Пес Ее Высочества - Мария Камардина

В первый день после ссоры с Беттина злилась на Бьорна до самого вечера и не самого приятного разговора с няней. Во второй — дулась, и на няню тоже. На третий день попыталась сделать вид, что ничего не произошло, и даже улыбнулась, когда Бьорн на обеденной остановке случайно оказался рядом. Но этот несносный тип даже головы в её сторону не повернул, и она снова рассердилась, обиделась, а перед сном даже немного порыдала.

И ведь было бы из-за кого! Просто рыцарь, каких много. Охранник! Почти прислуга! Как он смеет с ней вот так⁈ Она принцесса! Её нельзя игнорировать! И вообще, да что такого она сделала-то⁈

Увы, ответ на этот вопрос она и сама знала — няня объяснила подробно и про недопустимое для почти замужней дамы поведение, и про использование магии не по делу, и про несправедливые обвинения. И можно было сколько угодно лить слёзы, отказываться от ужина и бросать в стену туфли, но от осознания, что она виновата, а он имеет право обижаться, деваться было некуда.

А ещё она…

Соскучилась.

Встав с постели утром четвёртого дня, Беттина со всей чёткостью поняла, что ещё немного — и она попросит прощения.

Племянник герцога подвернулся как нельзя кстати.

Всё было более чем прилично. Она пригласила Генри в карету, а потом и в шатёр — но лишь для того, чтобы он развлёк девушек беседой, ведь зимние путешествия так утомительны и скучны! Граф охотно согласился: шутил, рассказывал забавные истории, сыпал комплиментами, хвастался — самую малость, лишь чтобы дать собеседницам повод восхищённо округлять глаза и ахать. Беттине почти удалось забыть о своих огорчениях.

И было бы совсем хорошо, если бы всю ночь её не донимали сны, наполненные теплом, сиянием и нежностью. Бьорн был там с ней, совсем близко, так, что она могла положить голову на его плечо и тихо таять в его объятиях. И не было страхов, сомнений и никого больше в целом мире: лишь они двое, прикосновения лёгкие, словно крылья бабочки, мягкое, тягучее тепло, заполняющее всё тело, поцелуи, от которых под кожей вспыхивали искорки, грозя разгореться пожаром. Она просыпалась раз за разом одна, на сбившихся простынях, с ощущением его дыхания у самых губ, и готова была расплакаться от досады — и едва сдерживалась, чтобы не звать его в полный голос.

Он был так ей нужен…

С утра Беттина встала совершенно разбитой, с головной болью и искусанными в кровь губами. Ждать, пока нагреют воду для умывания, она не стала — потребовала принести снега и растёрла горящее лицо, шею, плечи, не обращая внимания на причитания служанок, что так можно простудиться и разболеться. Она уже чувствовала себя больной, но сейчас не помогли бы ни нянюшкин травяной чай, ни целебные заговоры, ни самые лучшие лекари.

Снег слегка охладил мысли, а чашечка крепкого кофе со специями придала уму немного ясности. Есть не хотелось, но Беттина всё же заставила себя сосредоточиться и проглотить несколько ложек каши, не отвлекаясь на шум за пределами шатра и не пытаясь расслышать в этом шуме один-единственный голос. А теперь нужно надеть платье, сегодня пусть будет розовое, и позволить Долли заплести себе косы, и накинуть шубку, и выпорхнуть наружу, в ясное зимнее утро. Ловить краем глаза восхищённые взгляды, здороваться, называть рыцарей по именам, улыбаться всем и каждому — кроме того единственного, из-за которого она вынуждена страдать.

Нет уж, первой она не подойдёт. Она принцесса, у неё есть гордость. А чтобы не думать весь день об этом несносно типе, нужно снова пригласить Генри в карету — вы ведь не откажетесь составить девушкам компанию, граф, правда же?

Конечно же, он не отказался.

А то, что присутствие графа в карете бесит Эрика, было дополнительным приятным бонусом.

— Дядюшка Альберт, насколько я знаю, очень его ценит, — понизив голос, рассказывал Генри. — Наверное, за боевые навыки. Воспитание, конечно, оставляет желать лучшего, да и напивается он порою, как свинья. Зато честен и верен, дядюшке этого хватает.

Беттина хихикнула, прикрыв рот ладонью. Нелюбовь к Эрику была их с графом общей чертой. А ещё ему тоже нравились любовные романы, верховые прогулки, кремовые пирожные, белые розы, и если бы…

Некстати вспомнились слова няни насчёт поведения замужней женщины. Улыбаться сразу расхотелось. Беттина тихонько вздохнула, глянула на Генри из-под ресниц — а ведь хорош. Конечно, у Бьорна плечи шире, и подбородок волевой, и такая милая ямочка на нём… Нет, не думать о нём, не думать! У Генри вот зато черты лица тонкие, аристократические, и волосы вьются красиво, и усики придают внешности этакую пикантность.

Интересно, герцог похож на него? Хотя бы немного?

Хотя какая разница, если он старше и Бьорна, и Генри вместе взятых.

Беттина прикусила нижнюю губу и вздохнула так, что граф, что-то говоривший о соколиной охоте, запнулся и умолк.

— Что-то не так?

Да всё не так.

— Расскажите мне о герцоге, — ровным тоном попросила Беттина. Отвернулась к окну, поправила шторку, провела пальцем по украшающим её золотистым кисточкам. — Я совсем его не знаю, видела один только раз, когда он приезжал к папе.

Воспоминание о родителях окончательно пошатнуло настроение. Отец умер от жабьей лихорадки, когда ей было десять. Мама ушла спустя год — каких бы сплетен не ходило о королевской семье, мужа она любила, и его смерть стала слишком сильным ударом. В последнюю ночь она долго о чём-то разговаривала с Хелен, а потом позвала детей и взяла с обоих обещания: Беттина должна была слушаться няню и брата, а Эдуард — заботиться о сестре.

Что ж, каждый их них выполнял обещание, как умел.

— Это очень печально, — проговорил Генри словно в ответ на её мысли. — Я, конечно, уважаю Его Величество, и уверен, что он, принимая решение об этом браке, желал вам только лучшего. Дядюшка Альберт — хороший человек, порядочный и вас не обидит…

Беттина сжала край шторы в кулаке, отпустила, поправила кружевной манжет — кажется, эта жемчужинка вот-вот оторвётся, — и подняла взгляд на графа, вопросительно изогнув бровь. Элли и Долли переглянулись и тоже уставились на рассказчика во все глаза, а тот, явно довольный вниманием, невесело улыбнулся.

Конечно, он не хотел пугать столь юных девушек. Но историй о том, как некую девицу выдали замуж не по любви, а из соображений выгоды, Генри знал немало — и некоторые заканчивались нехорошо. Одна невеста убила ненавистного