Кризисное обществоведение. Часть I - Сергей Кара-Мурза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так, «комиссия Собчака» сделала ложные выводы о том, что причиной смерти погибших при разгоне митинга людей были ранения, нанесенные саперными лопатками, и воздействие отравляющих веществ. Следствие опровергло эти выводы на основании экспертизы внутренних органов и одежды погибших. В проведении экспертизы участвовали эксперты ООН.
Не было ни ранений саперными лопатками, ни воздействия ОВ. 18 человек погибли в давке, один «погиб от сильного удара о плоский предмет. Этот боевик-каратист намеревался в прыжке обеими ногами пробить цепь солдат. Но цепь расступилась и нападавший упал, получив смертельное ранение головы». Доклад следствия не был доведен до сведения общественности, и до сих пор источником массовой информации остается «доклад Собчака».
После событий в Тбилиси началось интенсивное внушение приоритета демократических идеалов перед воинской дисциплиной, велась идеологическая кампания, внедряющая мысль, что солдат не должен выполнять приказы, идущие вразрез с «общечеловеческими ценностями». Использовалась технология разрушения армии, испытанная еще в феврале 1917 года и ставшая тогда одним из условий возникновения Гражданской войны.
Эта кампания достигла максимума во время событий августа 1991 года в Москве. Тогда в Москве было объявлено чрезвычайное положение, и был учрежден временный орган, взявший на себя полноту власти — ГКЧП. В город были введены армейские части, но на третий день выведены, а члены ГКЧП арестованы. Судя по всему, речь идет о крупномасштабной провокации, результатом которой стала ликвидация СССР и передача власти в России группе Ельцина.
Здесь для нас важна одна сторона дела — подрыв монополии государства на насилие. Всякое насилие человека в форме государственных силовых структур было объявлено преступным и, как следствие, подорвана монополия государства на насилие — неминуемо началась криминализация насилия, стирание грани между насилием легитимным и преступным.
В ночь на 21 августа 1991 года произошел символический эпизод. В транспортном туннеле на пересечении Калининского проспекта (ныне улица Новый Арбат) и Садового кольца (улица Чайковского) погибли три молодых москвича: Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский.
Фактическая сторона дела такова. По Садовому кольцу двигался военный патруль в составе роты на боевых машинах пехоты (БМП), который, кстати, направлялся именно для охраны «Белого дома». На въезде в туннель колонну БМП ждала преграда — поперек дороги были выставлены пустые троллейбусы. Бронетехника обошла их справа, но при выезде из туннеля баррикада из троллейбусов полностью преграждала путь. Прочно была заблокирована теперь и дорога назад. На БМП стали бросать бутылки с зажигательной смесью. Несколько человек запрыгнули на БМП, чтобы закрыть брезентом смотровые щели. Все это и привело к трагедии. Двое москвичей были задавлены, один погиб от рикошетной пули, когда экипаж стал стрелять в воздух.
В заключении следственной группы прокуратуры как Москвы, так и Российской Федерации, которая также расследовала происшествие, говорилось: «Когда колонна БМП, вышедшая на патрулирование, встретила на своем пути баррикады и подверглась нападению гражданских лиц, это расценивалось военнослужащими как попытка захвата боевой техники, оружия и боеприпасов. Когда же были подожжены блокированные в туннеле боевые машины с находившимися в них боекомплектами снарядов и патронов, а жизнь военнослужащих подверглась непосредственной опасности, применение ими оружия являлось способом защиты, соответствующим характеру и степени опасности нападения».
Таким образом, было совершено нападение на военнослужащих Советской Армии, находящихся при исполнении служебных обязанностей и действовавших в соответствии с законами СССР. Согласно следствию, не было состава преступления и в действиях других военнослужащих, причастных к инциденту: командира Таманской дивизии генерал-майора В. Марченкова, командира полка полковника А. Налетова, командира батальона капитана С. Суровикина. Такова юридическая сторона дела.
Однако преступниками были названы именно военнослужащие, а совершившие на них нападение лица объявлены героями. И М.С. Горбачев издал Указ о присвоении трем погибшим москвичам звания Героя Советского Союза!
Идея «не подчиняться преступным приказам» и «оказывать сопротивление преступной власти» стала общепринятой догмой, и государство рухнуло. Именно здесь — истоки странного заявления Р.Г. Нургалиева. Провал в рациональном мышлении общества и офицерства, целенаправленно созданный двадцать лет назад, оказался незакрытым.
Этот угрожающий провал не закрыт, прежде всего, из-за политической трусости. Чтобы его засыпать, надо честно пересмотреть всю эту операцию перестройки, включая абсурдные награды тем, кто погиб, поджигая армейские БМП перед телекамерами иностранных агентств. Это надо было сделать, пусть даже устроив пышные перезахоронения этих «героев демократии», пусть даже рядом с убиенным царем. Это было бы символическим действием другого типа, не так сильно подрывающим государственность. Да, это мученики августовской революции, положившие свои жизни на ее алтарь. Но как можно присваивать им высшую награду государства, которое они уничтожали?
Аналогичным событием, положившим начало Февральской революции, был такой эпизод. 27 февраля 1917 года учебная команда лейб-гвардии Волынского полка отказалась выйти для пресечения «беспорядков». Начальника команды, штабс-капитана, солдаты выгнали из казармы, а фельдфебель Кирпичников выстрелом в спину убил уходящего офицера. Этому было придано символическое значение: командующий Петроградским военным округом генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов лично наградил Кирпичникова Георгиевским крестом — наградой, которой удостаивали только за личное геройство. Это награждение нанесло тяжелый удар по армии.
Но вернемся в 1990-е годы. В результате постоянных повторений все так привыкли к понятию «преступные приказы», что стали воспринимать его как целостную и почти очевидную сущность. Сказал эти магические слова — и ситуация сразу становится ясной, нет необходимости ее исследовать, выявлять разные связи и отношения, из которых она соткана, встраивать ее в контекст.
Р.Г. Нургалиев призвал к самообороне гражданина против «человека в милицейской форме» в таких случаях: «Если этот гражданин не преступник, которого задерживают. Если человек идет и ничего не нарушает».
Министр исходил из предположения, что в такой ситуации преступность действий милиционера (неважно, действует ли он по своей инициативе или выполняя преступный приказ) выявляется как очевидная сущность. Это — редкостный случай гипостазирования с риском тяжелых последствий. Сложнейшая проблема обязанности государства применять насилие, не допуская утраты монополии на это право и в то же время минимизируя злонамеренное использование этой монополии, представлена в карикатурном виде — путем предложения просто эту монополию отменить. Если ты считаешь, что милиционер приближается к тебе с преступными намерениями, бей его первым! Если ты считаешь, что экипаж БМП выполняет преступный приказ — подожги эту БМП!
Эта проблема встала с появлением современных армии и полиции и современного права. В России уже Петр I ввел положение, что исполнению подлежит лишь приказ «пристойный и полезный государству». Дисциплинарный устав Красной Армии 1919 года предписывал подчиненному не исполнять явно преступный приказ и немедленно докладывать об этом по команде. Этого же требовало Положение о службе в Рабоче-Крестьянской милиции 1925 года.
Этот принцип принят и в законодательстве западных стран. И везде он являлся и является декларативным. Потому что наряду с ним в уставах и законах утверждается обязательность приказа для подченного. Так, в Российской Федерации обязательность приказа для военнослужащих определяется федеральными законами — «О воинской обязанности и военной службе», «О статусе военнослужащих», Законом РФ «О милиции» (ныне — ФЗ «О полиции»). Таким образом, здесь возникает известная в философии проблема несоизмеримости ценностей. Она не имеет простых решений (в частности, и такого, которое предложил Р.Г. Нургалиев).
Разработка этой проблемы была подстегнута работой Международного военного трибунала в Нюрнберге. Там было принято, что в случае выполнения преступного приказа наказанию подлежит и начальник, отдавший приказ, и его исполнитель. Позже были введены два уточнения.
1. Приказ является законным, если он отдан лицу, обязанному его выполнить, в рамках компетенции, с соблюдением надлежащей формы.
2. Приказ является законным, если он не противоречит действующим нормативным актам и носит обязательный характер (т. е. в случае его невыполнения подчиненный несет ответственность — дисциплинарную, административную или уголовную).
