Восхождение богов - Даша Игоревна Пар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я облизнула пересохшие губы, готовясь к тому, что грядет.
Вечная отослала управляющую и помогла мне подняться на второй этаж, в общую спальню. Здесь было ровно восемнадцать кроваток со спящими детьми всех возрастов. За прошедшие месяцы я не забыла ни о ком из них, и могла только надеяться, что их не тронут. Что они переживут спустившийся на землю ад. Я ошиблась.
– Что ты собираешься делать, Туула? – спросила я тихо, когда она прикрыла за нами дверь и взмахом руки укутала помещение в золотой саван, пропитав детские лица пыльцой.
– Говори громко – они не проснутся, пока я не захочу, – ответила она, воркуя над маленькой золотоволосой девчонкой со старой куклой в руках. – Я хочу лишь одного – сыграть в игру. Дворцовые интриги наскучили, желаю новых развлечений. Да и тебе пора встряхнуться, а то ты подозрительно тиха и спокойна.
– И что это будет?
Выйдя на середину комнаты, Туула театрально развела руки в стороны, как бы охватывая каждого ребенка.
– Я хочу испытать твое милосердие, милая Селеста. Узнать границы, которые ты не можешь переступить. Узнать тебя так, как никто другой. И дети помогут в этом, – сестра Ктуула больше не улыбалась. Она смотрела с какой-то суровой злостью, хищнической ухмылкой, голодом в глазах. – Это простая игра. Жизнь ребенка в обмен на воспоминание.
Я недоверчиво хмыкнула, хмуря брови.
– Это шутка? Что ты имеешь в виду?
– Я выбираю воспоминание, и ты мне его отдаешь. Откажешь – и один из детей умрет.
Видя, что я все еще не понимаю, она с усмешкой уточняет:
– Воспоминание за ребенка. Все просто.
– Так объясни еще раз, потому что я не понимаю! – кричу в ответ, ударяя по подлокотнику кресла. – Чего ты хочешь от меня и детей?!
Тогда вечная подошла ко мне, присела, кладя руку поверх моей, доверительно глядя в глаза:
– Ты все правильно поняла. Добровольно отданные воспоминания – в обмен на жизни драгоценных детей. По одному за каждого.
Я прикусила нижнюю губу. Тепло ее руки холодило внутренности, вызывая глухую злость. Это и правда игра жизнями. Глупая, жестокая, с целью лишь позабавиться надо мной. В отместку за все, что говорила. За непокорность. Хотя не думаю, что Туула поступила бы иначе, будь я безвольной и кроткой. Скорее, наоборот, игра бы уже давно началась, и к сегодняшнему дню от меня ничего бы не осталось.
– Хорошо. Какие воспоминания тебе нужны?
Она восторженно захлопала в ладоши, вскочила, как подпрыгнула, и вернулась обратно в центр комнаты. По мановению ее руки из постели выплыл маленький мальчик, безвольно свесив руки вниз. Туула поставила его вертикально и обняла, взъерошив тонкие, почти прозрачные волосы.
– Начнем с него. С этого милого мальчика, у которого в живых осталась только старшая сестра, работающая подавальщицей. Она так тяжело трудится, чтобы когда-нибудь забрать Тима, и нередко расплачивается телом за свое место в шикарном ресторане. Шутка ли – серая драконица с белыми пятнами на боках! Она мечтает вырваться оттуда, но как же Тим? Нигде больше ей не видать работы, разве что окончательно стать шлюхой. А вот если мальчик умрет – она обретет свободу. И денег хватит, чтобы уехать из опостылевшего города, в котором потеряла всю семью. Хочешь облегчить ей жизнь? Дай ему умереть. Или отдай воспоминание… о первой встрече со своим возлюбленным. Хочу увидеть, каково это – влюбиться, – мечтательная поволока окрасила ее радужку в золото, а на щеках проступил легкий румянец.
Мальчишка сквозь сон что-то простонал, хмурясь, и вечная отпустила его, оставив на месте, словно он – восковой экспонат в музее.
– Ты хочешь, чтобы я отказала или согласилась? Хочешь это воспоминание или хочешь увидеть, как Тим умрет?
– Меня устроят оба варианта. А тебе какой ближе?
Мне потребовалось время, чтобы обдумать ее слова, прежде чем ответить.
– Жизнь его сестры не важна. Это было ее решение. Ее выбор. Не его. Он может оставаться здесь и, когда вырастет, получит лучшее будущее. Смерть же – конечна, – я сглотнула, спотыкаясь о холод ее застывшего лица. – Отдав воспоминание… я его забуду?
Девушка утвердительно кивнула и как бы перетекла ко мне, вновь опускаясь вниз и прикладывая руки к моим вискам.
– Постарайся вспомнить как можно больше деталей. Остальное придет следом.
Я сижу на дереве и боюсь смотреть вниз, слушая его голос. На моих глазах – соль от пролитых слез, сердце уходит в пятки, но почему-то его слова успокаивают, и я слезаю, увлекаясь и раскрываясь, как птичка. В полутьме не видно глаз, но я знаю, что они самые добрые во всем мире. Что он теплый и большой, что он хороший. Предчувствие бо́льшего толкнуло меня поцеловать…
Я ахнула, задыхаясь от нахлынувших эмоций. Перед глазами серый туман, а в памяти – прогал. Чем больше думаю, тем четче вырисовывается бальный зал и Артан, напугавший своим видом. Он напугал меня, потому что мы встречались раньше. Но теперь не помню встречи. Просто не помню. Не помню даже, почему он вызвал такие странные эмоции. Почему я боялась?
Только покопавшись в памяти, отыскала, как мы говорили о той ночи в парке. О разговоре в лесу, о том, как я ловко взобралась на уступ своей комнаты. Но эмоции исчезли. Растворились в голове вечной.
Туула, закатив глаза, будто пробовала деликатес. Облизывала губы, прикладывая руку к щеке и мечтательно глядя вверх, говорила:
– Такая нежность, свежесть… это было восхитительно! Жаль, ты больше не помнишь. Хорошее воспоминание. Невинное…
По мановению руки мальчик вернулся обратно в кровать, и одеяло накрыло Тима, заботливо подоткнувшись у тонкой шейки. Ребенок глубоко вздохнул и погрузился в сон.
– Ладно, давай посмотрим, что еще вкусного в тебе есть?
И мы продолжили. За каждого Рори, Павла, Надин, Сенку и остальных я расплачивалась воспоминаниями об Артане. Во мне оставались только слова, а память уходила в туман, окрашенный золотистыми красками. Я забыла, как мы впервые поцеловались, забыла прогулку по набережной, рассталась с днем свадьбы, нашим первым разом и возвращением в Сатуральские долины. Туула безжалостно забирала все, что имело значение, проницательно угадывая самые важные моменты нашей любви. Я могла только радоваться, что таких моментов было больше восемнадцати. Но самые ценные теперь были утрачены навсегда.
Вечная разжирела на них и вела себя, как обожравшийся сметаной кот. Она ласкала свою голову, прикладывая руки к потяжелевшей груди и низу живота. Девушка потягивалась, разгоняя сладкую истому, и загадочно улыбалась, подтрунивая
