Вендетта, или История одного отверженного - Мария Корелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вы хотите сказать, – проговорила она с нежным пафосом в голосе, – что вы желаете на мне жениться, но на самом деле меня не любите?»
И почти умоляюще она положила свою белую ручку на мое плечо, музыка ее голоса зазвучала низкими и пугающими нотами, она с трудом дышала. Я же хранил молчание, отчаянно сражаясь с той глупой страстью, которая внезапно нахлынула на меня: со страстным желанием прижать это очаровательное хрупкое существо к сердцу, покрыть ее губы поцелуями и задушить в своих неистовых объятиях! Однако я подавил этот безумный импульс и сидел молча. Она смотрела на меня, медленно подняла свою руку и провела ею, ласково погладив мои волосы.
«Нет, вы и правда меня не любите, – прошептала она, – но я скажу вам правду – я люблю вас!»
И она выпрямилась во весь рост и снова улыбнулась, когда произносила эту ложь. Я знал, что это не было правдой, тем не менее я взял руку, которая гладила меня, и крепко ее сжал, отвечая:
«Вы любите меня? Нет, нет, я не могу в это поверить, это невозможно!»
Она мягко рассмеялась. «И, тем не менее, это правда, – сказала она уверенно, – в самый первый раз, когда я вас увидела, то поняла, что непременно вас полюблю! Мой муж мне никогда даже не нравился, и хотя в чем-то вы на него и похожи, но в целом вы с ним абсолютно разные, и вы превосходите его во всем. Верьте мне или нет, но вы единственный мужчина на земле, которого я когда-либо любила!»
И она утверждала это столь бесстыдно, с гордостью и с чувством собственного достоинства. Несколько ошеломленный такой манерой речи, я спросил:
«Тогда, значит, вы станете моей женой?»
«Стану! – ответила она, – и скажите мне, ваше имя Чезаре, верно?»
«Да», – ответил я механически.
«Тогда, Чезаре, – пробормотала она нежно, – я заставлю вас сильно меня полюбить!»
И быстрым гибким движением ее податливой фигуры, она мягко устроилась напротив меня и подняла пылавшее радостью лицо.
«Поцелуйте меня!» – сказала она и стала ждать. Словно в каком-то кружащемся кошмаре я нагнулся и поцеловал эти лживые сладкие губы! Я бы скорее предпочел коснуться губами отравленной пасти змеи! И все же этот поцелуй пробудил во мне некую ярость. Я обхватил руками ее полунаклоненную фигуру, нежно толкнул ее обратно в кресло, с которого на встала, и уселся позади нее, не разжимая объятий.
«Вы и правда меня любите?» – спросил я почти что страстно.
«Да!»
«И я – первый мужчина, который стал вам не безразличен?»
«Вы – первый!»
«И вам никогда не нравился Феррари?»
«Никогда!»
«Он когда-нибудь целовал вас, как я сейчас?»
«Ни разу!»
Бог мой! Ее ложь вылетала, как стрелы из лука! Целый град стрел! И каждое слово было сказано с такой искренностью! Я был поражен той непринужденностью и быстротой, с которой они слетали с языка этой женщины, ощутив нечто вроде того тупого удивления, которое выражает крестьянин, впервые видя фокусника, вытягивающего многоцветную ленту метр за метром изо рта. Я взял маленькую ручку, где все еще поблескивало обручальное кольцо, которое я сам когда-то туда поместил, и аккуратно надел на тонкий пальчик кружочек с великолепным розовым бриллиантом. Я долгое время носил с собой эту вещь в ожидании момента, который наконец настал. Она выскочила из моих рук с довольным возгласом.
«О Чезаре, какая прелесть! Как вы добры ко мне!»
И, наклонившись ко мне, она снова поцеловала меня, а затем, облокотившись на мое плечо, она подняла руку, чтобы полюбоваться сверканием алмаза на свету. Внезапно она сказала с некоторым беспокойством в голосе:
«Вы же не скажете Гуидо? Пока что?»
«Нет, – ответил я, – определенно он ничего не узнает, пока не вернется. В противном случае он немедленно покинет Рим, а мы не хотим видеть его так скоро, верно?» И я начал машинально играть с ее вьющимися золотыми локонами, в то время как внутренне радовался столь быстрому успеху своих планов. Она тем временем стала задумчивой и рассеянной, и в течение нескольких минут мы оба молчали. Если бы она только знала! Если бы она только могла вообразить, что только что обручилась со своим собственным мужем, – с человеком, которого она одурачила и обманула, с бедным дураком, над которым она смеялась и которого презирала, с тем, чья жизнь представляла собой лишь препятствие на ее пути, и чьей смертью она была так довольна! Стала бы она тогда улыбаться так сладко? Поцеловала бы она тогда меня?
Она припоминала, спокойно лежа рядом со мной, некоторые моменты из прошлого, то и дело поворачивая подаренное мною кольцо вокруг своего пальца.
«Вы окажете мне одну услугу? – просила она молящим тоном. – Всего лишь пустяк, который доставит мне огромное удовольствие!»
«Что же это? – спросил я. – Я в вашей власти: вы – моя госпожа, а я – ваш покорный слуга».
«Снимите эти темные очки всего на минуту! Я хочу видеть ваши глаза!»
Я быстро поднялся с дивана и ответил с некоторой холодностью:
«Просите о чем угодно, только не об этом, моя красавица. Малейший свет причиняет моим глазам нестерпимую боль, – боль, которая будет потом мучить меня долгие часы. Довольствуйтесь мною таким, какой я сейчас стою перед вами, хотя я могу вам пообещать, что это желание будет исполнено…»
«Когда?» – прервала она меня с нетерпением. Я нагнулся и поцеловал ее руку.
«Вечером, после нашей свадьбы», – ответил я.
Она вспыхнула и кокетливо отвернулась.
«Ах, слишком долго ждать!» – сказала она с некоторым сожалением.
«Не очень долго, надеюсь, – заметил я с некоторой таинственностью. – Сейчас ноябрь. Могу я просить вас сократить ожидание и позволить мне назначить дату свадьбы на второй месяц будущего года?»
«Но как же мое недавнее вдовство! Смерть Стелы!» – начала она слабые возражения, нежно прижимая надушенный платочек к своим глазам.
«В феврале исполнится полгода со смерти вашего мужа, – сказал я решительно, – это вполне достаточный период траура для столь молодой красавицы, как вы. А смерть ребенка лишь усиливает одиночество вашего положения, так что вполне естественно, даже необходимо, чтобы вы обрели покровителя как можно скорее. Общество вас не осудит, можете быть уверены, кроме того, я смогу заставить умолкнуть любые сплетни, если кто-то станет слишком дерзко смаковать подробности».
Улыбка сознательного триумфа раздвинула ее губы.
«Пусть будет по-вашему, – сказала она сдержанно, – если вы, известный в Неаполе, как абсолютно равнодушный к женщинам, хотите теперь действовать подобно пылкому влюбленному, то я не стану возражать!»
И она одарила меня быстрым взглядом из-под томных век ее мечтательных темных глаз, наполненных зловредным довольством. Я заметил это, однако ответил натянуто:
«Вы знаете, графиня, и я также знаю, что я не влюбленный, согласно общепринятым представлениям, но я с готовностью допускаю, что я нетерпелив».
«И почему же?» – спросила она.
«Потому что, – отвечал я медленно и решительно, – я желаю, чтобы вы были моей, и только моей, желаю заполучить вас в свою абсолютную власть и чувствовать, что никто больше не встанет между нами и не посмеет вмешаться в мои планы, касающиеся вас».
Она весело рассмеялась: «В добрый путь! Вы и есть влюбленный, но не подозревающий об этом! Ваша гордость не позволяет поверить в то, что вы влюблены в меня, но, несмотря на это, так оно и есть – и вы знаете это!»
Я стоял перед ней в почти мрачном молчании. Наконец я промолвил: «Если вы так говорите, графиня, значит, это так. У меня не было опыта в сердечных делах, как их называют, я нахожу непростым делом подобрать название тем чувствам, которые меня наполняют. Я лишь осознаю очень сильное желание стать абсолютным властелином вашей судьбы». И я непреднамеренно поднял руку при этих словах. Она не заметила этого движения, но ответила мне грациозным поклоном и улыбкой.
«О большем я и мечтать не могла, – сказала она, – поскольку я уверена, что моя судьба станет самим блеском и очарованием под вашим руководством!»
«Я стану тем, чего вы сами желаете», – ответил я вполголоса. Затем, резко сменив тон, я сказал: «Я теперь пожелаю вам спокойной ночи, графиня. Становится поздно, и состояние моего здоровья взывает рано возвращаться ко сну».
Она поднялась с кушетки и сострадательно взглянула на меня.
«Значит, вы и впрямь великий страдалец? – вопрошала она с нежностью. – Мне так жаль! Но, возможно, тщательный уход поможет вам восстановиться. Почту за честь оказать вам помощь в обретении более крепкого здоровья».
«Отдых и счастье, без сомнений, сильно помогут мне, – ответил я, – и все же я вас предупреждаю, моя дорогая, что, принимая меня в качестве мужа, вы берете поломанного мужчину, того, у кого легион прихотей и чье хроническое состояние инвалидности может со временем превратиться в нелегкую ношу для вашей молодой жизни. Вы уверены, что принимаете мудрое решение?»
