Ушма - Алексей Наумов

дочь начальника цеха. Ей было только 15, но многие взрослые женщина позавидовали бы её формам, но главное, в её глазах горел неукротимый огонь, а движения зачастую были порывисты, точно у резвого жеребёнка. Он часто любовался ею и искренней жалел, что она жила так близко от его участка. Он видел, что она бы ни за что не рассталась с честью и жизнью без боя, и картины схватки двух равных, наполняли его горячей истомой, так что он спешил уединиться где-либо, иногда просто на лестничной клетке своего дома, чтобы снять накопившееся напряжение. Он бы ни за что не спешил убивать её и натягивал бы «поводья», как он теперь называл свою удавку, много, много раз, давая ей возможность вновь и вновь бороться за свою жизнь, продлевая тем самым свою агонию, и его наслаждение.

«С сильных и спрос другой… — размышлял он, в очередной раз провожая Светлану мутным взглядом. — Хороша… Чертовски хороша…»

Так он забавлялся, гуляя с ребёнком или просто прогуливаясь после работы, но эта игра никогда не выходила за пределы его фантазий. Для него она была чем-то вроде разминки, шарады, ребуса, который развлекал его, но не более. Он не был угрозой для своих соседей. Своей властью он давно помиловал и их и их близких, так как всем им, непосвященным, тем не менее посчастливилось жить рядом с ним, их Хозяином.

Многие отметили перемену в характере Олега, но связали её с рождением дочери, хотя это было не так. Просто за долгую осень и зиму молодое кровавое вино перебродило в нём, и он встречал новое лето совершенно другим человеком, гораздо более спокойным, жестоким и рассудительным. И жутко голодным…

Чтобы не терять форму и удовлетворять свою похоть, он записался в бассейн и педантично посещал его три раза в неделю. Первые полчаса сеанса он старательно плавал, укрепляя плечевой пояс, а оставшееся время, тратил на поиск жертв и наблюдал за ними, а после, мастурбировал в крайней кабинке душевой. Как всегда его главной целью были дети, особенно те, что занимались плаваньем на крайней дорожке под руководством тренера. Под водой, хорошо развитые бёдра и ягодицы молоденьких девочек выглядели ещё соблазнительнее. Он мечтал застать одну из них в пустом, тёмном бассейне и неспешно изнасиловать прямо у бортика.

Мальчики его не интересовали. Хотя, порой, когда они голыми носились по душевой, обливая друг друга холодной водой из пакетов, он получал дополнительное возбуждение и его оргазм был ярче обычного. Со временем он прекратил стыдиться этого «невинного» удовольствия и с интересом наблюдал за их гладкими, скользкими телами, способными удовлетворить его не хуже девичьих. Он не видел в этом проблемы. Даже тигры иногда вынужден есть падаль…

Вскоре, бассейн стал для него тем лекарством, которое позволяло ему дотянуть до наступления тёплой погоды и не наделать глупостей. Но лекарство убирало голод лишь на время. Даже после хорошей разрядки в душевой, усталый и довольный, он всё равно чувствовал внутри себя сосущую пустоту и с нетерпением ждал нового сезона.

«В этот раз я буду смелее… — думал он. — Я буду любить их долго и бережно… Я буду брать их, и пить их страх, как пьют тонкое вино… Я буду с ними целую вечность и даже больше… Теперь никто не остановит меня… Никто… Никогда…»

Мысль о возмездии его не тревожила. Быстро осознав безнаказанность трёх убийств, он понял, что мир вокруг него не рухнул, как не рухнул он после того, как он убил кошку, а до этого, подростком, десяток других, задушив их куском проволоки или попросту забив камнями.

«Они никто… — думал он. — Просто очередные кошки… Их смерть как и их жизнь, ничтожны… Они рождаются как кошки, живут как кошки и умирают как кошки… В них нет ничего, что делало бы их особенными… Они также хрипят и вырываются, только настоящие кошки никогда не сдаются… Они сражаются до последнего, а эти… Их так и распирает от важности и гордости, но оказавшись со мной, они совсем другие… Они верят, что их жизнь чего-то стоит, но она не дороже жизни тех кошек, чьи трупы я бросал в помойный бак… Но на деле, они никому не нужны, кроме своих шелудивых котов… Вот только узнают они об этом слишком поздно… Что ж, на то они и кошки…»

Однажды утром, по пути на работу, он столкнулся в маленьком лифте с двумя школьницами с верхних этажей. Они поздоровались, так как все в доме отлично знали друг друга, и неловко замолчали, как это обычно водится в таких случаях. Олег задумчиво смотрел на них и вдруг широко улыбнулся:

— Кыс-кыс-кыс, — громко сказал он.

Девочки прыснули со смеху, и как только лифт остановился, выбежали на улицу. Он проводил их алчным взглядом, угадывая под пальто и платьями очертания их тонких тел и вздохнул:

— Как же долго ещё ждать… Только март…

Затем он обмотался шарфом и вышел следом. Он не ездил на автомобиле с ноября по апрель, предпочитая ему автобус, в душной тесноте которого Олег чувствовал себя как рыба в воде.

Первый поиск он предпринял в мае, но в этот раз ему не повезло, и взбешённый, он вернулся домой ни с чем, даже забыв купить рыбы. Больше всего его раздражал тот факт, что по дороге к облюбованным им участкам, он подвёз одну молодую женщину, но отчего-то дал ей уйти, хотя у него была возможность её «скрасть». Он понадеялся на то, что на дачах уже кто-то будет, так как погода была жаркой, но детей было мало и все они резвились близ своих домов. Помимо этого, листва ещё не успела набрать силу, и одетый в зелёный пух лес был полупрозрачен. Но он видел и хорошую сторону. Теперь он постоянно выискивал попутчиков-женщин, в особенности на лесных остановках, где автобуса можно было дожидаться часами. Он даже начал держать под сиденьем молоток с короткой ручкой, так как бить жертву кастетом могло быть несподручно.

Позже, он украсил приборную панель своего автомобиля наклейками с изображением собак и кошек, а на заднем сиденье всегда держал пару плюшевых медведей, которыми Анюта игралась в дороге. Это внушало попутчицам доверие, как и его рассказы о дочери, собаке и даче.

На следующие выходные он собирался повторить попытку, но с четверга погода испортилась, и начались дожди, которые с короткими перерывами продолжались весь июнь, словно издеваясь над ним. От долгого воздержания Олег стал грубым и раздражительным, и когда наконец-то погода наладилась, и выглянуло солнце,