Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

Елена Николаевна открыла дверь и сразу заметила припухшую скулу.

— Никита! Ты с кем подраться успел? — спросила она, глядя на то, как он разувается. Тим на ее голос выскочил из комнаты.

— Подрался? Опять? — воскликнул тот.

У Елены Николаевны в то же мгновение взлетели брови.

— В каком смысле «опять»? — не поняла она.

Тим тормознул рядом с другом, бросил взгляд на него.

«Ну ты дебил!» — прочитал в синих глазах одноклассника.

— Э… Ну…

— Не берите в голову, Елена Николаевна. Это так… не вовремя сказанное слово, — ответил Никита.

Классный руководитель переводила взгляд с одного на другого и молчала.

— Так всё-таки? — не унималась она.

Ник вздохнул:

— Как бы сказать… Короче, есть производственные травмы, а есть семейные…

Женщина охнула и тут же прикрыла рот ладошкой, быстро взяла себя в руки. Махнула рукой в сторону комнаты, дескать, чего говорить, давайте решать дела.

Учитель внимательно объясняла поставленную перед ними задачу. Речь шла о презентации к Дню русской словесности, который традиционно отмечался 6 июня, в день рождения Александра Сергеевича Пушкина. Ник слушал внимательно, радуясь, что может отвлечься. Тимка сопел рядом, иногда поглядывал на друга, переживая за него. Егоров же делал вид, что не замечает этого страдальчески жалостливого взгляда. А потом Тим засобирался на тренировку. Ник будто и не обратил на это внимания. Сидел слушал, что-то периодически чиркал ручкой на листе и на Уварова не смотрел.

Тимка, уже разогревшись, увидел друга в спортшколе и нахмурился. Ворчал, как старый дед, гнал, но Никита уперся бараном.

— Да не кипишуй! Я только спросить о наших дисциплинах на тридцать первое, да поглядеть на тренировку. Не парься, бегать не буду. Так, на турнике хочу повисеть, — оправдывался он.

И Тимка сдался. Махнул рукой, дескать, делай что хочешь!

Но повисеть не получилось. Иваныч был непреклонен. Хоть бы орал! Когда он орал, воспитанники понимали, как действовать, но в тот момент, когда он говорил лысиной, не поднимая глаз от своих бумаг, мальчишки и девчонки трусили.

— Уваров будет прыгать в высоту, — бросил тренер как подачку.

Парни уставились на лысину. У Ника вмиг пересохло горло, даже слово вымолвить не мог. Тимка, побелевший прямо на глазах, ожил быстрее.

— Иван Иванович… — начал он, но тот его перебил:

— У тебя хорошие результаты…

— Да какие на хрен хорошие? Я то прыгаю, то нет! — попытался оправдаться Тим.

— Значит, придется прыгнуть! На кону честь города!

— Иван Иванович! — вскричал подросток, потом толкнул друга в плечо. — Ты-то какого молчишь?

Но Ник молчал, и тогда тренер поднял на него глаза. Посмотрел, а в глазах была досада.

— А что он скажет? Считай, этот год у тебя баскетбольный, — проворчал он и вновь склонился к бумагам. — Свободны! Оба!

И Егоров развернулся и вышел. Тим за ним.

— Лажа какая-то. Не бери в голову! До тридцать первого еще до хрена времени! Он поорет, да перестанет, — уговаривал он, следуя за другом.

Никита остановился и повернулся к Тимке. Тот уставился на него.

— Иваныч прав. И ты это знаешь. Возвращайся в зал, не зли его, — ответил Ник.

— Ты…

— Что там будет до тридцать первого, ни я, ни ты не знаем. Стопудово, он тысячу раз всё передумал. Поставил тебя…

— Охренел? И что? Я поеду? Поеду без тебя? — кипел Тимка.

Ник попытался улыбнуться. Проклятая скула заныла.

— Значит, поедешь. Поедешь без меня.

— Ник… — и столько отчаяния было в этом слове, что Егоров больше не в силах стоять рядом, развернулся и бросился по коридору в сторону выхода. Тим едва не последовал за ним.

— Уваров! Какого хрена ты творишь? Марш в зал! — раздалось грозное в спину, и парень, скрипнув зубами, повиновался.

А Ник шел по улицам любимого города, а в голове царил хаос. Не давала покоя фраза отца, что все вопросы с мамой он решил в суде. Неужели разошлись? Вот правда разошлись? И даже им с Катей ничего не сказали? Катя уже два месяца дома не была, с того самого времени, как пошла на повышении. Ник любил сестренку, хотя раньше, бывало, ему от нее доставалось. Разница почти в десять лет была весьма существенной.

Катя переехала в Питер сразу после поступления в университет. Домой наведывалась редко и будто из-под палки. Приедет, отбудет положенное время и бегом назад. На пятом курсе ее взяли в весьма солидную компанию, и она там так и осталась. Первое время снимала квартиру, а потом родители купили ей однокомнатную. Машину купила уже сама, на свои заработанные. Как-то раз приезжала со своим парнем, тату-мастером. Высокий, с хвостиком, затянутый во всё черное. Раньше Никита думал, что все матера татуировок расписаны, как холсты живописи. Но у Андрея была лишь одна татушка: Уроборос на плече. Ник смотрел на змею в виде восьмерки, кусающую себя за хвост, и креп в решении сделать татуировку. Они с Тимкой решили на окончание школы сделать тату, даже выбрали рисунок. До окончания остался один год. Последний год в школе. Впереди ЕГЭ и поступление. И еще неизвестно, сколько будет бюджетных мест на выбранную специальность. А если совсем не будет? Что тогда?

Но парень тряхнул головой. Поднялся к себе на этаж, открыл дверь квартиры. Тишина. Из полумрака гостиной в коридор падает свет от маминой лампы. Никита замер и прислушался. Тихо. Очень тихо. Но вот раздался шелест переворачиваемой страницы.

«Читает. Опять читает. Ну и ладно. Пусть так. Пусть читает, не плачет же»,— подумал Ник и бесшумно разулся. Потом очень осторожно прошел в свою комнату и прикрыл дверь. Он сел за стол, включил компьютер, достал справочник ЕГЭ по профильной математике. Но тут вжикнул телефон.

«Как дела?» — выскочило на сером фоне сообщение в вастап.

— Ника, — с улыбкой выдохнул Никита и настрочил ответ:

«Всё ок. Как мама?»

«Всё ок. Вспоминала твою маму. Говорит, что она была самой веселой в классе».

Никита хмыкнул:

— Веселая… Куда это ушло?

Но написал другое:

«Моя про твою ничего не сказала».

«Ну… они не были