Проклятие красной земли (СИ) - Марина Алина

Хотя, нет. Вилма понимает, что пытается обмануть саму себя. Не смирилась бы. Продолжала бы отпускать злые комментарии до конца своей жизни, потому что не смогла бы себя удерживать.

Она проезжается по столу ладонями так, чтобы упереться ими в край.

— Что ничего не получится, — бросает Вилма. И поднимает голову. — Или что, предложишь мне стать твоей женой и нарожать кучу маленьких Ротшильдов? Доведешь тем самым свою мать до сердечного приступа?

— Я тебя умоляю, ты недооцениваешь мою мать, — морщится Соломон.

А он переоценивает свою решимость.

— Ты в другой лиге, — чеканит Вилма. — Живешь в другом мире. То, что этот мир временами пересекается с моим — случайность, а не правило. Я тебя знаю, Соломон, ты не способен на настоящий бунт, только на мелкое пакостничество.

Это неприятно признавать самой Вилме, но она признает. Будь на месте Соломона кто-то более решительный, возможно, все это и могло бы привести к сказочному финалу.

Будь на месте Соломона кто бы то ни было другой, Вилма сама бы ни за что не влюбилась.

— Тут нечего даже обсуждать, — добавляет она, глотая собственную горечь.

— Ты и не обсуждаешь, — заявляет Соломон, шагая к столу и упираясь в его край точно также, как и она. — Даже не пытаешься меня услышать.

Вилма упрямо поджимает губы, глядя прямо на него. И пусть ей хотелось бы сказать те же самые слова о любви ответно, она не собирается этого делать. Нечего подпитывать иллюзии. Сама уже против своей воли ими наелась сполна, даже не начав мечтать.

Она говорила это Блэку, может повторить и себе — нужно знать свое место. А не раскачивать лодку общественности, представленной узким кругом.

— А ты… — начинает Вилма, но осекается, когда в дверь начинают слишком громко барабанить. — Дьявол.

— Мы не договорили, — произносит Соломон. — Кто бы там ни был, он может подождать.

Нет, кто бы там ни был — он спасет ее от этого разговора, в котором она буквально тонет.

— У меня есть обязанности, в которые не входит обслуживание твоего эго, — цедит Вилма сквозь зубы. — Войдите.

На пороге появляются Хесус и Бернадетт. На лице помощницы растерянность, не свойственная ей. В глазах помощника — отсутствие осмысленности. Бернадетт Хесуса поддерживает за плечи, будто сам он не сможет даже прямо стоять.

С губ Хесуса срываются разрозненные испанские слова.

— Я нашла его таким у камер, — сообщает Бернадетт. — Подумала сначала, что он вообще заснул.

Что Хесусу, ответственному парню, совсем не свойственно.

— Камеры пустые, — добавляет Бернадетт.

Вилма шумно выдыхает. Нет, это точно не может подождать.

Хесуса приводит в себя два стакана воды. Один — выплеснутый в лицо. Второй — выданный для того, чтобы помощник шерифа его выпил.

Едва отставив стакан на стол, Хесус принимает жалкий вид побитой жизнью собаки. Он смотрит виноватыми глазами, пока с его угольно черных волос капает вода. Вилма нависает над ним, мрачно глядя и никак не облегчая его положение.

— Так что произошло? — нетерпеливо спрашивает Вилма.

Она уже отправляет Бернадетт осматривать окрестности и опрашивать горожан на предмет местонахождения Джезбел. Та не могла уйти далеко. Даже Рем Блэк, которого обещал прислать Зак, не успел добраться до здания управления шерифа.

Хесус мнет в пальцах свою шляпу.

— Сначала она попросила воды, — начинает он, опуская глаза, видимо не выдерживая тяжелого взгляда Вилмы. — И я ей ее принес. Вместе с парой галет. Не оставлять же ее без еды? У нас ведь не предусмотрено никакого пайка.

Да, потому что за решеткой чаще всего оказываются местные дебоширы, остающиеся на ночь, чтобы проспаться, а потом отправиться домой. Редким серьезным преступникам до приезда за ними конвоя еду приходится приносить из салуна. Распорядиться об этом для Джезбел Вилма еще не успела.

Но сбежала та явно не из-за того, что ей пришлись не по вкусу вода с галетами.

— Когда я передавал ей через решетку еду, она схватила меня за запястье, — продолжает Хесус. — Я не думал, что у такой хрупкой женщины может быть настолько сильная хватка. И слегка… растерялся.

Вилма невесело хмыкает.

На самом деле, любой из местных бы растерялся. Для всех Джезбел — городская сумасшедшая. Но своя. Не ясно, как реагировать на ее присутствие за решеткой. Вроде как даже толком не применить силу. Да и грубить блаженным совсем не по-христиански.

— Она начала нести этот свой несвязный бред. Смотрела на меня еще, знаете, вообще не мигая. Ей богу, дыру прожечь во мне хотела.

— Что она говорила? — уточняет Соломон, стоящий чуть поодаль, сложив руки на груди.

Вилма бросает на него недовольный взгляд. Задавать вопросы в управлении шерифа — ее работа. Нет, Вилма без проблем бы с ним поменялась. Она в кресле мэра точно принесла бы городу куда больше пользы.

Да только они все еще на своих местах.

— Что-то про то, что мы не спасемся, — хмурится Хесус, припоминая. — Будто что-то надвигается на город. Что-то страшное. И еще не поздно это прекратить. Она правда пророчица?

— Нет, — отрезает Вилма. — Поверь, она даже не блаженная.

Хесус поднимает на Вилму взгляд и растерянно моргает. Пожалуй, ей нужно почаще вводить своих помощников в курс дела, чтобы не пропускали полезную информацию.

— Продолжай, — поторапливает Хесуса Вилма.

Помощник кивает.

— Так вот, она все говорила, говорила и говорила. А мне было как-то неловко выкручивать свою руку из ее хватки. Я не бывал в таких ситуациях, я…

Растерялся, да-да.

Вилма щелкает пальцами перед его лицом, чтобы вернуть на правильный путь рассказа о произошедшем. С него ведь станется — отвлечется, собьется, еще и на свой испанский перейдет. А у них времени не так много, надо бы и самим отправляться на поиски Джезбел.

— А дальше как-будто провал, — удрученно сообщает Хесус. — Все. Но, кажется… Кажется это я ее выпустил.

Он произносит последние слова таким убитым тоном, что Вилме на момент становится его жалко. Но в то же время хочется отвесить подзатыльник. Насколько балбесом надо быть, чтобы выпустить преступницу? Как Джезбел вообще могла его уболтать?

— Ну ты… — начинает Вилма.

— Подозреваю, что ты был околдован, — встревает Соломон, буквально оттесняя ее от Хесуса. — Ты не виноват.