Лимеренция - Х. К. Долорес

— Тебе понравилось? — Внезапно спрашивает он, каждое слово отрывистое и острое, как нож.

— Что? — Мое сердце грохочет в ушах.

— Ты прочитала, — говорит он и мотает головой в сторону журнала, раскрытого на полу. — Тебе понравилось?

Я энергично качаю головой.

— Я не знала. Я просто… я имею в виду, да, я вынюхивала, но я бы никогда не прочитала это, зная, что это твое.

— Но ты это сделала. — Он произносит это мягко, но в нем столько же резкости, сколько во всем остальном.

— Да, и я хотела бы, чтобы…

— Ты знаешь, что я сделал с последним человеком, который читал мой дневник?

Должно быть, он видит ужас в моих глазах, потому что продолжает так же тихо:

— Хранить это в ящике стола — недавняя разработка, ты же знаешь. Раньше я держал дневник на книжной полке вместе со всем остальным, но однажды Микки Мейбл наткнулся на него. — Мышца на его челюсти напрягается. — Он позаимствовал несколько моих книг для урока естествознания и якобы случайно забрал их домой. Когда он открыл его, то подумал, что это его дневник — по крайней мере, так он мне сказал. И действительно, я могу признать, что они действительно похожи. — Он выжидающе смотрит на меня. — Ты так не думаешь, Поппи?

— Да. — Мой голос тих. Тоненький.

— Но действительно ли это случайность, если ты продолжаешь читать то, что, как ты знаешь, тебе не принадлежит? — Еще один выжидающий взгляд.

— Нет. — Мои руки дрожат, поэтому я засовываю их в карманы.

— Ну, посмотри на это. Мы кое в чем согласны, — говорит он. — Не то чтобы это имело значение. У тебя еще меньше шансов устоять на ногах, чем у Микки, потому что ты не случайно стащила его с моей книжной полки. Ты рыласьв моем столе. Ты искала что-то, что было спрятать.

Паника угрожает охватить меня, потому что я знаю, мы оба знаем, что эта ситуация уже вышла из-под моего контроля.

— Так вот почему ты убил Микки.

Я не совсем уверена, что побудило меня сказать это, но если я смогу сместить акцент с моей ошибки, возможно, это даст мне достаточно времени, чтобы понять, как разрядить ситуацию.

Что-то вспыхивает в его глазах — что-то темное и глубоко сидящее, что, вероятно, было там задолго до того, как он вообще появился в Лайонсвуде. Что-то, вероятно, родившееся в этом подвале.

— Ну, раз тебе так любопытно, — протягивает он. — Давай я расскажу тебе о Микки. — Я напрягаюсь, когда он входит в комнату и направляется прямо к письменному столу — прямо ко мне.

Но он тянется не ко мне. Это дневник. Он поднимает его с пола и говорит:

— Честно говоря, я понятия не имел, что он его взял. Не сразу. Только когда он появился у моей двери, угрожая разнести его страницы по всем социальным сетям, если я не дам ему миллион долларов, я понял, что произошло.

У меня отвисает челюсть.

— Миллион…

— Ерунда, — вставляет он, закатывая глаза. — И уж точно не стоит рисковать своей жизнью.

— Все это было довольно жалкой попыткой шантажа, — продолжает он. — Он дрожал как осиновый лист, когда пытался вымогать у меня деньги. Сказал, что у меня есть неделя, чтобы достать ему деньги, или он позволит скандалу разрушить мою семью.

Я сглатываю.

— Это…

Ужасно.

Жестоко.

Безжалостно.

Меня захлестывает волна жалости, и это не из-за мальчика, который умер. Потому что, если Адриан говорит правду — а я думаю, что это так, — то Микки сам виноват.

И я была права насчет шантажа.

— Конечно, Микки не учел того, — говорит он, — что если ты собираешься использовать возможность скандала, чтобы угрожать семье, у которой денег нет, вам, вероятно, следует подумать о том, почему у них этого нет. — Требуется много усилий, чтобы не отступить, когда он делает еще один шаг ко мне. — Я сыграл свою роль достаточно хорошо. Я сказал ему, что сделаю это. Я получу ему деньги до тех пор, пока он не выдаст листы и не убедится, что не останется никаких бумажных следов, которые могли бы связать нас вместе. Он думал, что все это было сделано для того, чтобы скрыть факт вымогательства, но я просто хотел убедиться, что меня не подозревают в его смерти.

У меня перехватывает дыхание при виде леденящей душу ухмылки, начинающей изгибать уголки рта Адриана.

— Я хотел, чтобы он нервничал к тому времени, когда это произойдет, поэтому я ждал всю неделю, прежде чем назначить время и место. Он хотел провести обмен в публичном месте, но Микки не был особенно хорошим переговорщиком, поэтому он согласился использовать свою комнату в общежитии. Сразу после тренировки по плаванию.

Я пристально смотрю на него.

Он рассказывает мне все.

… почему он мне все рассказывает?

— Я был осторожен. Я поболтал с ним ровно столько, чтобы убедиться, что он этого не предвидел, и что ж, к тому времени, когда он это понял… он был так напуган. Он не кричал — я бы ему не позволил, — но это было написано в его глазах. Глаза людей никогда не лгут. — Ухмылка становится шире. — И все это планирование, все эти хлопоты… Стоили страха в его глазах, когда он разбился насмерть.

Меня как будто окатили ледяной водой. Это… это Адриан. Не тот очаровательный мальчик, которым он прикидывается в школьные часы. Даже не тот обманчиво дружелюбный мальчик, который водил меня в кино.

Это Адриан — обнаженный, без маски.

Кто-то, кто убивал и получал от этого удовольствие.

— Но я уверен, что для тебя это не сюрприз, — продолжает он, и его голос снова становится резким. — Ты читала мой дневник. Ты видела, кто я такой. Теперь ты знаешь все обо мне, не так ли, Поппи?

Мое сердце замирает, когда напряжение в комнате возрастает в десять раз. Он делает шаг вперед. А затем еще один. Адреналин струится по моим венам, мышцы кричат: Беги! Борись! Убирайся отсюда!

Я так и делаю.

Или пытаюсь — потому что в тот момент, когда я бросаюсь к двери, Адриан обвивает рукой мою шею, а моя спина прижимается к оконному стеклу.

Я не могу сказать, от ужаса или от тяжести его руки, сдавливающей мне горло, но я все равно выдыхаю его имя и бесполезно дергаю его за пальцы.

Он смотрит на меня сверху вниз угольно-черными глазами, полуприкрытыми.

Холодно.

Жутко холодно.

Я собираюсь умереть.

Он действительно собирается убить меня.

Я должна умолять сохранить мне жизнь или придумать какое-нибудь объяснение,