Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

что ты пойдёшь обратно, и я увижу тебя. Ушел уже поздно вечером. Боялся сказать кому-то о тебе… Тимка… Он мне как брат. Он как-то понял… А потом в пятницу сказал, что видел тебя в школе. У меня чуть сердце не остановилось. Чуть с ума не сошел! Так летел вниз… А там и правда ты! До сих пор вижу, как ты сбегаешь с крыльца… Помню, как посмотрела на меня, думал, сердце выскочит! А в субботу… Егор прав. В тот день я бы играл даже со сломанной ногой, потому что ты была рядом… Остальное? Да плевать!

Казалось, Ника не дышала, стояла тихая, и глаз не поднимала. Никита чуть ослабил хватку, положил руки на плечи, чуть отвел, а она вдруг закрыла лицо руками и попыталась отвернуться, но он не дал.

— Не смотри… я вся красная! — только и сказала она, а голос дрожал.

Егоров улыбнулся. Обычно ему не нужно было наклоняться, чтобы заглянуть в глаза девочки, но сейчас она отворачивалась, отпусти он руки —убежала бы. Наверно, поэтому Ник не отпускал рук, сжимая в ладонях хрупкие, немного острые плечики.

— И чего ты красная? — вдруг спросил он, понизив голос, у Вероники тут же по спине рассыпались мурашки.

— Дурак! — выдохнула она.

— Глупая… — ответил он и вновь привлек ее к себе. Она послушно шагнула, ткнулась в грудь головой, опустила руки от лица и обняла Ника. Несмело, неловко, но обняла, обвив руками торс. Сквозь тонкую ткань рубашки Ник почувствовал прикосновение горячих узких ладошек. Прижал к себе сильнее.

— Значит, я тебе тоже нравлюсь, — не то спросил, не то заявил парень.

Ника стукнула его легонько острым кулачком под лопатку, спрятала лицо на груди.

— Блин! Я и так вся красная! Лицо горит аж! — проворчала она.

— Ну уж нет! Говори давай!

— Разбежался! Хочешь, чтоб я от стыда умерла?

— Хочу вот так стоять еще час.

— You're crazy[1]!

— Оf course[2]!

Ника засмеялась. Ник над ее головой хмыкнул:

— Тебе-то хорошо! А я обнимаю твой чемодан. Дай его сюда.

Девочка кивнула, повернулась к парню спиной, но едва он взялся за ручку, как девочка с хохотом рванула из подъезда, оставив рюкзак у незадачливого парня. Тот, забросив ношу на спину, поспешил за девочкой, но нога напомнила о себе, заныв жестоко. Так, припадая на ногу, Ник и вышел во двор. Ника, увидев хромоту, бросилась к нему.

— Ты чего, Ник? Что? Что такое?

Парень наклонился, потер икру, потом выпрямился, улыбнулся девочке, которая на него смотрела с сочувствием и жалостью. Егоров усмехнулся:

— Ну а как бы я преодолел семь этажей вперед лифта? Пришлось прыгать.

Он еще не договорил, а уже пожалел о каждом сказанном слове. Ника побледнела прямо на глазах, лишь веснушки пламенели на лице.

— Ника, я пошутил. У нас лифт еще тот тормоз. Я даже ждал тебя внизу, — быстро сказал Никита.

— Тебе бы к Егору…

— Мне, правда, не больно. Пожалуйста, не бойся.

— Иди домой, я сама дойду. Тут идти-то…

— Я провожу. Идем, — и с этими словами он зашагал к шоссе, которое разделяло их микрорайоны.

— Ник, ты хромаешь. Иди домой.

— Не парься.

Они вышли к дому Ники, подошли к подъезду. Вероника к себе не звала, знала, что скоро мама придет. Рюкзак стоял на скамейке, и расходиться не хотелось. Ник перебирал ее пальцы в своих, просил, сжать его ладонь. Девочка отшучивалась…

Дети были так поглощены друг другом, что даже не обратили внимание на женщину, которая подошла к подъезду. А та подошла и стала наблюдать. Лариса Андреевна заметила всё: и руку в руке, и взгляды, которыми перебрасывались юные влюбленные, и фразочки, от которых кровь бежала быстрее. И лишь когда Ник попытался обнять Нику, она покашляла. Ребята оглянулись, и Вероника вздрогнула так, будто ее током ударило. Парень даже растерялся, шагнул к ней, но она шарахнулась от него, побелев, словно получила смертельную рану.

— Добрый день, молодые люди! — проговорила женщина и вклинилась между детьми.

— Здравствуйте, — ответил за обоих Никита.

— Дочь, а ты меня не представишь?

Ника не могла и слова вымолвить. Она даже голову опустила, смотрела на ноги.

— Я тогда сама, Аксёнова Лариса Андреевна, мама этой девушки, — сказала женщина, глядя в глаза молодому человеку.

Он был высокий, красивый, и явно старше ее маленькой дочери. Но смотрел спокойно, без страха, без сожаления. Даже улыбался.

— Меня зовут Егоров Никита, — ответил он.

— И кто вы моей дочери?

— Мама! — с каким-то отчаянием прокричала Вероника, а потом схватила рюкзак и бросилась в подъезд. Стыдно так, что глаз не поднять!

— Я ее парень, с вашего позволения, — ответил мальчик, но после бегства Вероники, за которым он вынужден был только наблюдать, в глубоком низком голосе зазвучали металлические нотки. Женщина это заметила.

— А если я не позволю? Вы оставите мою дочь в покое?

Парень как-то подобрался, но по взгляду мать поняла: этот не отступит.

— Лариса Андреевна, я уважаю вашу дочь. Я могу дать вам честное слово, слово мужчины, что не обижу и не наврежу ей.

— Слово мужчины?

— Да, я знаю, что вы сама мать двух замечательных мужчин. Это ко мне ходил Егор Владимирович, когда был здесь…

— А! Так это из-за тебя она не могла играть на пианино? Ты подбил ее тогда на игру в баскетбол?

Спокойные глаза, так похожие на Никины, заволоклись дымкой яда. Никита призвал к себе всё свое мужество, чтобы не отвести взгляд. Сейчас он отстаивал не только свои чувства, но и право Ники на такие же чувства.

— Лариса Андреевна…

Но женщина вскинула руку, и парень вынужден был смолкнуть.

— В каком ты классе?

— В десятом.

— А она в восьмом.

— Я знаю.

— Но не понимаешь.

— Я могу дать только слово, что вы не будете стыдиться…

— В чем тут дело? — раздался рядом густой бас.

Ник и Лариса Андреевна одновременно посмотрели в ту сторону, женщина оживилась, парень усилием