Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

багажник закрыт, и парень увидел своего отца. Тот нес в одной руке пакеты из «Пятёрочки», а второй катил тот самый чемодан. Это был не просто чемодан. Он был из комплекта. Когда-то давно всем членам семьи был куплен такой вот чемодан. Чтоб вместе путешествовать. Чтоб со стороны смотрелось красиво. Чтоб люди оглядывались, когда Егоровы проходили бы с этими чемоданами мимо.

Никогда. Они ни разу не ездили вчетвером. Отец всегда работал. Он не мог. С детьми ездила мама. Мама и двое детей с красивыми дорогими чемоданами глубокого сапфирового оттенка. С яркой серебристой оторочкой края. С серебристыми ручками. Очень стильно, очень красиво.

И вот сейчас этот чемодан был здесь. И отцова машина тоже. И он сам. Обвешанный кулями, уставший, целующий чужую женщину в висок, чтоб та не сердилась. Ей нельзя сердиться. Она беременна. От него беременна.

И тут отец поднял глаза. Он мгновенно узнал сына, который стоял у яблони-дички и обнимал незнакомую высокую девочку. Узнал и опешил. Растерялся. Замер. Отодвинулся от чужой женщины, а та возилась с замком в калитке и ничего не видела. Она даже что-то говорила, но ни отец, ни сын не слышали ее.

— Саша, что ты замер? Я еле хожу! Давай уже быстрее! — потребовала она и вошла в калитку.

— Да, да! Конечно, конечно. Иду, заинька, — на автоматизме пролепетал отец и отвел глаза.

Ник видел, как он вошел и закрыл за собой калитку. Услышал, как провернулся ключ в замке, а двинуться не мог.

— Ник, — тихо позвала Вероника.

Парень посмотрел на нее и вдруг выпустил из рук. Даже шагнул назад. Ника оглянулась на закрытую калитку, потом посмотрела на бледного Ника и взяла его за руку.

— Ого! Ни фига себе времени! Давай домой, а то меня больше не отпустят, — глянув на часы, сказала она и потащила Егорова за собой обратно к мосту. Никита шел за ней, кое-как переставляя вдруг ставшие тяжелыми ноги...

Он долго будет вертеться без сна. Даже вылезет в кухне на балкон, вытащит отцовы сигареты и выкурит одну. Будет ежиться и дрожать от холода, но так и простоит в одних боксерах, потому что запах табака тяжело выветривается из одежды. Врать же матери совсем не хотелось. Ей хватает забот. Интересно, а она знает о той другой?

И на душе от всех этих тревог было паршиво.

Глава 25. Бежишь? Возьми меня с собой!

— Что это за парень? С ним будет посложнее.

— Предоставьте это мне! Мой знаменитый

план — убежать значит победить!

— Убежать?!

Усопп, Винсмок Санджи

«Ван Пис» (One Piece)

Тимка караулил у подъезда. Довольно долго караулил. Даже в толстовку влез. Никита, разглядев физиономию друга, хмыкнул:

— Ого! Чегось с фэйсом?

Тимка ухмыльнулся, но тут же скривился от боли.

— Чья б корова мычала… — буркнул он.

Ник фыркнул:

— Ну… меня батя отоварил, а тебя? И когда? Ты ж вчера днем был нормальный.

— А сейчас ненормальный что ли?

— Ну типа… короче, не грузи. И это… А ты чего в школу еще не утопал?

— Решил тебя проводить, а что?

— Ну… я вообще-то с Никой иду…

— Ну и иди! Я просто в школу… А что?

— Тимыч, тебе заняться нечем?

— Пока нечем, а что?

После просмотра «Холодного сердца» Тимку периодически клинило фразочкой простоватого Олава. Уваров умудрялся повторами «а что?» довести до белого каления кого угодно, но Ник нашел способ останавливать подобное издевательство.

— Так что с рожей? — спросил он, шагая рядом с другом.

Тимка, которому будто на мозоль наступили, не знал, как рассказать о том, что случилось вчера. Можно было рассказать, как есть, но тогда пришлось бы говорить о том, что Карина пыталась Нику поучить жизни. Если Егоров об этом узнает… додумывать не хотелось. Тимка сам тащился так рано в школу, чтоб выцепить одноклассницу и во всем разобраться, и хорошо бы обойтись без свидетелей.

— Да так… ерунда, — уклонился он от ответа.

Ник глянул на него и промолчал.

Тимку он знал всю жизнь. Сколько себя помнит, тот был рядом. Сохранить что-либо от него нереально. Тим словно чувствовал, что Никита врет или недоговаривает, и смотрел пытливо, как сотрудник ФСБ: дотошно-безразлично, словно пытаясь залезть в подкорку. Ник и трех минут не выдерживал, выкладывал всё как на духу. А вот у самого Тимки от друга были секреты…

В тот вечер Егорову позвонил Сашка, пацан из спортшколы, который был старше на два года, и попросил прийти к заднему входу в кинотеатр. Когда Никита подошел, то увидел Саню, отвешивающего подзатыльники напившемуся младшему брату. А рядом с ними, сгорбившись на узенькой полоске металлической ограды, сидел Тимка и смотрел на свои кроссовки. Он держался обеими руками за взлохмаченную голову и молчал.

Этот балагур и балабол так и не открыл рта до самого дома. И такой тихий Тимка ужасно пугал. Никита притащил его к себе, радуясь, что родители пустили корни на даче. В тот вечер Уваров нарушил зарок и закурил. Закурил впервые с того дня, как бати отучили двух глупых, но таких взрослых третьеклашек, курить (матери, правда, пап чуть не прибили после такого «отучения», потому что мальчишки, выкурив с папами по три сигареты, блевали и на ногах не держались). Стоя на шикарной лоджии, опираясь локтями в оконную раму, Тимка затягивался и поднимал голову к небу, когда выпускал дым. Ник сидел рядом в кресле и, глядя на друга, молчал. Лишь раз нарушил молчание, спросив:

— Расскажешь?

Но Тимка мотнул головой.

И, правда, не рассказал.

Но городок крохотный — чуть больше тридцати тысяч душ — слухи разлетаются мгновенно, и Ник скоро узнал, что Тимка переспал с девчонкой из четвертой школы (это уже в августе Карина перевелась в десятый к ним во вторую). Но напрямую так и не спросил друга. Иной раз замечал ненависть, с которой Карина смотрела на Уварова, тот отвечал тем же.