Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

Казалось, не в добрый час вышла «Диана» в плавание. Не только военные бури Европы, но и бури морские сопровождали её ход с первых же дней.

У мыса Габорг разразился сильный шторм с грозой, так что пришлось свистать всех наверх. Ветер выл в снастях, рвал паруса, огромные водяные валы лезли на шлюп. Молнии сверкали беспрерывно, освещая зловещую завесу туч, укутавших горизонт.

Только сама «Диана» радовала сердце капитана.

Она спокойно поднималась с волны на волну, неизменно уходя от опасных ударов водяных валов, гнавшихся за её кормою. Даже обедали в кают-компании без особых неудобств – посуда не летела на пол, люстра почти не качалась над столом.

Матросы были весьма проворны и исправны в своём деле, и офицерами Василий Михайлович был также доволен. На вахте его сменял верный друг Пётр Рикорд. Молодые мичманы Хлебников и Рудаков оказались на вахте зорки и распорядительны, в работе отважны, на отдыхе веселы и общительны. Рудаков, который был чуть помоложе других, нередко читал юным гардемаринам, Всеволоду Якушкину и Никандру Филатову, всегда неразлучным, стихи Державина, в коих поэт прославлял добрые качества русского народа:

По мышцам – ты неутомимый,

По духу – ты непобедимый,

По сердцу прост, по чувству добр.

Ты в счастьи тих, в несчастьи бодр.

Гардемарины слушали державинские стихи с горящими от волнения глазами. Юноши эти были взяты Василием Михайловичем в практическое плавание и часто напоминали ему его собственные юные годы, проведённые в корпусе.

Корабельная семья, казалось, была подобрана дружная и славная, что, однако, не избавляло капитана, как и каждого мореходца, от превратностей столь далёкого и трудного плавания, в которое направлялась «Диана».

И Василий Михайлович знал хорошо, что бури и шквалы, которые ожидают «Диану», будут, быть может, не самыми тяжкими из этих превратностей.

И они начались весьма скоро.

Когда шлюп подошёл к датским берегам и вошёл в Керебухту, справа по борту «Дианы» был замечен линейный английский корабль и много купеческих судов.

Головнин, внимательно и подозрительно окинув глазом эту флотилию, сказал Рикорду:

– Что сие значит? Это транспорты. Что они могли привезти сюда? Токмо войска. Впрочем, узнаем от лоцмана.

И он приказал поднять русский флаг и дать выстрел из пушки.

Но вместо датского лоцмана с английского корабля прибыл лейтенант, который потребовал провести его к капитану. Головнин принял его в своей каюте.

– Имею честь сообщить вам, сэр, – сказал лейтенант, – что сюда прибыл королевский флот под командой генерала Гамбера, в сопровождении транспортов, на которых имеется на всякий случай более двадцати тысяч пехоты.

– А для чего сие? – не высказывая тревоги и удивления, спросил Головнин.

– Нам стало известно, – отвечал офицер, – что датчане не в состоянии защитить себя от французской армии, коей командует маршал Брюн, угрожающий прийти сюда. Это говорит о том, что Франция может захватить датский военный флот, чтобы использовать его потом против Англии, да хранит её бог.

– И вы пришли сюда, чтобы опередить французов? Так ли я мыслю? – спросил Головнин.

– Совершенно верно, сэр, – отвечал офицер.

– Что же полагают датчане?

Офицер пожал плечами:

– Они не хотят понять наших дружеских действий и даже готовы сражаться. Пушки всех копенгагенских батарей направлены против наших судов.

Головнин любезно отпустил офицера.

– Весьма благодарен, – сказал он, – за сведения, данные генералом Гамбером командованию русского корабля. Мы имеем мирные цели.

Офицер сел в шлюпку и отплыл.

Василий Михайлович задумался, глядя на английские корабли, разбросанные по всему горизонту. Датский лоцман всё не приезжал.

Головнин приказал спустить гюйс и поднять флаг Первого адмирала[71].

Только после этого явился лоцман.

Это был небольшой худощавый старичок с обветренным морскими ветрами лицом, с седыми, коротко подстриженными усами.

– Скажите, что у вас тут делается? – спросил его Головнин.

– Капитан! – с горечью отвечал тот. – Англичане хотят завладеть нашим флотом, чтобы этого не сделали французы. Правда, они обещают потом возвратить наши корабли. Но кто этому верит? О, как плохо быть маленькой страной, когда большие воюют!

– Значит, вы будете сражаться?

– До последнего человека! – решительно воскликнул старичок. – Хотя все наши войска в Голштинии, но наши добрые граждане добровольно стали под ружьё. Наши батареи готовы вступить в бой с англичанами. О, вы не знаете, капитан, как вероломно поступили британцы. Они, как друзья, попросили снабдить их свежей провизией, и мы послали им сколько нужно мяса, зелени и воды. Они приняли всё это, а потом лишь объявили, для чего пришли.

Головнин постарался узнать, где в данную минуту находится русский министр при датском дворе, чтобы через него получить сведения о позиции, занятой Россией.

Но оказалось, что датский двор, правительство и весь дипломатический корпус переехали в Ротсхилд. Узнать было не у кого. Что же было делать?

А лоцман, закурив между тем свою фарфоровую трубочку, всё жаловался на англичан и французов и, наконец, сделал предположение, что «Диана» только передовой корабль целой русской флотилии, которая спешит на помощь датским патриотам.

Но Головнин сказал и датскому патриоту то же самое, что давеча сказал английскому офицеру: «Диана» служит мирным целям и направляется не за войной, а за наукой.

– Ах, как жаль, как жаль! – воскликнул старый лоцман. – У нас сильно на вас надеются, и наши ребята на батареях говорят, что у русских хорошие пушки.

Хоть и тревожно было на душе у Василия Михайловича, и каждую минуту можно было ожидать начала военных действий и со стороны англичан, и со стороны датчан, но он был твёрд в своём стремлении выполнить возложенное на него отечеством поручение и продолжать путь к цели, каковы бы ни были преграды, встречающиеся ему.

С первым попутным ветром он решил идти в Англию.

Наступил вечер. Сумерки быстро сгущались над водным простором. Далеко за рейдом, растворяясь в темноте, стояли английские корабли. Датские батареи тоже притаились на погружённых в сумрак фортах. И только одна маленькая гордая «Диана», как знамя мира, стояла под вечерними звёздами меж двух враждебных линий.

Вдруг одно из английских судов загорелось. На море запылал гигантский костёр, и ветром его несло прямо на «Диану».

Что это было – брандер ли, пущенный англичанами, чтобы зажечь датский флот, как думали наиболее пылкие молодые головы на шлюпе, или обыкновенный пожар на море?

Во всяком случае, Головнин приказал бить тревогу и вызвать всю команду наверх.

Ночью на берегу у датчан слышался отдалённый барабанный бой, раздавались отдельные пушечные выстрелы.

Корабль горел всю ночь, освещая море. К рассвету он прошёл в