Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

сжала? Испугалась? — усмехнулась она. — Кого — меня, что ли? Меня? Думаешь, что я тебя против воли твоей тронуть могу? Плохо же ты обо мне думаешь, родная.

— Збира, я вовсе так не думаю, — уже не сдерживая слёз, простонала Онирис. — Просто пойдём домой. Мне уже ничего не хочется, прости. Настроения нет... Я хочу лечь в постель...

— Отпущу, только если ты не будешь плакать, — сказала Збира.

Она обнимала крепко, но без чувственного намёка, просто согревала своим горячим сильным телом, очень похожим на тело Эллейв. Ужасно хотелось уткнуться в неё — как прежде, по-дружески, по-родственному, но теперь это было бы двусмысленно... И от этого сердце надламывала проклятая ноющая боль. Всё было непоправимо испорчено.

— Я не буду плакать, — выдохнула Онирис. — Пойдём домой, пожалуйста...

Они вернулись: Онирис, как могла, изображала безмятежность, Збира задумчиво пожёвывала травинку.

— Ну что, хороша водица? — спросила Бенеда.

— В самый раз, — отозвалась Збира.

Она сжала руку Онирис и не выпускала, провожая до двери комнаты. Лучше бы она обошлась без этого, но Онирис не нашла в себе сил высвободиться. Вырвать руку? Слишком уж неласково, обижать Збиру грубостью ей не хотелось. Она всегда была дорога ей и оставалась таковой сейчас. Но когда уже у самой двери та потянулась к её губам, Онирис вынуждена была остановить пальцами её надвигающийся поцелуй.

— Збира...

— Ладно, ладно, — буркнула та. — Не буду торопить тебя.

Онирис юркнула к себе, поспешно переоделась в ночную рубашку и забралась под одеяло. Сразу же она вознамерилась нарушить обещание, данное Збире, и несколько раз всхлипнула в подушку, как вдруг за дверью раздалось:

— Онирис, ты там плачешь?

Збира, видимо, не ушла сразу, зачем-то прислушивалась к звукам в комнате. Онирис сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.

— Нет, не плачу. Всё хорошо. Я уже сплю, ты тоже иди.

— Ну ладно. Не вздумай мне тут, поняла?

— Я не буду, Збира.

— Всё, давай баиньки. Завтра верхом кататься поедем. Добрых снов, сестрёнка.

Збирдрид вышла во двор, обводя усадьбу взглядом и прикидывая, не осталось ли ещё каких дел по хозяйству, когда её дёрнул за рукав рубашки младший братец Эрдруф. Мордаха у него была подозрительно озорная и хитрая.

— Чего тебе? — спросила Збирдрид.

— Збира, а я видел, как вы с Онирис у реки голые обнимались! — заявил мальчишка.  — И если ты не дашь мне прокатиться на Зейдвламмере, я расскажу матушке!

— Ну, пойдём на конюшню, — невозмутимо ответила Збирдрид.

Тот, приятно удивлённый её покладистостью, последовал за ней. Возле конюшни она поймала братца, зажала его ногами так, что спереди торчала его задница, а голова высовывалась сзади, и спустила с него штаны.

— Ай, ай, пусти! — задёргался, завопил Эрдруф.

Збирдрид вытащила из-за пояса плётку и хорошенько отстегала ею братца по голым ягодицам. Тот пытался вырваться и скулил, но был зажат сильными ногами сестры надёжно.

— Получай, засранец! — рычала она, приподнимая верхнюю губу в великолепном волчьем оскале. — Будешь знать, как всюду нос свой сопливый совать да подглядывать... Мал ты ещё, чтоб на моём коне кататься!

Всыпав ему ещё несколько ударов плетью, она отпустила его. Тот, на бегу подтягивая одной рукой штаны, басовито ревел и вторым кулаком размазывал по лицу слёзы. Оскал Збирдрид спрятался, но губа ещё подрагивала. Чтобы успокоиться, она пошла в стойло к Зейдвламмеру и принялась чесать его щёткой. Конь любил это.

— Да мой ты красавчик, — с теплом в голосе приговаривала Збирдрид. — Вот так, вот так... Нравится? Ну, ещё бы! Вот ещё, будут всякие сопляки пронырливые на тебе кататься... Ты в сторону таких засранцев даже не посмотришь, дружище, да ведь?

Конь пофыркивал, выражая полное согласие.

Эрдруф прибежал в дом весь зарёванный и сразу кинулся жаловаться Бенеде:

— Матушка, меня Збира обидела! Она меня плёткой высекла!

Костоправка, сидевшая у камина с кувшинчиком домашней настойки, хмыкнула. Гости уже разошлись по своим комнатам, трудовой день подошёл к концу, можно было и немного отдохнуть, расслабиться у огня.

— Видать, дружок, ты это заслужил, — сказала Бенеда.

Эрдруф от такой несправедливости завсхлипывал ещё горше, ещё безутешнее. Он-то надеялся, что матушка за него вступится, но получилось совсем не так. Ему не оставалось ничего иного, как только исполнить свою угрозу.

— Матушка, а Збира с Онирис у реки голые обнимались! — выпалил он. — Збира Онирис в жёны звала, а та сказала, что не может ничего ответить и хочет пойти спать!

— Правильно тебе Збира всыпала, — сдвинув чёрные с блёстками седины брови, сказала родительница. — Нечего нос совать не в своё дело! А ну, быстро спать, пока я тебе ещё хворостиной не добавила!

Сын, подвывая и размазывая кулаками слёзы, убежал, а Бенеда налила себе ещё чарочку, выпила, закусила ломтиком сыра. В дела молодых она не считала нужным вмешиваться: сами разберутся. Вот только Онирис уж больно задумчивая приехала... Видать, на сердце у девочки что-то было, и не так-то всё здесь просто.

Онирис спала в эту ночь, конечно, скверно — не могла перестать думать о новой свалившейся на неё трудности. Мало того, что её от одной мысли о предстоящем сватовстве Эллейв бросало то в нервный озноб, то в опаляющий жар, так ещё влюблённой Збиры им не хватало. Онирис любила её, но как сестру, как друга! Дорожила ею, испытывая к ней искреннее сердечное тепло, но не видела её своей супругой. Для неё существовала только Эллейв. Она даже помыслить не могла о том, чтобы позволить кому-то, кроме её самого родного на свете морского волка, впустить в себя сияющее древо любви... Всё это ужасно расстроило её, и с пяти утра её бессонные глаза были на мокром месте, хотя она и обещала Збире не плакать. Бодрящее умывание студёной водой из колодца немного привело её в чувство.

Чтобы не встретиться где-нибудь со Збирой, Онирис вернулась в комнату и не выходила из неё до самого завтрака. Но за столом им, конечно, увидеться неизбежно пришлось. Онирис чувствовала на себе пристальный взгляд Збиры, но не смела поднять глаз и на протяжении всего завтрака смотрела только в свою тарелку.

— У меня сейчас кое-какие дела, а через пару часиков поедем кататься, — спокойно, как ни в чём не бывало, сказала ей Збира, когда они вышли из-за стола.

Эти два часа тянулись, как