Загадка песков - Эрскин Чайлдерс

– Ну и?.. – протянул я, переворачивая пожелтевшие страницы.

– Долльман! – вскричал Дэвис. – Ее написал Долльман!

Я открыл титульный лист. На нем значилось: «Лейтенант королевского военно-морского флота N.». Само имя ни о чем мне не говорило, но я начал понимать.

– Автор обозначен и на корешке, – продолжил Дэвис. – И, я уверен, именно на него она и смотрела.

– Но с чего ты взял?

– Да вот же он! Какой я осел, что не замечал раньше! Посмотри на фронтиспис!

Передо мной предстал прискорбный образец устаревшего типа иллюстраций, лишенный четкости и должной проработки, однако вполне различимый – это была репродукция с фотографии, хоть и весьма несовершенная. На фото была запечатлена небольшая яхта, бросившая якорь на фоне деревьев; на палубе стоит владелец – мужчина без пиджака, хорошо сложенный, крепкий, молодой, среднего роста, чисто выбритый. Лицо вроде как ничем не примечательное, но масштаб снимка был совсем невелик, а выражение у автора, как часто бывает, было самое что ни на есть «фотографическое».

– Как ты узнал его? Ведь, по твоим словам, ему лет пятьдесят, у него седая борода.

– По форме головы. Такое не изменишь. Погляди, как она расширяется кверху, потом становится плоской – эдакий клиновидный череп, с высоким крутым лбом. На снимке, конечно, трудно разглядеть. (Детали действительно были не слишком четкими, но я заметил то, о чем говорил Дэвис.) Рост и фигура тоже соответствуют. И время сходится. Посмотри внизу.

Под картинкой значились название яхты и дата. Указанный на титульном листе год издания книги был тот же самый.

– Шестнадцать лет назад, – проговорил Дэвис. – На снимке ему лет тридцать с чем-то, так? А сейчас около пятидесяти.

– Давай размышлять. Шестнадцать лет тому он еще англичанин, офицер флота Ее величества королевы Виктории. А теперь немец. Где-то в промежутке с ним случается неприятность: бесчестье, разжалование, бегство, изгнание. Когда могло это случиться?

– Здесь они прожили три года. Так сказал фон Брюнинг.

– Нет, то событие случилось гораздо раньше. Клара говорит на немецком с детства. Сколько ей сейчас, по-твоему? Девятнадцать? Двадцать?

– Около того.

– Получается, на момент публикации этой книги ей исполнилось года четыре. Крах должен был произойти вскоре после этого.

– И с тех пор они укрываются в Германии.

– А книга знаменитая?

– Ни разу не видел другого экземпляра. А этот прикупил случайно у букиниста за три пенса.

– Девушка заметила ее, как ты считаешь?

– Да, уверен.

– В сентябре она не поднималась на борт?

– Нет. Я приглашал обоих, но Долльман сказал, что она не может.

– Но ведь он-то был на «Дульчибелле»! Ты сам это говорил.

– Один раз. В первый же день сам напросился на завтрак. Клянусь Юпитером! Ты намекаешь, что он мог видеть книгу?

– Это многое объясняет.

– Это объясняет все.

На пару минут мы погрузились в глубокое раздумье.

– Ты действительно считаешь, что это объясняет все? – спросил я. – В таком случае нам лучше взять курс подальше отсюда и забыть об этом деле. Ведь в таком случае это простой бедолага с прошлым, на секрет которого ты наткнулся и который, обезумев от страха, попытался заткнуть тебе рот. Мести ты не ищешь, поэтому нам все равно. Мы можем уничтожить его, если захотим, но какой в том прок?

– Ты говоришь так, хотя считаешь иначе, – ответил Дэвис. – Но я отлично понимаю твои мотивы и очень благодарен за них, старина. Но это еще не все. Долльман плетет интригу с немцами, иначе зачем Гримму шпионить за нами, фон Брюнингу устраивать перекрестный допрос? Мы нащупали ключ не только к личности предателя, но и к его затее. Но как же Клара? Что ты теперь о ней думаешь?

Я с готовностью принес свои извинения.

– Не виновна и не осведомлена, – гласил мой вердикт. – Имеется в виду, не осведомлена об изменнических махинациях отца, однако вполне в курсе того, что они беженцы из Англии, которым есть что скрывать. – Мне было много чего добавить, но вряд ли это имело отношение к делу. – Вот только наша дилемма делается бесконечно сложнее, – подытожил я.

– Нет тут никакой дилеммы, – отозвался мой друг. – В Бензерзиле ты сказал, что мы не можем ударить по нему, не повредив ей. Что ж, скажу, что отступать поздно. Если было время решать, то это когда мы заметили ее лодку. То была самая тяжкая минута для меня.

– И все-таки Клара дала нам ключ, а то и два к разгадке.

– Тут не наша вина. Не пустить ее на борт тоже стало бы демонстрацией наших намерений, а сам факт, что она дала нам подсказку, предопределяет остальное. Девушка не должна пострадать.

– Как она поступит?

– Станет держаться отца, полагаю.

– А как поступим мы?

– Пока не знаю. Да и откуда мне знать? – медленно произнес Дэвис. – Посмотрим. Проблема в том, что имеются две цели, одинаково важные – да, одинаково, клянусь Юпитером! – прижать его и спасти ее.

Повисла пауза.

– Задачка не из легких, – заметил я. – Ты отдаешь себе отчет, что в этот самый момент мы уже способны достичь первой цели? Нам стоит отправиться домой, пойти в Адмиралтейство и изложить факты, вот и все.

– Адмиралтейство! – фыркнул Дэвис с непередаваемым презрением.

– Ну, тогда еще и в Скотленд-Ярд. Наш приятель, осмелюсь предположить, заинтересует обе конторы. Будет удивительно, если на пару они не выследят его и не выяснят, как следствие, чем он занимается. В крайнем случае, внимание к этому участку побережья будет привлечено такое, что о секретности можно будет забыть.

– Не может быть и речи вот так вот заставить выдать ее отца, а потом сбежать! Кроме того, сведений мало, и нам могут не поверить. Не знаю, как ты, но я считаю такой курс трусливым.

– Тогда решено, – торопливо ответил я. – Давай вернемся к фактам. Когда ты впервые встретился с ней?

– На следующий день после прихода на Нордерней.

– А вечером она в салоне «Медузы» не появлялась?

– Нет, и Долльман даже не упомянул о ее существовании.

– Если бы он не нанес тебе визита тем утром, ты бы уплыл?

– Да, как и говорил.

– Долльман побудил ее уговорить тебя совершить совместный вояж?

– Думаю, да.

– Но услал ее назад, когда вышел в море?

– Естественно.

– Она недавно выразилась так: «Отец говорил, что с вами ничего не случится». Ты что-то сказал ей?

– Это случилось на отмели, когда мы встретились. Кстати, встреча была не случайная: Клара навела справки и узнала от одного шкипера, что нашу яхту видели у Вангерога, и уже поджидала нас. В первую же секунду она спросила про тот день и стала неловко извиняться за то, что они не дождались меня в Куксхафене. Ее отцу срочно понадобилось в Гамбург.

– Но ты ведь не попал в Куксхафен. Ты сообщил ей об этом? И вообще что именно рассказал? Это важно.

– Я оказался в жутком затруднении, потому как понятия не имел, как Долльман представил все дочери. Поэтому я принялся ходить вокруг да около, а она задала мне почти слово в слово тот же вопрос, что и фон Брюнинг: разве не schrecklich[78] море было у Шархерна?

– Получается, Клара не знала про твой срез через пески?

– Да. Он не решился ей рассказать.

– А про свой?

– Рассказал. Да и как это скроешь? Она вполне могла догадаться по виду моря в иллюминаторе, по короткому промежутку времени и так далее.

– Однако, когда «Медуза» легла в дрейф и Долльман прокричал предложение следовать за ним, неужели ей не стало понятно, что происходит?

– Наверняка нет. В такую погоду из каюты можно было ничего и не услышать. Расспрашивать ее я не стал, но понял следующее: она думает, будто отец лег в дрейф как раз с обратной целью – сообщить, что они идут по короткому пути, а мне не надо следовать за ними.

– Вот почему фройляйн напирала на ожидание в Куксхафене?

– Именно. Мой переход обязан был занять больше времени.

– И она не заподозрила нечистой игры?

– Нет, насколько могу судить. В конце концов, вот он я, живой и невредимый.

– И все же Клара корит себя за то, что вообще уговорила плыть тебя с ними и что не убедилась в благополучном твоем прибытии?

– Видимо.

– Так что ты сказал ей насчет Куксхафена?

– Ничего. Дал понять, что заглянул туда, не застав их, передумал насчет Кильского канала и отправился на Балтику по реке Эйдер.

– Теперь о ее возвращении из Гамбурга. Она плыла одна?

– Нет, с мачехой.

– Клара призналась, что интересовалась насчет тебя в Брунсбюттеле?

– Нет, думаю, ей не хотелось. Да и нужды не возникло, потому что мой эйдерский маршрут объяснил все.

Я задумался.

– Ты твердо уверен, что фройляйн не имеет понятия о твоем броске через пески?

– Твердо. Но теперь она могла что-то заподозрить. При виде этой книги у нее могла зародиться мысль о нечистой игре.

– Еще бы, но у меня другое на уме. Существуют две истории. Одну, истинную, ты поведал фон Брюнингу – про переход по короткой линии вслед за «Медузой». Вторую Долльман скормил дочери, и там ты якобы огибал Шархерн. Очевидно, это его версия событий, которую он огласил бы в случае твоей гибели и дальнейшего расследования. Ту же версию Долльман обязан был довести и до своих матросов, заподозри те истину.