Серебряная клятва - Екатерина Звонцова

теплый живой блеск – блеск недавней бешеной скачки, приметный и одинаковый у всех, для кого верховая езда не просто опостылевшая необходимость, но что-то сродни лекарству от тяжелого сердца. Это заставило слабо улыбнуться: Янгреду такое лекарство тоже помогало лучше многих. Хельмо улыбка не обнадежила, он быстро потупил голову.

– Мы почти не используем вежливое «вы», – заговорил он. – А в вашем наречии оно в ходу лишь при обращении низших к высшим. Я не выше тебя. И точно не умнее.

Так вот как он извиняется: делает шаг ближе. Осторожно, смущенно, и прав Лисенок: это свергенхаймская черта, на Пустошах дела ценнее слов. И все же Янгред скрыл, как удивился. Осклабился, поправил небрежно:

– Я лишь опираюсь на грамматику Осфолата, у них «вы» всюду. Никакого раболепства, чистая лень переучиваться.

Хельмо посмотрел исподлобья, так устало и виновато, что сердце смягчилось.

– Грамматика не так разнится. На «ты» выйдет короче.

– Хорошо. Как хочешь.

Они замолчали, недвижно сидя друг против друга и греясь у огня. Настоящее злорадство, советы вроде «Впредь слушай меня» все не приходили, а досада сменялась жалостью. Янгред давно привык к простым истинам: что в любой момент тебя могут предать, что самый близкий может бросить, что добросовестность и щедрость не растут на деревьях, а вышибаются с кровавым потом. Но, узнав сотни людей, он принял и другое: так живут не все. Есть те, кто вырос в тепле. Те, кто не знал жестокости. Те, кто поэтому сами долго могут быть добрыми и доверчивыми. Жребий, не более. Тем тяжелее им, когда на пути попадаются змеи. Зачем судить того, кто наступил на змею? Важнее ему поскорее помочь.

Но совсем промолчать Янгред не мог: душу ему здорово вымотали, а все из-за горки яблок! Так что когда ветер сменился, он убрал за спину прядь, поменял положение, сдвигаясь со стороны, в которую улетал дым, и невинно уточнил:

– Итак? Сколько деревень мы разграбили? Кого изнасиловали?

Хельмо опять посмотрел в упор, понурый, но не раздосадованный тем, к какому ответу его призывают. Облизнув губы, покачал головой:

– Я доехал до ближайшей и уже знал, что ошибаюсь. Я знал это, уходя. Просто…

– Понимаю. – Янгред прищурился. – Неблагодарные дикари, надо было показать им.

– Да-да. – Хельмо криво усмехнулся; с его щек все не сходил румянец, теперь, наверное, стыда. – Я, чтобы путь не был совсем бессмысленным, спросил, не пугали ли жителей рыжие люди… но их напугал, скорее, я, они решили, что я приехал забирать солдат силой. И я решил скорее вернуться. Извиниться. А теперь вижу, что придется тебя еще и поблагодарить. – Хельмо глянул на лошадь. – О чем я думал, Янгред? И как… как же так?

Что ж, он о многом догадался сам. Нахмурился – морщины, заметные даже когда он был безмятежен, прорезались особенно четко, будто нарисованные. И с чего они так рано появились? Не давая себе об этом гадать, Янгред поспешил уточнить:

– Это сонное зелье, не отрава, так что план сложнее. Ждем гостей.

Хельмо кивнул. В его лице не читалось и тени страха; оно оставалось сосредоточенным, постепенно бледнело. Слава богам, он понимал: не время переживать из-за предательства. Предательство совершили, и, прежде всего, с ним надо что-то делать.

– Твои люди в Инаде, – выдохнул он. – Проклятье. Это ведь я настоял…

– Не стоит беспокоиться, – уверил Янгред. – Они получили распоряжения. А именно спать посменно, не прикасаться к местным угощениям и вовремя дать знак, если на них нападут. Думаю, тогда же придут и к нам.

Хельмо все глядел на него. Вспоминал, видно, как прошлый разговор о «распоряжениях» Янгред обратил в шутку. Еще ведь колебался, надеялся… было бы на что.

– Как поступим теперь? – тихо спросил Хельмо. – Чем… ответим?

Янгред пожал плечами. Он понятия не имел, но пока старался это скрыть даже от себя.

– Все ждут знака, – осторожно начал он. – Ты тоже скажи своим, чтобы не расслаблялись, особенно командирам. И… – на ум пришло лишь насущное, – отдохни, чтоб соображать лучше. Пара часов еще наверняка есть. А дальше будет и ответ.

– Ты-то спать не будешь, – вставая, возразил Хельмо мрачно.

– Ну да! – Янгред постарался изобразить веселье. – Посторожу, что нам еще подарят! Не представляешь, как я на самом деле падок на дары.

– Вижу. – Хельмо помедлил, но улыбнулся в ответ и вдруг добавил, тише: – Что ж. А мне, значит, пришло время лить слезы. Союзник меня подвел. А вот спать – не усну.

Стоял он прямо, расправив плечи. Что бы ни творилось у него в сердце, заперто это было на семь замков. Определенно… не так он представлял начало кампании. Но бодрился. И Янгред, не зная, как еще его поддержать, просто предложил:

– Тогда возвращайся ждать вместе. Только, боюсь, тебе потребуется много времени, чтобы все объяснить.

Но тут Хельмо уверенно покачал головой:

– О нет. Мои люди поверят мне куда быстрее, чем я тебе, – тон его стал горьким. – Во-первых, я свой. А во-вторых, многие повидали еще меньше битв, чем я, а вот подлостей – больше. Ну а Инаду не зря зовут Нравной Невестой.

– А вашу столицу? – невольно заинтересовался Янгред. Безликим высокоградам, служащим большинству населения лишь временным приютом от огня, не давали прозвищ. Даже вместо имен у них были цифры, а меж собой их различали по цвету крыш.

– Лебедицей, – мягко проговорил Хельмо. – То есть Верной.

– Почему? – Янгред понимал, что для таких праздных бесед не время, но удержаться не смог. – При чем тут птицы?

Все-таки влекла его эта… одушевленность. Но тут Хельмо вразумил его:

– Я обязательно расскажу. Тем более ответ лежит в той самой долине. Вашей.

«Вашей». Янгред вздохнул, но промолчал, подумав вдруг, не со страхом даже, а с отчаянием: цена приобретения окажется куда выше, чем он и братья воображают. Именно потому, что у всего в этих краях есть душа и с ней придется считаться.

Хельмо ушел. Вскоре со стороны солнечных раздались тревожные голоса, особенно выделялась звонкая шепелявая брань ушастого кочевника. Но звуки, всколыхнувшись, смешавшись и заполнив воздух на какое-то время, быстро стихли – видно, Хельмо правда хватило пяти-шести фраз, чтобы заставить своих спрятать излишнее волнение. Отлично. Для Инады лагерь должен был выглядеть мирным. Мертвым. Ведь пир закончился, кувшины почти опустели. Славная Имшин добилась своего.

– Хельмо… – прошептал Янгред, когда тот вернулся. – Вот. За мое здоровье.

Он протянул свою пустую чашу. Хельмо вскинул брови, но смекнул быстро, поднес ее к губам. Янгред кивнул, забрал чашу и сделал то же, что пару минут назад, – взял стоявший у ног дареный кувшин и «налил» повторно. Поднося чашу ко рту, шепнул:

– Ну что ж. Падайте. Хотя бы