Кризисное обществоведение. Часть I - Сергей Кара-Мурза

В ходе приватизации промышленных предприятий в Польше западные экономисты вели сравнительный анализ в «переходной» экономике. Российский экономист Р.Т. Зяблюк пишет о его результатах: «Проекты по сравнению эффективности государственных и частных предприятий были проведены после и в ходе приватизации промышленности в Польше. В исследовании Лондонской экономической школы не удалось прийти ни к какому выводу. В исследовании МВФ был сделан вывод о более высокой эффективности государственных предприятий».

Р.Т. Зяблюк. Потенциал развития экономики России. — Шансы российской экономики. 1997. Вып. 2.

Вера в магические сущности была особенно сильна в годы перестройки и в начале 1990-х годов. Вот выдержка из статьи социолога:

«Как известно, в сознании широких слоев общества первые перестроечные годы рисовались как нечто такое, что должно дать быстрый и ощутимый позитивный результат во многих областях жизни и прежде всего самых насущных. На формирование именно такого образа реформ была направлена деятельность мощного тогда аппарата и средств массовой информации. Естественно, что это нашло отклик и породило достаточно высокий уровень ожиданий.

По мере перестройки, наряду с ростом экспектаций, происходит политизация массового сознания, все большее число людей оказывается включенным в сферу политики (по крайней мере, на уровне обсуждения политических вопросов). В 1988 году начинается политическая реформа, открывающая в принципе путь альтернативным выборам. Параллельно с этим нарастает разрыв между первоначальными ожиданиями и ухудшением положения дел в реальности (прежде всего в сфере материального благосостояния). Это в свою очередь приводит к явлениям фрустрационного порядка, с одной стороны, и к радикализации массовых настроений — с другой. Так, например, по данным ВЦИОМ, в январе 1990 года в РФ 53% опрошенных выступали за радикальные реформы, в то время как 30% респондентов предпочли постепенные реформы…

На уровне массового сознания необходимую рациональную нишу заняли всякого рода трансформации "каргоистского культа", т. е. мифа, который сопутствует в традиционном обществе ожиданиям экономического роста. Подобный феномен достаточно подробно описан исследователями процессов модернизации в странах "третьего мира". Ими, в частности, отмечается, что "развитие представляет собой не только цель рациональных действий в экономике, политике, социальной сфере. Оно еще и, весьма глубоко, сфокусировано на надеждах и ожиданиях избавления (освобождения, спасения). В известном смысле развитие является религиозной категорией. Даже для живущих в наиболее ненадежных, маргинальных условиях феномен развития является не только средством улучшения материального благосостояния. По крайней мере, это видение (мечты, грезы) освобождающей трансформации".

Таким образом, политическая апатия населения в постперестроечный период (к середине 1992 года) определяется, среди прочего, рассогласованием надежд на быстрые результаты развития, с одной стороны, и ощущением резкого углубления кризиса, а во многих случаях очевидного регресса, в том числе в самых насущных областях социального бытия — с другой».

М.М. Назаров. Об особенностях политического сознания в постперестроечный период // СОЦИС, 1993, № 8.

Разберем подробнее важный случай соединения аутистического мышления со склонностью к гипостазированию. Он стал причиной сбоя в рациональности, который перерастает в угрозу для государственности России. Это явление возникло в ходе большой кампании перестройки, ставящей целью представить Советское государство как преступное. Эта кампания опиралась на опасение, что монополия государства на легитимное насилие может быть использована какой-то частью «силовых структур» или их отдельных представителей в преступных целях — с нанесением вреда обществу, населению и государству в целом. Такое опасение всегда присутствует в общественном сознании.

Этот риск существует, и в норме государство всегда принимает меры, чтобы свести его к минимуму, и меры эти всегда кажутся недостаточными. Преувеличение этого риска и нагнетание страха перед «преступным насилием власти» — одно из важнейших средств подрыва легитимности государства. Но эта кампания велась во время перестройки с такой интенсивностью, что повредила важные структуры рационального мышления и государственных служащих, и высшего эшелона управления, и значительной части общества. Это дает себя знать и сегодня.

В конце ноября 2009 года министр внутренних дел Р.Г. Нургалиев сделал очень важное (хотя, видимо, неудачное по форме) заявление. СМИ передали его так.

«Глава МВД напомнил россиянам о праве дать отпор милиционеру.

Министр внутренних дел Рашид Нургалиев напомнил, что любой гражданин России, который не является преступником и который ничего не нарушил, может дать сдачи милиционеру, напавшему на него без причины, сообщает "Интерфакс". Об этом он заявил на встрече с курсантами Московского университета МВД РФ, которая прошла на базе ОМОН в Подмосковье.

По словам Нургалиева, такие действия будут расцениваться как самооборона. "Мы все равны, а гражданин равен вдвойне", — отметил министр. Нургалиев также подчеркнул, что если милиционер напал на законопослушного гражданина, то он сам является преступником в форме. По словам министра, такого человека "надо изолировать и посадить"».

Подчеркнем, что свое заявление министр сделал явно под давлением «общественного мнения». В сообщении прессы уточняется: «Неправомерные действия сотрудников милиции в последнее время вызывают все больше критики как со стороны депутатов Госдумы и правозащитников, так и со стороны обычных граждан. В среду, 25 ноября, член генсовета партии "Единая Россия" Андрей Макаров даже предложил ликвидировать МВД, т. к. реформировать или модернизировать эту структуру, по его мнению, невозможно».

На это заявление министра был немедленно (4 декабря) получен ответ гражданского общества: «Житель Перми нанес черепно-мозговые травмы двум сотрудникам милиции, выкрикивая, что глава МВД РФ Рашид Нургалиев "разрешил бить милиционеров"».

Пресса уточнила: «Сначала нетрезвый 24-летний пермяк избил своего брата. Потерпевший вызвал домой наряд милиции. Когда милиционеры прибыли в квартиру, дебошир набросился на них, оправдывая свое поведение словами Нургалиева. После этого сотрудникам правоохранительных органов потребовалась госпитализация. Против пермяка возбуждено дело по статьям УК 318 («Применение насилия в отношении представителя власти») и 319 («Оскорбление представителя власти»). Ему грозит до пяти лет лишения свободы».

Весь этот инцидент был представлен как курьез, и дело было замято. Между тем, он дает нам ценный учебный материал. Он ни в коей мере не бросает тень на профессиональную деятельнность Р.Г. Нургалиева как министра, речь идет о явлениях в сфере общественного сознания.

Вспомним, как создавалось в «новом мышлении» понятие о преступных действиях власти и как оно гипостазировалось, обретая облик самостоятельной и почти осязаемой сущности.

Важным срезом перестройки был подрыв авторитета и самосознания армии и правоохранительных органов СССР как систем, обеспечивающих безопасность государства и общественкого строя. Были спровоцированы (с участием преступного мира и западных спецслужб) очаги насилия под этническими лозунгами. Одновременно «демократические силы» срывали выполнение государством своей обязанности пресекать и предотвращать такие конфликты — поднялся вопль: «Нельзя применять силу против своего народа!».

А.А. Собчак в свое время писал: «За десятилетия сталинизма глубоко укоренились в нашем общественном сознании антигуманные представления о безусловном приоритете ложно понимаемых государственных интересов над общечеловеческими ценностями… Необходим общий законодательный запрет на использование армии для разрешения внутриполитических, этнических и территориальных конфликтов и столкновений».

Во время вспышек насилия в Ферганской долине, Сумгаите, Нагорном Карабахе армия и правоохранительные органы сначала делали попытки пресечь действия провокаторов и преступников — и тут же из Москвы поступала команда отступить. Насилие вспыхивало с удвоенной силой, а государство, не выполнив своей обязанности — подавить очаг насилия, теряло авторитет. При этом в Москве проводились демонстрации против «преступных действий военщины».

Одной из крупных провокаций против государства и армии стали события в Тбилиси 9 апреля 1989 года, их расследование депутатской комиссией под председательством А.А. Собчака и обсуждение его доклада на I Съезде народных депутатов. Этой теме посвящена большая документальная и аналитическая литература, здесь мы выделим лишь один вопрос. В ходе этой операции и была сформулирована концепция преступных приказов и преступных действий военнослужащих, которые выполняют эти приказы. К созданию этой концепции были привлечены очень большие политические силы, действия которых в нормальной ситуации следовало бы считать противозаконными. Например, СМИ широко транслировали «доклад Собчака», но не было опубликовано заключение Главной военной прокуратуры, которая проводила расследование тех событий по своей линии.