Орикс и Коростель - Маргарет Этвуд

Дальше аллея, которую он так хорошо помнит: утопающий в зелени жилой сектор, большие дома – псевдо-Георг, псевдо-Тюдор и псевдофранцузская провинция, извилистые улицы ведут к полю для гольфа, ресторанам, ночным клубам, больницам, торговым центрам и закрытым теннисным кортам. Все для сотрудников компании. Справа, за пределами жилого сектора, – ярко-оранжевые изоляторы для агрессивных биоформ и черные кубы из пуленепробиваемого стекла – корпуса, где сидело руководство. А вдалеке цель путешествия Джимми – центральный парк, из-за деревьев виднеется зачарованный купол, круглый, белый и блестящий, точно ледяной шар. При одном взгляде на него Снежный человек содрогается.

Но сейчас у него нет времени на тщетные роптания. Он спешит по главной улице, огибая груды тряпок и обглоданные человеческие скелеты. Почти ничего не осталось, кроме костей – грифы отлично поработали. Когда он уходил, все это напоминало поле битвы и воняло, как на бойне, однако сейчас тихо, и смрад почти не чувствуется. Свиноиды распахали все газоны, повсюду кучи их дерьма – к счастью, не особо свежего.

Первоочередная задача – найти еду. Имеет смысл пойти по дороге туда, где раньше находились торговые центры – там скорее найдется что пожрать, – но Снежный человек слишком голоден. И нужно укрыться от солнца – немедленно.

Он выбирает второй поворот налево, к жилым домам. На обочине уже растут сорняки. Улица идет по кругу, в центре – островок зелени, там растут кусты, чахлые и неподрезанные, с яркими красными и фиолетовыми цветами. Какой-то экзотический сплайс, через пару лет исчезнет. Или наоборот, разрастется, все заполонит, выживет местную растительность. Кто знает? Весь мир теперь – один огромный эксперимент, вышедший из-под контроля (Коростель сказал бы, что так всегда и было), и вовсю работает доктрина непредвиденных последствий.

Снежный человек выбирает небольшой дом, в стиле королевы Анны. Передняя дверь заперта, но окно разбито – наверное, какой-то обреченный грабитель побывал здесь до него. Интересно, что этот бедолага искал: еды, уже бесполезных денег или просто ночлега? Что бы это ни было, вряд ли оно ему помогло.

Снежный человек выпивает пару пригоршней воды из каменной птичьей поилки, украшенной лягушками с тупыми мордами. После вчерашнего ливня воды в поилке до краев и не особо много птичьего дерьма. Интересно, какую заразу переносят птицы и есть ли она в их дерьме? Придется рискнуть. Он моет лицо и шею, наполняет свою бутылку. Потом осматривает дом – нет ли кого живого. Он не может избавиться от ощущения, что кто-то – такой же, как он, – лежит в засаде, где-нибудь за углом, за приоткрытой дверью.

Он снимает темные очки, вытирает их простыней. Забирается в дом через окно: одна нога, потом другая, но сначала палка. Внутри полутьма, волосы на руках встают дыбом: клаустрофобия и негативная энергия уже давят. Воздух плотный, будто паника сгустилась здесь и еще не рассеялась. Вонь – как в неисправной канализационной трубе.

– Эй! – кричит он. – Есть тут кто? – Он ничего не может поделать с собой: любой дом говорит о потенциальных обитателях. Хочется уйти: к горлу подступает тошнота. Но он закрывает нос вонючей простыней – по крайней мере, это его собственный запах – и идет по гниющему ковру, мимо тусклых очертаний пухлых мебельных репродукций. Раздается писк и топот маленьких лапок – здесь все оккупировано крысами. Он старается идти осторожнее. Для крыс он ходячий труп. К счастью, судя по звукам, это обычные крысы. Змеекрысы не пищат, они шипят.

Пищали, шипели, поправляет он сам себя. Их ликвидировали, они исчезли, он настаивает.

Но сначала – главное. Он находит в столовой бар и быстро его обшаривает. Полбутылки бурбона, больше ничего, только пустая тара. Сигарет тоже нет. Наверное, семья была некурящая, а может, сигареты утащил тот, кто был здесь до него.

– Иди ты на хер! – говорит он серванту из мореного дуба.

Потом по застеленной ковром лестнице на цыпочках поднимается на второй этаж. Почему так тихо, будто и впрямь грабитель? Так получается. Разумеется, в доме живут люди, они спят. Разумеется, если он будет шуметь, они проснутся. Но он понимает, что это глупо.

В ванной комнате, на буром кафеле растянулся мужчина – точнее, то, что от него осталось. В полосатой пижаме, сине-малиновой. Странно, думает Снежный человек, почему, едва появляется опасность, люди мчатся в ванную. Видимо, в этих домах ванная была чем-то вроде святилища, там всегда можно помедитировать в одиночестве. А также поблевать, поистекать кровью из глаз, высрать собственные кишки и безнадежно пошарить в аптечке, ища таблетку, которая тебя спасет.

Приятная ванная. Джакузи, керамические мексиканские русалки на стенах, головы украшены цветами, светлые волосы ливнем струятся по плечам, груди маленькие и округлые, соски ярко-розовые. Он бы с удовольствием принял душ – наверное, тут должен быть запасной бак для дождевой воды, – но в ванне лежит какое-то затвердевшее дерьмо. Снежный человек берет кусок мыла – пригодится, и проверяет, нет ли в шкафчике солнцезащитного крема, – безуспешно. Контейнер с «НегойПлюс», полупустой, и бутылочка с аспирином, которую он забирает. Он думает, не взять ли зубную щетку, но ему противно совать в рот щетку мертвеца, поэтому он берет только зубную пасту. На тюбике написано: «Для белоснежной улыбки». Замечательно, ему как раз нужна белоснежная улыбка, правда, он пока не придумал – зачем.

Зеркало на дверце шкафчика разбито – последняя вспышка бесполезной ярости, космического протеста – Почему так? Почему я? Он понимает этого человека, на его месте он бы сделал то же самое. Разбил бы что-нибудь, обратил последний промельк себя в кучу осколков. Разбитое стекло посыпалось в раковину, но Снежный человек все равно внимательно смотрит под ноги – от них теперь зависит его жизнь, как у лошади. Если не сможет ходить, станет крысиным обедом.

Он идет по коридору. Хозяйка дома лежит в спальне, на кровати, под огромным розово-золотым пуховым одеялом, торчат рука и плечо – кости и сухожилия в ночной рубашке под леопарда. Лица он не видит, ну и ладно, зато волосы сохранились, будто это парик: темные корни, серебристые пряди, стиль «под мальчика». Бывает красиво – зависит от женщины.

Одно время он любил копаться в чужих туалетных столиках, если выпадал шанс, но тут лезть в ящики неохота. Вряд ли найдется что-то новенькое. Белье, сексуальные игрушки, бижутерия вперемешку с огрызками карандашей, мелочь и английские булавки. Если повезет – дневник. В школе ему было забавно читать девчачьи дневники: все эти большие буквы, лес восклицательных знаков и фразы навзрыд – люблю люблю люблю ненавижу ненавижу ненавижу – и цветные подчеркивания, как в чокнутых письмах, которые он получал на работе. Обычно он ждал, пока девчонка пойдет в душ, и пролистывал ее дневник. Разумеется, он искал свое имя, хотя ему отнюдь не всегда нравилось то, что он читал.

Однажды он прочел: «Джимми ты нахал! Я знаю что ты это читаиш и ненавижу тибя за это! Если я с табой трахалась это ещо низначит, что ты мне нравишся так что НЕ ЛЕЗЬ!» Две красные линии под «ненавижу», три – под «не лезь». Ее звали Бренда. Симпатичная, жевала жвачку, сидела перед ним на уроках по жизненным навыкам. У нее на туалетном столике стояла робособачка на солнечных батареях. Собачка лаяла, приносила пластиковую косточку и задирала ногу, испуская желтую водичку. Снежного человека всегда поражало, что у самых неприступных и стервозных девчонок в спальне были самые сентиментальные и глупые безделушки.

На туалетном столике – стандартный набор кремов, гормональных добавок, ампул и инъекций, косметика, духи. В полутьме все это тускло мерцает, точно старый натюрморт, приглушенный лаком. Снежный человек спрыскивает себя из одной бутылочки – надеется, что мускусный аромат забьет все остальные запахи. На бутылочке золочеными буквами написано «Крэк-Кокаин». Снежный человек раздумывает, не выпить ли эти духи, но вовремя вспоминает, что у него есть бурбон.

Потом он наклоняется, глядит на свое отражение в овальном зеркале – он не может противиться искушению глянуть в любое зеркало, что попадается под руку. С каждым разом потрясение сильнее. Из зеркала смотрит незнакомый человек – затуманенный взор, впалые щеки, весь в язвочках от укусов насекомых. Он выглядит на двадцать лет старше себя. Он подмигивает и улыбается отражению, показывает язык: эффект поистине жуткий. Позади него в зеркале отражается скорлупа женщины на кровати, сейчас она почти как живая, будто в любой момент повернется к нему, раскроет объятия и шепнет – приди, возьми меня. Меня и мои волосы «под мальчика».

У Орикс был такой парик. Ей нравилось переодеваться, менять внешность, притворяться другой женщиной. Она вышагивала по комнате, танцевала стриптиз, выгибалась и позировала. Говорила, что мужчины любят разнообразие.