Русская война 1854. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Идеального ответа все не находилось, когда меня неожиданно дернули за рукав.
— Александра? — я с удивлением посмотрел на девочку.
— А что вы хотели от Елены Павловны? — молодая княгиня смотрела на меня снизу вверх.
Не хотелось отвечать, но я уже привык, что сестра с братом, эти два стихийных бедствия, стоят того, чтобы относиться к ним как к взрослым. И все рассказал. Про идею раскрепощения, про механизацию и промышленный скачок как способ свести на нет все потери, про возможные проблемы, которые нужно отработать на земле и…
— А давайте я вам свое имение отдам, — неожиданно предложила Александра.
— И мое, — тут же закивал Евгений.
— У нас обоих в Покровке под Новой Ладогой почти четыре тысячи семей. Этого хватит?
— Более чем, но… — я не знал, что ответить. — Ваши родители не будут против?
Кажется, последний вопрос был лишним, и ведь мог бы догадаться.
— Папа умер, мама живет своей жизнью, — Александра отвела взгляд в сторону. — Если что, свою часть наследства она уже продала, а у нас помимо поместья есть еще и деньги за баварские земли. Так что, даже если ничего не получится, мы справимся. Но у вас же получится, Григорий Дмитриевич?
Вот ведь! Взять землю у великой княгини, которой это совсем ничего не стоит, мне было бы легко. Даже у Меншикова было бы проще… А тут — пусть это и не последняя часть их наследства, но все равно страшно. Нет! Я же уверен: все получится, и тогда я не потеряю их земли и средства, а наоборот, преумножу. Да! Именно так!
— Получится! — я решительно кивнул и махнул рукой своим.
Собираемся! С цирковыми представлениями покончено! Теперь занимаемся делом и только делом!
* * *
Прошла неделя с выступления в Михайловском.
Дел было много, и все они за день настолько забивали мозг, что по ночам снилась всякая чушь. Так, сегодня я вел орду дирижаблей на Париж, почему-то заходя на него откуда-то с юга. Впрочем, меня ничего не смущало, и я просто отдавал команды одну за другой. Высадить наземные группы с техникой, выпустить истребители с дирижаблей-авианосцев. Несколько часов ожесточенной схватки, пока мы перемалывали силы врага, захватывая превосходство в воздухе, и вперед пошли уже бомбардировщики. Ад в небе сменился адом на земле, и, наконец, когда сопротивление начало затихать, мы скинули тяжелых штурмовиков с бензопилами и огнеметами. Даже во сне захотелось возмутиться, но великий князь Константин давно рвался в бой, и я не смог ему отказать…
В итоге я проснулся весь мокрый от пота и по неизвестно где подхваченной привычке перекрестился. Опять мне снится война… А все из-за того, что ребята там, сражаются, делают все, чтобы отстоять Россию, а я — тут. Кого-то отправляют в ссылку из Санкт-Петербурга, а меня, наоборот, заперли в городе. Даже когда просто собрался полететь в Покровку запускать обещанные реформы, к дирижаблю подошел неприметный господин и тихо напомнил о сделке с царем. Сначала решить проблемы с Константином, потом только думать о том, чтобы выезжать из столицы.
Великий князь же словно скрывался от меня, и только работа помогала об этом не думать. К счастью, революцией в одном отдельно взятом имении можно было заниматься и дистанционно. Слуга Романовских привез последние отчеты по Покровке, мы с Бутовским, Остроградским и юристом Баршевым засели за них и буквально за сутки родили черновой план, который можно было допилить уже в процессе.
В теории воплощением наших идей могли бы заняться и люди на местах, но… Кто же им доверит такое дело. Поэтому после запрета лететь под Новую Ладогу самому я отправил туда своих академиков, а для силовой поддержки выделил Акима с его ветеранами. Они как раз успели пожить в Стальном, примерно представляли, как я хочу вести дела, плюс могли вразумить не только словом, но и телом, в смысле кулаком. В общем, все вместе они должны были справиться. Да уже справлялись, если судить по письмам, что приходили из Покровки каждый день.
— Александр Иванович пишет! — Евгений еще до завтрака ворвался ко мне в комнаты.
Они с сестрой тоже следили за процессом и не забывали регулярно заглядывать в мою мастерскую на Волковском, где я и остановился. Правда, Александра как более взрослая старалась держать себя в руках, а вот мальчишка радовался любой мелочи.
— И что пишет? — я перевел взгляд с Евгения на его вошедшую после небольшой паузы сестру.
— Завоз техники и материалов для начала работы закончился еще во вторник, так что вчера они весь день проводили собрания с обществом. Рассказывали об освобождении, о том, что теперь будет, отвечали на вопросы.
— И что люди? Что первое спросили?
— Что с землей? Все как вы и говорили, — Александра улыбнулась. — И как Бутовский ответил им, что «без», так все сначала чуть в отказ не пошли. Мол, зачем нам. Тем более, тут Эстляндия недалеко, там же часть народа освободили без земли еще после войны с Наполеоном, так их теперь арендными платежами душат. Хоть обратно в крепость иди, но ведь нельзя же. Наши в курсе, считать умеют и в обиду себя давать не хотят.
— А дальше?
— Дальше Александр Иванович рассказал, что аренды не будет, а будет совместное с помещиком хозяйство. Мы вкладываем землю, инструменты, сами все потом продаем и платим за работу исходя из прибыли. А люди вкладывают свой труд, получая либо минимально гарантированную плату за это, либо больше — с учетом распределения 5% от доходов, результаты которых будут обнародоваться каждые три месяца.
— И люди?..
— Ну, про прибыли или технику они пока не поняли, но слова «совместное с помещиком хозяйство» их заинтересовали.
Я невольно улыбнулся: кажется, совхозам при Александре II все-таки быть. Хотя система после доработок моих академиков лично мне еще и напоминала какие-то азиатские корпорации, которые занимаются всем подряд, и где рабочие — не наемники, а что-то вроде семьи, когда это не просто рынок, где тебе в любой момент могут дать пинка под задницу, а гарантии.
Итак, что мы придумали или, правильнее сказать, повторили — земля принадлежит совхозу, в центре которого есть механическая станция, которая обеспечивает всех его членов техникой. Это база, основа имения.
