Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

Кто-то из парней крикнул:

— Смотри, госпожа Збира, не упусти будущего супруга! А то пока ты собираешься, какая-нибудь другая госпожа его к рукам приберёт!

На это Збира ответила беззаботным смехом:

— Ну, так и что ж за беда? Как будто вас, охламонов, мало! На мой век хватит... Этого упущу — другой подвернётся! — И, вглядываясь в кучку прячущихся в зарослях парней, прищурилась и грозно крикнула: — А это кто у нас там такой на язык дерзкий, а?! Смотри, голубчик, в другой раз тебя поймаю — не пощажу! Понял, лапушка? Ты следующий! Как тебя звать? Кто ты у нас, смелый такой?

— Ага, щас, разбежался! Так я тебе и сказал! — отозвался бойкий парень, а сам присел, прячась под укрытием цветущих побегов.

Збира привела в порядок волосы, вскочила в седло и выбросила в сторону зарослей роковой перст:

— Смотри, дружок, найду тебя! Пожалеешь, что мне дерзил! — И потрясла зажатой в кулаке плёткой: — Вот этого хочешь попробовать?! Гляди, милый мой, угощу так, что неделю сидеть не сможешь!

Кто-то со смешком выдал парня:

— Э́мерольф он, сын госпожи Вимерлив...

Госпожа Вимерлив была арендатором участка земли, принадлежавшей Бенеде. Эмерольф рыкнул:

— Теренброк, я тебе башку оторву!

А Збира, не сводя с несдержанного на язык парня указующей рукоятки плети, пообещала:

— Эмерольф, значит? Хорошо, я тебя запомнила. Ну всё, золотце, жди, приду за тобой! Всё сполна у меня получишь...

Онирис сама не понимала, зачем осталась, почему сразу не ускакала прочь. Збира, направляя жеребца к ней, подмигнула:

— Что, сестрёнка, смотришь? Ну, забавляюсь я так. Весело ж! А паренёк славный, может, потом и возьму в мужья.

Между тем в зарослях послышался шорох, и Онирис, обернувшись, узнала шелковистые брови и светлые глаза с пушистыми ресницами, наблюдавшие за ней из сиреневого облака цветов. Збира тоже их приметила, усмехнулась.

— Глянь-ка, кто у нас там притаился и глазеет! Хочешь, поймаю этого красавчика для тебя? Он, похоже, сам не прочь в кустах покувыркаться!

Онирис возмущённо фыркнула и пустила своего коня трусцой, а Збира клыкасто расхохоталась, догоняя её на своём жеребце.

— Чего ты, сестрёнка? Славный же паренёк! И ты, ему, похоже, нравишься!

— Благодарю, мне такие забавы не по нутру, — сказала Онирис с негодованием. — И мне всё равно, нравлюсь я ему или нет.

Збира опять издала озорной, развратный хохоток, обнажая свои превосходные клыки.

— Да ладно тебе, сестрёнка! Фу ты, какие мы чувствительные! Это у вас там, в городах ваших, вы с тройными поклонами, вывертами да подскоками друг вокруг дружки кружитесь, слово сказать боитесь, а уж чтоб то самое — ни-ни! А то маменька заругает... Развели церемонии!.. Нет, у нас тут всё по-простому!

Тётушка Бенеда тоже примерно так же, без особых церемоний, выбирала себе супругов. Не сходя с седла, просто манила понравившегося парня к себе пальцем — мол, ты, красавчик, иди сюда! Впрочем, с возрастом её ненасытность поутихла, но на смену ей подросла новая гроза пригожих парней — молодая холостячка Збира. И не убежать от неё, не спрятаться! Догонит на своём жеребце, сцапает — и в кусты, «пробу снимать». Но если костоправка выбирала мужей, то её дочка пока только играла, забавлялась: дескать, перед тем как в супруги парня звать, надо ведь его попробовать, узнать, каков он. Скольких она уже так перепробовала, Онирис представить боялась. А Бенеда, по-видимому, относилась к похождениям наследницы снисходительно: сама в юности такой горячей была, что уж тут греха таить.

Онирис не одобряла столь разнузданных развлечений. Как далеко ушла, канула в прошлое пора их со Збирой детства, пора дружбы и невинных забав! Тогда они были детьми и ни о чём подобном, конечно, не помышляли. Но теперь они выросли, и каждая шла своим путём... Онирис пустила коня вскачь.

— Сестрёнка! — окликнула её Збира, легко догоняя её на своём неистовом Зейдвламмере. — Ты что ж, думаешь, что я и после свадьбы так себя вести стану? Это я гуляю, пока свободная, а как остепенюсь — всё, никаких гулянок. Ты на первом месте будешь, родная! Без охламонов, конечно, тоже никуда... Надо ж кому-то в хозяйстве работать. Деток, опять же, без них не родить... А деток я хочу целую ораву! Ты не беспокойся, сестрёнка, с этим делом я сама справлюсь. Сама всех рожу, а то ты уж больно хрупкая...

— Збира, хватит об этом! Я не хочу это слушать! — вскричала Онирис, подгоняя коня.

— Ладно, ладно, думай, время есть, — сказала Збира. — Не тороплю тебя, родная.

Конная прогулка продлилась ещё часа два. По пути им встретилась матушка Темань с семейством, и Збира с седла поклонилась ей.

— Отличный денёк сегодня, дитя моё, не правда ли? — обратилась родительница к Онирис.

— Да, матушка, — ответила та.

— Я рада, что ты выбралась со Збирой покататься. Не всё ж в комнате сидеть, — сказала матушка.

Онирис опять вежливо согласилась, а про себя подумала: хорошо, что их не было на озере! В противном случае они стали бы очевидцами такой сцены, которую и вспомнить неловко. Батюшка Тирлейф нёс корзинку с припасами на случай, если дети проголодаются, а у Кагерда была под мышкой книга. Ну и дела, думала Онирис. Степенное семейство на увеселительной прогулке каким-то чудом сумело избежать опасности... Можно представить, какое бы лицо сделалось у матушки, если бы она услышала эти звуки в кустах!

Вечером матушка Темань выразила желание сходить на Одрейн искупаться — разумеется, вместе со всей семьёй. Онирис хотела остаться дома, но все начали её уговаривать, и она сдалась. Мягкие вечерние лучи вкрадчиво стелились по траве, играли в прятки с ветерком в кронах деревьев, а птичьи голоса раздавались умиротворяющими трелями, и казалось, что время будто бы застыло в этом уютном, счастливом вечернем мгновении. Хотелось, чтобы оно длилось вечно.

— Дитя моё, ты только посмотри, что за погода! — говорила матушка, шагая под руку с Онирис. — Что за чудесный вечер! Дома сидеть? Да ни за что!

Збира, конечно, присоединилась к ним. Она освободила своё прекрасное тело от одежды и первая бросилась в воду, подавая пример остальным. Батюшка Тирлейф с Кагердом переоделись в купальные костюмы и переодели мальчиков; малышу Веренрульду разрешили только помочить ножки, не заходя далеко в реку, а Ниэльм с Эрдруфом принялись брызгаться друг в друга водой. Эти «братья по разуму»