— Она здесь в плену, хозяйка.

— Зато живет на вилле Октавии, — возразила Юлия. — Ходит в школу и учится архитектуре.

— Да, но здесь Рим, — прибавила рабыня. — А ее родина — Египет.

— Лучше бы там была моя родина, — вздохнув, повторила дочь Цезаря.

Когда Галлия заплела ей в волосы последнюю бусину, Юлия встала с кресла и с улыбкой повертелась перед зеркалом из полированной бронзы.

— Неудивительно, что ты скучаешь по Александрии, — бездумно бросила она.

Из купленного накануне фиолетового шелка сшили две туники. Моя висела на мне, словно прямой бесформенный мешок, зато на Юлии ткань так и льнула к изгибам тела. Лиловые тени для век, полученные из красной охры и синего азурита, прекрасно сочетались с одеждой и бусинами в волосах девушки. Теперь она и впрямь напоминала царевну. И вдруг я услышала:

— Дай мне свою диадему.

Заметив мое замешательство, девушка сразу нахмурилась.

— Это же для рисунка.

Галлия неодобрительно прищурилась, однако я сняла с головы жемчужную ленту, которая некогда олицетворяла мою грядущую власть над Ливией и Киренаикой, и протянула Юлии.

Она поправила украшение на темных кудрях.

— Ну что, похоже на твою мать?

Я знала, какой ответ ей нужен.

— Да.

— Нарисуешь меня в диадеме?

— Если не будешь вертеться.

— Мне сесть или встать?

Я помедлила, разглядывая портрет.

— Продолжай стоять. Заодно изображу сандалии.

Удивительно, какой тихой и неподвижной могла быть Юлия, когда ей что-нибудь требовалось. Она терпеливо стояла, давая мне зарисовать каждую складку на тунике, а затем по моей просьбе осторожно повернулась в профиль, чтобы показать перевитую бусинами прическу. Когда я наконец сказала: «Готово!» — она радостно хлопнула в ладоши, воскликнув:

— Хочу посмотреть!

При виде альбома девушка ахнула, посмотрела сначала на Галлию, потом на меня.

— Неужели я такая красивая?

У меня даже зубы скрипнули.

— Черно-белые портреты всегда немного льстят.

— Но ты его раскрасишь?

— Чем?

— Сейчас же пошлю раба за всем необходимым. Смотри, что за прелесть получилась. Только представь, как это будет смотреться в цвете.

В дверь резко постучали, и я, не успев возразить, испугалась:

— Прячься скорее! Вдруг там Октавия?

Юлия даже не шелохнулась.

— Нет. Это Марцелл. Впусти его, Галлия, — проворковала она.

У меня округлились глаза.

— Откуда ты знаешь?

Девушка улыбнулась.

— Я сама его позвала.

На пороге возникли Марцелл с Александром. Увидев на Юлии жемчужную ленту, брат замер на месте.

— Это твоя диадема?

— Я на минутку дала, — вырвалось у меня.

Между тем его друг присвистнул, и Юлия повернулась, давая лучше себя рассмотреть.

— Ну, что скажешь? — осведомилась она.

— Ты красивая, как Селена.

Девушка метнула на меня уничтожающий взгляд.

— По-твоему, мы с ней похожи?

— Конечно. То есть… нет. Ты самая прекрасная царевна на свете! — воскликнул Марцелл.

Правда, при этом он ухитрился мне подмигнуть. В груди что-то странно затрепетало. Юлия ухмыльнулась.

— А как тебе мои краски?

— Надеюсь, они смываются, — ответил юноша без тени улыбки. — Скоро здесь будет мама.

Взвизгнув от испуга, девушка сунула мне в руки диадему и бросилась оттирать лицо.

— Быстрее! Бусины!

Марцелл рассмеялся.

— А ты на что рассчитывала?

— Да ведь она должна была заниматься благотворительностью в Субуре. Что вы стоите как истуканы? Помогайте!

Мы вчетвером кинулись расплетать ее волосы. Галлия ссыпала бусины в кувшинчик и убрала его в мой сундук.

— Только не к Селене! — закапризничала дочь Цезаря. — Это мое!

— Оставь их здесь, пока не уйдет моя мама, — предложил Марцелл. — В последнее время у мамы все вызывает подозрения.

— О чем ты? — обиженно бросила Юлия.

Молодой человек неуверенно покосился на рабыню.

— Это по поводу Красного Орла.

— И? Разве он может укрыться в кувшине?

— Нет. Но поверь на слово: так будет лучше.

Октавия распахнула дверь и отпрянула, увидев нас впятером.

— Галлия, что это значит?

— Готовятся к театру, хозяйка, — спокойно сказала та.

— Нравится моя туника? — спросила Юлия, повернувшись.

На лице девушки не осталось и следа красной охры.

— Опять обновка? — нахмурилась Октавия.

— Вчера купили. И для Селены тоже. Там еще хватит шелка для Антонии, если пожелаешь…

Хозяйка виллы чуть подняла уголки губ.

— Спасибо. Думаю, ей подойдет что-нибудь поскромнее.

Юлия пропустила колкость мимо ушей.

— Как называется представление, на которое мы идем?

— «Амфитрион» Плавта, — проронила Октавия, обыскивая глазами комнату, словно почувствовала подвох.

Марцелл подхватил мать под руку и потащил из купальни в комнату.

— А ты уже знаешь, кто там будет?

— Агриппа, Юба, Меценат, Терентилла, — отвечала ему Октавия. — Да, Юлия, можешь радоваться: скорее всего, Горация с Поллионом тоже придут.

Юноша обернулся, и в его взгляде мелькнуло непонятное сочувствие.

— Кто такая Горация? — поинтересовался мой брат.