Николай II - Элизабет Хереш

Секретный меморандум

«Цель нашей политики, разумеется, состоит в том, чтобы завершить нынешнюю войну с ее неслыханными жертвами миром, который был бы не только приемлемым, но и длительным. Для достижения этой цели желательно стараться вбить клин между нашими врагами и по возможности принудить того или иного противника к заключению сепаратного мира. Поэтому я исхожу из предпосылки, что подобная инициатива сепаратного мира должна исходить не от нас, а оставаться на долю наших противников. Любая малейшая попытка предпринять подобную инициативу с нашей стороны будет воспринята как признак слабости, и наши противники лишь теснее сомкнут ряды и станут воевать еще энергичнее. Следует настоятельно подчеркнуть, что в настоящее время единство наших врагов весьма прочное и нет никаких признаков того, чтобы кто-то из них склонялся к сепаратным переговорам… Сепаратный мир будет иметь то очевидное преимущество, что мы сможем перебросить не только наши, но и австро-венгерские войска против Франции, открыть путь через Турцию в Египет и легко, одним ударом подавить попытки выступления Италии или Румынии.

Пока наша наступательная мощь не ставится под сомнение, считаю безотлагательной необходимостью бросить все наши имеющиеся силы, до последнего резервиста, в самое ближайшее время против Сербии. Сербия, как мне представляется, — именно то место, где мы могли бы резко улучшить свое военно-политическое положение и при минимальном расходе сил добиться наибольшей выгоды.

Инициатива сепаратного мира должна исходить от России. Это будет возможно после поражения Сербии. Добившись такого сепаратного мира, Германия сможет направить свои и австрийские войска против Франции.

Такие соображения изложены в меморандуме статс-секретаря Циммермана от 27 ноября 1914 года. На этих принципах с конца 1914 года немецкое военное руководство строило свою стратегию. Напрашиваются параллели со второй мировой войной. Однако осуществить их можно было лишь путем сочетания военных методов с политическим давлением, что стало возможным лишь к концу существования германского Восточного фронта, когда удалось добиться дестабилизации Российской империи как фактора силы и воспользоваться падением ее правительства.

Немецкий генеральный штаб стремился в 1915 году покончить с войной на Востоке. Наряду с тайными подрывными действиями он готовил мощный военный удар, чтобы заставить русских отказаться от победного марша на запад.

В марте — апреле 1915 года, пока русская армия почти без сопротивления готовила удар по австрийцам в Галиции и Карпатах, немецкие генералы в строгой тайне стягивали войска и артиллерию в южную Польшу. 2 мая 1 500 немецких орудий открыли убийственный огонь по узкому участку русского фронта[75]. За несколько часов по русским позициям было выпущено 700 000 снарядов. Огненные вспышки были видны за многие километры. Русская артиллерия, более слабая, как обычно, в этой войне, практически не отвечала. Ее огневые позиции были сметены с лица земли. От защищавшей этот участок русской дивизии нормальной численности — 16 000 человек — уцелело менее 500.

Русский фронт начинает разваливаться. Подкрепления бросают в бой прямо из вагонов, солдат обучают под пулями. 3-й Кавказский корпус с 40 000 человек сокращается до 6 000, да и из этих уцелевших многие попадают в плен в последней штыковой атаке. 3-я русская армия практически обескровлена. 2 июня крепость Перемышль, взятая с таким трудом, вновь потеряна. Львов пал 22 июня. «Бедный Никола-ша (прозвище верховного главнокомандующего Николая Николаевича), — пишет царь Александре из Ставки, — он сидел в моей комнате и плакал, а в промежутках просил заменить его более способным человеком…».

При отступлении русская армия потеряла огромное количество вооружения. Эту нехватку было труднее восполнить, чем даже заменить солдат в дивизиях. Во многих боях солдаты сидели в окопах, осыпаемых снарядами, и ждали, пока убьют их товарищей, чтобы забрать у них винтовки. Оставалось также ожидать, пока поступят боеприпасы из союзной Англии. Неудержимо катящаяся на восток волна немецкого наступления подминала под себя русские части, которые разбегались. Снова на устах у немцев крылатая фраза Вильгельма: «Завтрак в Париже, обед в Петербурге».

Боевой дух русских подорван окончательно. Летом 1915 года была уничтожена половина действующей армии. 1 400 000 человек убиты или ранены, 976 000 попали в плен. Мощная немецкая артиллерия сметает русские позиции участок за участком. Русским часто приходится сражаться одними штыками.

5 августа немцы вступают в Варшаву, столицу русской Польши. Это тяжелейший удар для армии, России и царя. Для главного командования вопрос теперь не в том, удерживать ли Варшаву или Польшу, а в том, чтобы спасти остатки русской армии. Подобно Кутузову сто лет назад, Николай Николаевич решается на общее отступление, чтобы сохранить армию[76].

Известие о падении Варшавы застает Николая в Царском Селе. «Царь был бледен как мел и у него дрожали руки, когда он принес телеграмму царице, — вспоминает Вырубова. — Он был подавлен болью и унижением. «Так больше не может продолжаться», — неуверенно произнес он».

В середине 1915 года военного министра Сухомлинова сменил Поливанов. Теперь важнейшим вопросом стало вооружение и снабжение армии. Николай созывает Особое совещание но обороне с участием министров, представителей Государственного совета и Государственной думы[77]. Он сам является на заседание и обращается к собравшимся с призывом к совместной работе и разрешению неотложных проблем войны.

Наконец, он решает терзавшую его дилемму: поскольку столица слишком далека от фронта, он сам примет на себя верховное главнокомандование. Сейчас, когда армия доведена до крайности, Николай считает своим долгом быть с ней, самому видеть положение и принимать меры к его исправлению.

Почти все министры возражали против этого решения. Основной аргумент: отождествление царя с успехами, а в равной мере и с неудачами армии может в конечном счете породить угрозу для династии. Кроме того, постоянное отсутствие главы государства создаст затруднения для правительства.

Николай выслушивает речи членов кабинета. Одно выступление пессимистичнее другого. Покрывшись испариной, царь, наконец, поднимается и произносит: «Благодарю вас, господа. Утром я отъезжаю в Ставку».

Оставалось еще отправить в отставку верховного главнокомандующего, дядю царя великого князя Николая Николаевича. Это деликатная задача для племянника, который относится к дяде с большим уважением. Чтобы не расстраивать родственника, Николай направляет ему письмо, в котором объявляет об отставке великого князя и одновременно делает ловкий дипломатический ход: