Каменные скрижали - Войцех Жукровский

— Ну, что? Что случилось… Ведь я же здесь, — прижала она его к себе растроганно.

А потом плеск воды, душ, тепло ладоней, скользящих по обнаженным спинам в граде капель, бьющих из медного ситечка, холодных до дрожи, живительных. Их поднятые вверх лица хлестали стеклянные розги. Вода пахла прудом и ржавчиной, она снимала ночной дурман. Не вытираясь, Иштван быстро натянул рубашку, которая липла к груди, пятна высыхали быстро. Когда он поднес сжатые пальцы Маргит к губам и выскользнул под дырявую крышу расплетенных зеленых кистей, был уже ясный день. Перед аквариумом бюро обслуживания, подоткнув подол, слуга с тонкими, как прутики, журавлиными ногами, опрыскивал из лейки красный гравий, напрасно надеясь, что это не позволит клубам пыли осесть на листья. Портье спал, положив голову на руки, пряди блестящих волос скручивались на его открытой шее. Кот лизал вытянутую заднюю лапу с растопыренными когтями и щурил желтые глаза как бы в шельмовской улыбке. Тереи глубоко дышал воздух пах сеном, горечью листьев и смолой. Открывая дверь своего номера, Иштван осмотрелся вокруг, как будто его кто-то мог преследовать, во слуга круговыми движениями спрыскивал площадку у входа, увлеченный работой, он не заметил промелькнувшего в тени галереи человека. Было еще слишком рано, гости спали крепким сном. Иштван мог быть уверен, что его никто не видел.

— Господин советник, — услышал Тереи голос индийского сотрудника посольства, — вы можете принять Джая Мотала? Кажется, он условился с вами о встрече и ждет внизу.

— Сейчас спущусь, — ответил Тереи, но, когда служащий тихо прикрыл дверь, он какое-то время еще сидел, потирая глаза кончиками пальцев, словно пробудившись ото сна.

В темном холле, под бдительным надзором курьера, сидел худощавый индиец, ноги в голубых широких брюках он поджал под себя; темные руки на фоне белой рубашки поправляли плоский, засаленный бант. В глазах, живо поглядывающих из-под очков в роговой оправе, чувствовалась внимательная готовность; в этом человеке одновременно сочеталось подобострастие и наглость. Зная церемониал подобных встреч, он пытался отгадать, как его дело будет решено, состоится ли беседа в холле, между веерами пыльных пальмовых листьев в деревянных ящиках, или его пригласят наверх в кабинет советника. Стремясь сделать все, чтобы визит оказался успешным, он услужливо встал и, схватив бумажную, потрепанную, перевязанную тесемками папку, бросился навстречу Тереи.

— Приветствую вас от всего сердца, — начал Мотал, склонив голову на плечо, — большой вам привет от адвоката Чандры, он очень хотел бы с вами повидаться, — многозначительно говорил индиец, из чего Тереи сделал вывод, что адвокат ничего конкретного ему не сказал, а Джай Мотал, хвастаясь своими знакомствами в венгерском посольстве, с готовностью согласился передать привет.

— Спасибо. Рад вас видеть. По вашему делу мы еще не получили из министерства распоряжений, но думаю, что отсутствие ответа позволяет надеяться на успешное решение вопроса.

Беспокойный блеск зажегся в глазах индийца, но он все, же начал атаку.

— Все министерства одинаковы, в нашем тоже легче заказать статью, чем вовремя получить гонорар… Я готов к тому, что мне придется еще долго, терпеливо ждать. Пока что я собираю материалы, знакомлюсь с историей вашей страны, особенно с событиями последних лет. Вовсе не так легко разобраться в тех политических силах, которые способствовали рождению республики… У меня имеются собственные концепции, которые вас, господин советник, могли бы заинтересовать, заставить поддержать мое намерение написать книгу о Венгрии. Но мы, надеюсь, не будем беседовать тут, нельзя ли поговорить об этом в тиши вашего кабинета, — он бесцеремонно взял Тереи под руку и повел к лестнице, вежливо склонив голову, готовый в любую минуту, заметив недовольство советника, вернуться на позиции покорного просителя.

Но Тереи позволил вести себя, легко согласившись принять участие в этой игре, результат которой ему был хорошо известен, он надеялся только, что сумма не слишком сильно подорвет его бюджет.

Когда они, наконец, сели за маленький столик, Джай Мотал гибкими пальцами пододвинул к себе шкатулку с сигаретами, всунул одну из них в свой пожелтевший костяной мундштук, ожидая, когда ему подадут огонь, и, расценив этот жест вежливости со стороны Иштвана как очко в свою пользу, начал излагать свою теорию.

— Ваш народ не такой, как другие, которые вас окружают. Вы всегда были королевством, — начал он, настойчиво глядя в глаза советника. — У вас живет много цыган…

Тереи с интересом слушал, куда заведет дерзкая глупость этого самонадеянного человека, а писатель, забыв о горящей сигарете, развертывал свою картину формирования народа, который, как неоспоримо свидетельствовали вышедшие из Раджастана цыгане, должен был, покинув Индию, в течение столетий кочевать и вести войны, пока наконец не обосновался на плодородной дунайской равнине. Признание общности крови в его устах было самой большой похвалой, а доказательствами являлось умение разводить волов, скрипичная музыка, танец, в котором ритм выбивают ударами ладоней по задникам сапог с голенищами… Хотя здесь, в Индии, высокие сапоги заменяли широкие ременные повязки над щиколоткой, обвешанные колокольчиками и погремушками. А долго соблюдаемое и чтимое разделение на аристократов и крестьян является бесспорным отражением разделения на касты.

Незаметно тон рассказа, который должен был поразить советника, изменился, индиец говорил теперь о том, что в его услугах заинтересованы немцы, и они были бы рады, если б он писал о Федеративной Республике. Немцы готовы поддержать и в финансовом плане, так что, к сожалению, ему придется выбирать.

— Насколько лучше было бы, — ласково разводил он руками, — если бы ваше посольство помогло мне поехать в Венгрию и оплатило бы трехмесячное пребывание. Если бы я на месте познакомился с революционными изменениями, смог бы составить собственное мнение, собрать неопровержимые документы, которые, после публикации их в индийской прессе, послужили бы укреплению дружбы между народами и популяризации прогрессивной социалистической мысли…

Его певучая речь, наивная изобретательность и робкая вера в то, что он очарует советника, добьется поддержки, а может, даже и денег, вызывали жалость. Джай Мотал, умел использовать дар слова, покорял вежливостью и готовностью к уступкам, как птица, мог удовлетворяться милостиво брошенным зерном, лишь бы только, нагибаясь за ним, не надо было делать больших усилий. Он сидел уже значительно дольше, чем предполагал, внимательно наблюдая за изменяющимся настроением советника; кофе, который подал курьер, убедил его в том, что сегодня у него счастливый день.

Солнце горело за занавесками, цикады дрожью своих крыльев колыхали раскаленный воздух, их монотонный серебряный звон действовал усыпляюще.

Джай Мотал, играя пачкой сигарет, уже совсем было собрался попросить у советника небольшой аванс, как вдруг сонное настроение потревожил телефонный звонок.

Говорил Перейра. Это случилось впервые. Неожиданно Тереи охватил страх, что дома произошло какое-то несчастье. А Перейра многословно извинялся за смелость, за то, что он позволил себе побеспокоить, сааба на службе.

Тереи уже хотел было сердито прервать этот нескончаемый поток вежливых слов, как заметил необыкновенное напряжение на лице гостя, который смотрел на него, пытаясь понять, не испортит ли телефон настроение советника, не повлияет ли на его поведение.

Наконец, понизив голос, повар сказал:

— Эта госпожа в ванной. Просила, чтобы я никому не говорил, она хочет только оставить вещи, а вечером зайдет. Я спрашиваю, не надо ли ее задержать? Подать чай? Я считал своей святой обязанностью, вопреки ее возражениям, предупредить сааба.

— Конечно, задержи, прими так, как это сделал бы я. Сейчас буду, — сказал он Перейре. Тереи положил трубку и начал искать сигареты. Джай Мотал с сожалением пододвинул ему пачку, которую уже считал своей.

— Попрошу записать ваши очень интересные идеи и составить более подробный конспект вашей работы, по пунктам, не вдаваясь в подробности, это облегчило бы решение…

— Придется изучить много дополнительных материалов, надо будет сконцентрироваться исключительно на венгерских делах, а это займет много времени, — начал индиец.

Судя по приветливой улыбке советника, его эта отсрочка устраивала, он на нее даже рассчитывал.

— Но работа над конспектом книги означает ограничение постоянных заработков, придется отказаться от всех заказанных мне статей, возможно, даже оскорбив при этом своим поведением моих друзей в министерстве…

— Дорогой господин Джай Мотал, я прекрасно вас понимаю, — сказал Тереи деловито, — вот почему мы были бы готовы выплатить вам скромный аванс, поскольку речь идет о нескольких страницах плана вашего будущего произведения, которое мы сможем оплачивать по мере того, как оно будет продвигаться. Ну, предположим… — Тереи видел голодный взгляд индийца, его глаза, казалось, пожирали советника сквозь очки с жирными следами от пальцев. Мотал, двигал губами, как собака, у которой под носом трясут аппетитным куском, он возбуждал жалость, — тридцать рупий, ну, пятьдесят…