Орикс и Коростель - Маргарет Этвуд

Социальная жизнь – впервые за много лет – отсутствовала как факт; в такой пустыне в плане секса он не бывал с восьми лет. Аманда Пейн маячила где-то в прошлом, как затерянная лагуна (про обитающих в этой лагуне крокодилов он на время забыл). Почему он так легко ее бросил? Потому что ждал встречи со следующей женщиной. Однако ту женщину из «НоваТы», которая его собеседовала и на которую он возлагал такие большие надежды, он больше никогда не видел, а остальные, те, кого он встречал на работе или в барах охраняемого поселка, были злобными хищными акулами или настолько явно отчаялись, что даже он от них шарахался. Он опустился до флирта с официантками, но и тут ему ничего не выгорело. Они видели много молоденьких мальчиков с хорошо подвешенным языком и понимали, что он не представляет собой ровным счетом ничего.

В столовой для сотрудников его никто не знал – опять новичок, опять проходить всю лестницу заново. Поэтому он ел сойбургеры в торговом центре или покупал навынос порцию жирных жареных крокетов из «Пухлокур» и жевал за компьютером, вечерами торча на работе. Компания еженедельно устраивала корпоративное барбекю – глобальный крысятник, куда в обязательном порядке следовало приходить всем сотрудникам. Джимми ненавидел это мероприятие всей душой. Ему не хватало энергии, чтобы работать на толпу, молоть безобидную, но смешную чепуху он разучился, поэтому околачивался на отшибе и мысленно смешивал окружающих с грязью. Отвисшие сиськи, – значилось в комиксном пузыре. – Жополицый урод с мозгами из тофу. Рекламный мальчик, сосущий пальчик. Женщина-холодильник. Мать родную продаст. Корова с трясущимся задом. Пустоголовый придурок.

Иногда он получал письма от отца; например, электронные открытки ко дню рождения, с опозданием в несколько дней, очередные танцующие свиноиды, будто ему по-прежнему одиннадцать лет. «С днем рождения, Джимми, пусть все твои мечты сбываются». Рамона писала многословные письма, продиктованные чувством долга: у него пока нету братика, сообщала она, но они «работают над этим». Ему даже думать не хотелось об этой напичканной гормонами, сдобренной снадобьями, смазанной гелями работе. Если в ближайшее время ничего не случится «само по себе», они попробуют «что-нибудь еще» в агентстве – «Инфантада», «Плодородие» или «Идеальный Ребенок». Многое изменилось с тех пор, как появился Джимми. (Появился – будто он не рождался, а взял и свалился с неба.) Она «изучала» этот вопрос, потому что за свои деньги, само собой, они хотят получить лучшее.

Великолепно, думал Джимми. Несколько раз попытаются, а если ребенок их не устроит, переработают его на запчасти, и так до тех пор, пока не получат что-нибудь соответствующее их требованиям – идеальное, не только одаренное в плане математики, но и прекрасное, как заря. А потом будут грузить гипотетического вундеркинда раздутыми требованиями, пока бедный малыш не лопнет. Джимми ему не завидовал.

(Он ему завидовал.)

Рамона приглашала Джимми домой на праздники, но ехать ему не хотелось, и он отговаривался работой. Что было, в общем-то, правдой: работа стала исследовательской задачей – до какой степени нахальства можно дойти в сфере изобретения тупых неологизмов, по-прежнему получая начальственные похвалы.

Через некоторое время его повысили. Он купил себе новые игрушки. DVD-плеер подороже; спортивный костюм с функцией самоочистки – особые бактерии съедали пот; рубашку, у которой на рукаве высвечивались приходящие Джимми е-мейлы и которая слегка толкала его в бок, едва приходило новое письмо; ботинки, которые перекрашивались под цвет одежды; говорящий тостер. Ну, теперь ему не так одиноко. Джимми, твой тост готов. Он переехал в квартиру поприличнее.

Преодолев первую ступеньку карьерной лестницы, он нашел себе женщину, потом еще одну и еще. Он больше не считал их подружками – они были любовницами. Все замужем или почти замужем, все искали возможность обмануть мужей или почти мужей, доказать, что они еще молоды, или отомстить. Или им было больно, и они искали утешения. Или им не хватало внимания.

Он вполне мог заводить несколько любовниц разом, главное – соблюдать график. Сначала ему нравились эти торопливые неожиданные визиты, таинственность, треск расстегнутых в спешке липучек, акробатические этюды на полу, хотя вскоре он понял, что для любовниц он – вроде добавки к нормальной жизни. Его не воспринимали всерьез, его хранили, как дети хранят бесплатные игрушки из коробок с хлопьями, цветные, красивые, но бесполезные: он был джокером среди двоек и троек, что обычно выпадали этим женщинам. Он был для них развлечением, как и они для него; впрочем, они рисковали больше: развод, вспышка агрессии или скандал, если вдруг поймают.

Одно хорошо: эти женщины никогда не советовали Джимми повзрослеть. Он подозревал, их вполне устраивает, что он не взрослеет.

Ни одна из них не собиралась разводиться и переселяться к Джимми, ни одна не хотела бежать с ним в плебсвилли – к тому же это стало практически невозможно. Поговаривали, что плебсвилли смертельно опасны для тех, кто не знает, как там себя вести. А ККБешники, что стояли на стреме у ворот ОП, зверствовали как никогда.

Гараж

Значит, так будет выглядеть остаток его жизни. Будто вечеринка, куда Джимми пригласили, только он заблудился по дороге. Вероятно, кто-то на ней веселится, но сейчас это явно не он.

Раньше его тело было просто поддерживать в форме, но сейчас приходилось уделять этому особое внимание. Если Джимми пропускал занятие в тренажерном зале, мышцы моментально становились дряблыми – раньше такого не бывало. Катастрофически падал уровень энергии, приходилось следить, сколько энергетических батончиков он ест: перебор стероидов плохо влиял на размер и работоспособность члена. На упаковке говорилось, что проблема решена с помощью нового непроизносимого запатентованного компонента, но он сам придумывал подобные надписи и потому им не верил. Волосы на висках редели, несмотря на шестинедельный курс выращивания волосяных фолликул от «НоваТы». Джимми должен был бы понимать, что это чистое мошенничество – ведь рекламу этой процедуры сочинял именно он – но реклама была так хороша, что он сам в нее поверил. Он поймал себя на размышлении о том, в каком состоянии волосяные фолликулы у Коростеля.

Коростель рано окончил институт, поступил в аспирантуру, а там уже работодатели выстроились к нему в очередь. Теперь он работал в ОП «Омоложизнь» – одном из самых влиятельных и богатых – и быстро двигался вверх. Сначала они еще переписывались. Коростель расплывчато повествовал про свой специальный проект, нечто умопомрачительное. Писал, что ему дали карт-бланш, что начальству кажется, будто у него из жопы солнышко светит. Надо бы Джимми как-нибудь приехать, Коростель ему все покажет. Так чем там занимается Джимми?

Джимми в ответ предложил сыграть в шахматы.

В следующий раз Коростель написал, когда внезапно умер дядя Пит. Какой-то вирус. Что бы это ни было, оно сожрало его с потрохами. Если фруктовое мороженое положить на решетку для барбекю, будет похоже. Просто растаял. Подозревали, что это была диверсия, но ничего не доказали.

Ты там был? – спросил Джимми.

Можно сказать и так, – ответил Коростель.

Джимми обдумал это, потом спросил, не заболел ли еще кто-нибудь. Коростель ответил, что больше никто.

Время шло, интервалы между письмами росли, ниточка истончалась. А что они могли сказать друг другу? Джимми был рабом в шахте, выдающим на-гора слова – из тех занятий, что Коростель презирал, пускай вежливо, а Джимми больше не понимал, чем занимается Коростель. Он осознал, что вспоминает Коростеля как человека, с которым был когда-то знаком.

Джимми терзался все больше. Даже секс перестал быть тем, чем был когда-то, хотя Джимми по-прежнему жить без него не мог. Его словно таскал за собой его собственный член, будто тело – вскочившая на члене крошечная бородавка. Может, если б член мог самостоятельно бродить, где ему вздумается, и делать все, что ему хочется, все были бы счастливы?

В те вечера, когда любовницам не удавалось убедительно наврать мужьям или почти мужьям, Джимми ходил в кинотеатр в торговом центре – просто чтобы убедить себя, что по-прежнему принадлежит к роду человеческому. Или смотрел новости: снова чума, снова мор, потопы, нашествие микробов, насекомых или мелких млекопитающих, снова засуха, войны в банановых республиках, малолетние солдаты. Почему все так похоже на себя самое?

Снаружи, в плебсвиллях совершались обычные политические убийства, обычные странные несчастные случаи, необъяснимые исчезновения. Иногда случались скандалы на сексуальной почве – они всегда привлекали репортеров. Сначала тренеры и маленькие мальчики, потом молоденькие девушки, которых находили в запертых гаражах. Девочки – по версии тех, кто их запирал, – работали в доме прислугой, их вывезли из нищих стран, где они жили прежде, ради их блага. А запирать девочек необходимо для их же безопасности, говорили эти люди – респектабельные люди, бухгалтеры, юристы, торговцы плетеной мебелью для патио – люди, которых вызывали в суд, чтоб они защищали себя. Нередко на их защиту вставали жены. Эти девочки, говорили жены, практически полностью адаптировались к тем условиям, в которых жили, они были почти как члены семьи. Джимми особенно нравились слова «практически» и «почти».