Zealot. Иисус: биография фанатика - Реза Аслан

Фест позволил Павлу уехать в Рим, поскольку тот называл себя римским гражданином. Он родился в Тарсе, жители которого за сто лет до описываемых событий получили римское гражданство от Марка Антония. Как гражданин, Павел имел право требовать римского суда, и Фест, которому суждено было пробыть наместником очень недолго и в самое беспокойное для Иерусалима время, был рад предоставить ему это право, хотя бы ради того, чтобы просто избавиться от лишнего беспокойства.

Могла быть и более важная причина, по которой Павел хотел уехать в Рим. После унизительного действа в Храме, в котором ему пришлось отказаться от всего, что он проповедовал годами, Павел хотел уехать как можно дальше от Иерусалима и той затягивающейся все туже петли, которую набросили ему на шею Иаков и апостолы. Кроме того, Рим выглядел идеальным местом для Павла. Это была имперская столица, центр Римской державы. Те эллинизированные иудеи, которые избрали город цезарей своим домом, наверняка оказались бы восприимчивыми к нетрадиционному учению Павла об Иисусе Христе. В Риме уже была небольшая, но постепенно растущая группа христиан, которые жили рядом с довольно многочисленным иудейским населением. За десять лет до приезда Павла между двумя общинами вспыхнул конфликт, который вынудил императора Клавдия изгнать из города и тех, и других. Но к тому моменту, когда в Риме появился Павел — в начале 60-х годов, — обе общины снова процветали. Город казался готовым к тому, чтобы принять его весть.

Хотя Павел официально находился в Риме под домашним арестом, похоже, он мог продолжать свою проповедь без заметного вмешательства со стороны властей. Но, согласно всем источникам, он не имел особого успеха в привлечении местных иудеев на свою сторону. Иудейское население было не просто невосприимчиво к его своеобразной интерпретации роли мессии — его отношение было открыто враждебным. Даже обращенные из язычников встретили Павла весьма прохладно. Возможно, так произошло потому, что Павел был не единственным «апостолом», проповедовавшим в Риме. Там же находился Петр, первый из Двенадцати.

Петр прибыл в Рим на несколько лет раньше Павла и, вероятно, по приказу Иакова, чтобы создать устойчивую общину верующих из иудеев, живших в столице и говоривших по-гречески. Это должна была быть община, которая находилась бы под прямым влиянием из Иерусалима и разделяла иерусалимскую доктрину: попросту говоря, община, противостоящая Павлу. Трудно сказать, насколько преуспел Петр до того момента, когда в Рим прибыл Павел. Но, согласно «Деяниям апостолов», римские «эллинисты» реагировали на проповедь Павла настолько враждебно, что он твердо решил больше не иметь никакого дела со своими соплеменниками-иудеями, которые слушают, но не слышат и смотрят, но не видят. С этого момента Павел поклялся, что будет проповедовать только язычникам, «они и услышат» (Деян. 28. 26–29).

У нас нет никаких письменных свидетельств об этих последних годах жизни Петра и Павла, которые впоследствии станут самыми влиятельными фигурами в христианстве. Странно, но Лука останавливает свой рассказ на прибытии Павла в Рим и даже не сообщает, что Петр тоже находился в городе. Еще более странным выглядит то, что Лука даже не потрудился зафиксировать самый важный момент совместного пребывания этих двоих людей в императорской столице. Ведь в 66 г. н. э., в том же году, когда в Иерусалиме вспыхнуло восстание, император Нерон, реагируя на внезапный подъем антихристианских настроений в Риме, приказал схватить Петра и Павла и казнить за проповедь того, что на его взгляд было одной и той же верой.

Он ошибся.

Глава пятнадцатая

Праведный

Иакова, брата Иисуса, называли «Иаковом Праведным». В Иерусалиме, где Иаков поселился после смерти брата, его знали за непревзойденное благочестие и за то, что он без устали защищал бедных. У него самого не было собственности, даже одежда его была из льна, а не шерсти. Он не пил вина и не ел мяса. Он не посещал бани. Бритва никогда не касалась его головы, а душистое масло — кожи. Говорили, что он так много времени проводил на коленях, испрашивая у Бога прощения для своего народа, что они стали мозолистыми, как у верблюда.

Для последователей Иисуса Иаков был живой связью с их мессией, кровным родственником Бога. Для всех остальных в Иерусалиме он был просто «праведником». Даже религиозные власти хвалили Иакова за его нравственность и непоколебимую верность Закону. Разве Иаков не раскритиковал этого еретика Павла за отказ от Торы? Разве он не заставил бывшего фарисея оставить свои заблуждения и очиститься в Храме? Возможно, учение Иакова о мессии нравилось властям не больше, чем учение Павла, но они уважали Иакова и видели в нем праведного и почтенного человека. Согласно раннехристианскому историку Гегесиппу (110–180 гг. н. э.) иудейские власти неоднократно просили Иакова использовать свое влияние среди людей, чтобы уговорить их не называть Иисуса мессией. «Просим тебя, удержи народ: он заблуждается, думая, что Иисус и есть Христос, — говорили они. — Мы и весь народ свидетельствуем о тебе, что ты праведен и не взираешь на лица. Убеди толпу: пусть не заблуждаются об Иисусе».

Эти просьбы были, естественно, оставлены без внимания. Хотя Иаков и был ревностным приверженцем Закона, он вместе с тем был и преданным последователем Иисуса. Он никогда не предавал наследие своего старшего брата и даже пошел ради него на мученическую смерть.

Рассказ о смерти Иакова можно найти в Иудейских древностях Иосифа Флавия. Шел 62 г. н. э. Во всей Палестине воцарилась анархия. Неурожай и засуха опустошали страну, поля оставались невспаханными, а крестьяне голодали. Иерусалим охватила паника, поскольку сикарии невозбранно убивали и грабили жителей. Революционный пыл иудеев грозил вырваться из-под контроля, поскольку даже жреческое сословие, которому Рим вверил надзор за порядком, было расколото на части. Состоятельные иерусалимские служители культа придумали план, чтобы присвоить себе десятину, предназначавшуюся для прокорма сельских священников. Череда бездарных римских наместников — от вспыльчивого Кумана до негодяя Феликса и неудачливого Феста — только ухудшила ситуацию.

Когда Фест внезапно умер, а преемник еще не был назначен, в Иерусалиме воцарился хаос. Осознавая серьезность ситуации, император Нерон поспешно направил в Иерусалим Альбина, чтобы тот восстановил порядок в городе. Но путь занимал несколько недель. Эта задержка предоставила новоназначенному первосвященнику, несдержанному и энергичному молодому человеку по имени Анан, время и возможность заполнить вакуум власти в Иерусалиме собственной персоной.

Этот Анан был сыном другого Анана, чрезвычайно влиятельного человека, бывшего первосвященника. Еще четверо его сыновей (а также зять Иосиф Каиафа) поочередно занимали это же почетное место. Старшего Анана Иосиф называет «великим стяжателем денег», именно он был инициатором бесстыдного плана, нацеленного на то, чтобы отобрать у служителей низшего ранга десятины, являвшиеся их единственным источником дохода. В отсутствие римского наместника Анан-младший начал решительную кампанию по уничтожению своих противников. Первым делом, пишет Иосиф, он собрал синедрион и ему «представил ему Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом». Анан обвинил Иакова в богохульстве и нарушении Закона и приговорил его к побитию камнями.

Реакция на казнь Иакова была немедленной. Группа городских жителей, которых Иосиф называет «усерднейшими и лучшими законоведами», были разгневаны поступком Анана. Они послали весть Альбину, который в этот момент был на пути из Александрии в Иерусалим, и сообщили о том, что случилось в его отсутствие. В ответ Альбин написал Анану гневное письмо с угрозой жестоко отомстить ему по прибытии. Однако, когда Альбин приехал в Иерусалим, Анана уже сместили с должности первосвященника и заменили Иисусом, сыном Дамнея, который в свою очередь лишился сана через год, перед самым началом Иудейской войны.

Этот отрывок из Флавия, сообщающий о смерти Иакова, знаменит тем, что содержит самое раннее упоминание об Иисусе вне библейских текстов. Как уже говорилось выше, слова Флавия «Иаков, брат Иисуса, именуемого Христом [т. е. мессией]» свидетельствуют о том, что к 94 г. н. э., когда были написаны Иудейские древности, Иисус из Назарета уже был признан как основатель влиятельного и давно существующего религиозного движения. Но более пристальный взгляд на этот отрывок обнаруживает, что внимание Флавия сосредоточено отнюдь не на Иисусе, которого он довольно небрежно называет «именуемый Христом», а на Иакове, чья несправедливая смерть и образует ядро рассказа. Упоминание Флавием Иисуса, несомненно, очень важно. Но тот факт, что иудейский историк, пишущий для римских читателей, пересказывает в деталях обстоятельства смерти Иакова и описывает возмущение, которое вызвала его казнь (и не среди иерусалимских христиан, а среди самых что ни на есть преданных и послушных Закону иудеев), красноречиво свидетельствует о том, насколько выдающейся фигурой был Иаков в то время. Он был не только братом Иисуса. Он был, как показывают исторические свидетельства, бесспорным лидером того движения, которое Иисус оставил после себя.