Ушма - Алексей Наумов

Людмила сама с удовольствием отпустила мужа на рыбалку, зная, что с неё он обычно возвращается другим человеком.

Он уехал в пятницу, поздно вечером, чтобы успеть заглянуть на дачу и немного привести её в порядок. Ночная дорога взбудоражила его, и фары встречных машин казались ему глазами чудовищ, нарочно желавших ослепить его и сбросить с дороги. На даче он приехал около двух, но спать так и не лёг. Он бродил по дому взад вперёд, поминутно выглядывая в окно, чтобы убедиться, что не начало светать, и вертел в руках истосковавшийся по крови «перстень».

Так и не поев, с рассветом, он был в пути и спустя три часа, оставив машину в кустах черёмухи, двинулся вдоль реки к тому месту, где, по его расчётам, должна была проходить тропинка, связывающая лежавшие в низине дачи и пологий берег.

Разросшаяся за время дождей зелень была густой и тяжёлой. Он шёл в ней невидимый и сосредоточенный, чутко вслушиваясь в малейший шум, и птицы смолкали при его появлении, словно предчувствуя надвигавшуюся беду.

Узкий, длинный, травянистый пляж начал наполняться с самого утра. Люди соскучились по солнцу и к полудню, там было не протолкнуться. Он предвидел это и заранее занял позицию много дальше, в подступавшем к самому берегу лесу. Он успел выяснить, что за этой полоской леса, есть ещё несколько пляжей, и был уверен, что когда на большом не останется места, любители уединения потянутся туда.

Он не ошибся. Сразу две большие молодёжные компании прошли мимо него, лежащего за папоротниками, в сторону пустых пляжей. Теперь оставлялось дождаться, когда кто-либо из девушек рискнёт проделать обратный путь в одиночку, надеясь на то, что кругом множество людей, и он повергнет её веру в прах.

Людей вокруг действительно было довольно много, но он знал, что сотня метров будет достаточным расстоянием, чтобы никто из них ничего не услышал.

«Так даже лучше, — думал он, прислушиваясь к отдалённому смеху и плеску воды. — Когда людей много, никто не спохватится… Решат, что ушла домой, а потом, подумают, что утонула и начнут искать в воде… У меня будет уйма времени…»

При мысли, что его ждёт, он негромко застонал и в этот момент, услышал, как кто-то бежит прямо к нему через кусты. Страх парализовал Олега. Вся его спесь, «решимость», «отвага» схлынула в мановение ока и только увидев добродушную морду толстого лабрадора, он шумно выдохнул. Собака удивлённо посмотрела на распластавшегося на земле человека и осторожно понюхала протянутую руку.

— Лорд, ко мне! — донеслось со стороны и пёс, бросив ещё один недоумевающий взгляд на Олега, ринулась прочь.

Он уткнулся лбом в землю и до боли сжал зубы. Тот унизительный страх, что он только что испытал, жёг его как калёное железо и был только один способ справиться с ним…

Олег рассыпал немного нюхательного табака там, где лежал и сменил позицию, начиная волноваться, что ему снова придётся возвращаться ни с чем. В этот момент он увидел девушку, торопливо шагавшую по тропинке. Он вжался в землю и спешно надел кастет, намереваясь пропустить её, а затем, нагнать и ударить сзади, но всё случилось иначе. Не доходя нескольких шагов до того места, где он лежал, девушка остановилась, огляделась и решительно двинулась в чащу. Она прошла так близко от него, что он мог бы схватить её одним рывком, но не стал.

Девушка сделала ещё несколько шагов, ещё раз огляделась, присела, и он услышал тихое журчание. В этот момент, на тропинке показались двое парней. Они о чём-то оживлённо болтали и девушка, боясь быть замеченной, пригнула голову и замерла как мышонок. Ему стало смешно.

Он дал ей закончить все дела, а когда она двинулась обратно, шумно раздвигая кусты, мягко встал на ноги позади и аккуратно ударил её чуть повыше правого уха, и тут же подхватил ослабевшее тело.

Он оттащил её метров на триста, в узкий, извилистый овраг и только там начал терзать. Он вымещал на ней всё, что накопилась за долгую зиму, желая проткнуть её, разорвать, исполосовать своим членом, и убил её с яростью, до кости прокусил ей шею в нескольких местах, а после, пять раз ударил кастетом в некрасивое, вытянутое, перепачканное землей лицо.

Он не о чём не просил её и не заставлял говорить, что либо. Он просто был зверем, безжалостным и ненасытным, а она — несчастной, невинной жертвой, познавшей в последние минуты своей жизни все муки ада.

Олег насладился ею сполна, как никогда прежде, смяв и изуродовав её худое, угловатое тело. Затем он поднялся, полуголый и окровавленный, и точно торжествующий гладиатор триумфально воздел к небу руки, приветствуя хмурые склоны оврага так, словно то были безумствующие трибуны Колизея. Сезон был открыт.

Забросав труп хворостом, он быстро приведя себя в порядок и двинулся вдоль оврага к машине. Обойдя большим крюком по лесу первый пляж, он добрался до автомобиля, сунул трусики к предыдущим трофеям и помчался на дачу. У него было полно дел, и он был полон сил, чтобы все их переделать.

По пути, ему жутко захотелось есть, и он остановился у деревенского магазина. Купив буханку свежего хлеба и бутыль молока, он с аппетитом перекусил внутри тёмного, мрачного помещения, где жужжали мухи, а на прощанье весело подмигнул толстой продавщице.

— Деньки-то, какие пошли — красота! Настоящее лето!

— И не говорите, — охотно согласилась она. — Заждались уже, а то дожжи, да дожжи…

— Заждались, точно, — закивал он, высасывая последние капли молока. — Хорошо бы так до осени постояло.

— И не говорите, — ответила продавщица, показывая два золотых зуба. — Хорошо. Только вот опять гореть всё будет…

— Так уже горит, мать, — захохотал Олег. — Вовсю горит!

— Да где горит-то, где? — переполошилась тётка.

— Да всюду, мать, всюду! — заливался Олег, выходя наружу. Он вновь был счастлив, и ему казалось, что солнце пронизывает каждую клеточку его тела, заставляя вибрировать её в такт радостной симфонии бытия.

Дома, он развил бурную деятельность и управился со всеми делами за четыре часа, не сделав ни одного перерыва, после чего помчался в Москву, привычно купив в рыбхозе свой улов.

Усталость навалилась на него в квартире. Он буквально не мог ступить и шага, и, завалившись спать, проспал 14 часов кряду, и мог бы спать вдвое дольше, но жена подняла его и отправила на улицу гулять с Анной.

Сонно кивая головой, он рассеянно брёл за коляской, но на его губах мелькала радостная улыбка и прохожие тоже невольно начиная улыбаться, при виде такой идиллии. Однако его