Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

воли не сжал кулаки. Со стороны парковки к ним подошел высокий мужчина, и Ник, присмотревшись, понял, кого он ему напоминал. А походил он на Серого, вернее, Сергей очень походил на своего отца. Мужчина смотрел на Ника с интересом.

— Здравствуйте, — сказал парень.

— Ну, здорово, коль не шутишь, — ответил мужчина.

— Вот, знакомься, это — парень твоей дочери… — встряла женщина.

Мужчина хмыкнул, глаза блеснули азартом.

— Да ну? И как звать? — спросил он, а в уголках губ пряталась улыбка.

— Никита Егоров, — представился парень.

— Ржевский Леонид Георгиевич, — сказал тот и протянул огромную, со сковородку, ладонь.

Ник уставился на нее, а потом пожал.

— Ну, будем знакомы… — проговорил отец Ники.

— Лёня!

— И чего вы здесь стоите? А Ника где? Давайте, в дом. Вперед.

— Лёня!

— Лариса, домой! Нечего устраивать шоу для соседей.

Никите ничего другого не оставалось, как повиноваться. Он шел за мужчиной, который едва поспевал за своей женой. Не нужно было объяснять, что ей эта ситуация не нравилась. Она всячески избегала взгляда парня, да тот и не смотрел.

Едва стукнула входная дверь, откуда-то выскочила Вероника, и первое, что заметил Ник, это слезы, которые стояли в глазах. Ее взгляд скользнул по матери, а потом схлестнулся со взором парня. Зеленые глаза распахнулись то ли от неожиданности, то ли от удивления. Отец тоже заметил слезы в глазах ребенка. Он как-то глянул на Ника, потом махнул головой в сторону дочки.

— Твоя заслуга? — спросил он.

— Нет! — крикнула Вероника.

Мужчина хмыкнул.

— Чего стоишь? Разувайся. А ты иди, умойся, — командовал он.

Всё, что с ужасом рисовал себе Ник, не сбылось. Леонид Георгиевич, переодевшись быстрее своих дам, вышел к Никите, сидящему на кухне, и стал накрывать на стол. Задавал парню вопросы, слушал ответы. Оказалось, что о Никите он наслышан и от парней, и от самой Ники. Парень даже смутился. Мужчина по-воровски глянул в коридор, потом на Егорова и тихо спросил:

— Так это ты ей тогда помог, когда по пальцам мяч прилетел?

Ник кивнул:

— Ну…

— Да я знаю. Мне Вероника рассказала. Так что…

Но тут на пороге появилась Лариса Андреевна, и муж сменил тему разговора, спросил нарочито громко:

— Говоришь, на золотую медаль идешь?

— Надеюсь, я в принципе хорошо учусь, но лишние пять баллов не лишние, — ответил просто Ник.

— Ты на золотую медаль идешь? — оживилась мать, присоединяясь к мужу, который сервировал стол.

— Пока да. Хотя все говорят, что самым тяжелым является всё-таки десятый. Одиннадцатый просто более напряженный, — отвечал Ник просто.

— А потом куда, уже решил?

— Мысли есть, но… всё зависит от ЕГЭ.

— А куда?

— Я бы не хотел говорить…

— Правильно! Нечего языком трепать. Поступишь. Лариса, а где наша красавица?

Нике было более неловко, чем Нику. Отец видел ее смущение, неловкость, щелкнул дочь по носу.

— Папа! — воскликнула она.

— Ну вот, наконец-то, а то сидишь, уткнувшись в тарелку, будто кости из рыбы выбираешь, — усмехнулся мужчина.

— Ты один в семье? — спросила мать.

— У меня старшая сестра. Она чуть младше Егора. Ей двадцать шесть. Экономист. В Питере живет.

— А как мать зовут?

— Алиса, до замужества была Андреевой.

Лариса Андреевна даже подскочила.

— Алиса Андреева? Она не училась в вашей гимназии? — спросила она с жаром.

— Училась, у нее класруком была Галина Сергеевна, — ответил, недоумевая, Ник.

— Вот это да! Кто бы мог подумать?!

— Ты чего, Лариса? — не понимал муж.

— Так это же одноклассница моя!

— Одноклассница? — хором воскликнули дети.

— Ну, у нее любовь была большая… ну точно, Егоров Сашка. Кто бы мог подумать!?

Лариса Андреевна стала расспрашивать парня о родителях. Никита отвечал, рассказывал о своей семье и… врал. Признаться в том, что от семьи остались только название да квартира, где периодически все собираются, он не мог. Как не мог предположить, что такая неожиданная встреча с матерью Ники закончится такой приятной беседой за столом.

Уже возвращаясь домой, он вспомнил слова Никиного отца, которыми тот провожал парня:

— Лариса сказала, что ты дал слово мужчины, что не обидишь Нику. Что ж… «Ответственность есть проба мужества человека», и я согласен с этим афоризмом. Ника о тебе говорила, и ты, вижу, не испугался ее матери, хотя я сам, признаюсь, ее иной раз боюсь. Сейчас у тебя есть некий кредит доверия, но если ты его утратишь…

И он не стал договаривать. Видимо, понимал, что Никита не нуждается в пояснении.

[1] You're crazy – ты сумасшедший (англ.).

[2] Оf course – конечно (англ.).

Глава 24. Один вечер. Ник.

Когда пятилетнему ребенку больно,

он поднимает шум на весь свет.

В десять лет он тихо всхлипывает.

А когда вам исполняется лет пятнадцать,

вы привыкаете зажимать себе рот руками,

чтобы никто не слышал ни звука,

и кричите безмолвно.

Вы истекаете кровью, но этого никто не видит.

Вы привыкаете к отравленным плодам,

растущим на дереве вашей боли.

Стивен Кинг. «Ярость»

Никита возвращался домой в приподнятом настроении. На тренировку не нужно (парень всё никак не мог привыкнуть к тому, что у него есть свободное время вечером), значит, можно хорошо подготовиться к завтрашней контрольной по математике. Огорчало одно: нога опять заныла.

Он открыл дверь:

— Мам… — позвал Ник и смолк, уставившись на мужские отполированные ботинки. — Пап?

Подросток обрадовался, но вдруг услышал разговор, доносящийся из гостиной:

— А о сыне ты подумал? — спрашивала мама, едва сдерживая слезы.

— Он уже взрослый. Поймет, — устало, словно в сотый раз, отвечал отец.

— Взрослый?

— Ему уже семнадцать. Что ты опять завелась?

— Я завелась? Я завелась?? Тебе уже полтинник! Полтинник! Седина в бороду — бес в ребро?