Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников

Шатин долгое время поддерживал тесную связь с шаманами Николкой Нетиным, Васькой Сорумом (первый бежал в 1931 году из Березовского дома заключения, второй в 1927 году – из Тобольской тюрьмы), скрывшимися от преследования в глухом районе между Казымом Березовского района и рекой Тазовкой.

Нетин, Шатин, Сорум информировали друг друга о происходящих вблизи района проживания событиях. Услышав, что олени крупных березовских оленеводов отобраны в совхоз, они развернули агитацию среди бедняков за уничтожение имеющихся у них оленей. Находя, что этого недостаточно, Шатин установил связи с Ларьяком через родственников: Сигильетова Егора Ефимовича, Попкова Андрея Ипполитовича и Кушникова Андрея Гавриловича. Сигильетов получил для этого десять оленей, которые по мере надобности обновлялись. Он же являлся первоисточником пронесшегося по району слуха о раскулачивании и выселении оленеводов, частично способствовавшего уходу туземцев на Енисей. Все перечисленные – члены (бывшие) следственной комиссии белых, а Кушников – сын расстрелянного в 1921 году повстанца, с которым Шатин участвовал в восстании и собирал туземцев на своих оленях в поход против красных.

В декабре 1932 года было установлено, что у Шатина скопилось большое количество золота. Райуполномоченному ОГПУ было предложено арестовать Шатина, но заведующий базой «Уралзаготпушнины» Куйвышев известил его об аресте, и Шатин успел скрыться и спрятать золото. Когда в декабре 1933 года его удалось арестовать на ярмарке в Ларьяке, золота у него не оказалось, а был изъят носимый Шатиным на рубахе неизвестный орден «Освобождение Сибири» в виде сильно стилизованной золотой снежинки, украшенной зеленым малахитом и изображением горностаев и мамонта. На допросе Шатин проявил необычайное упорство: сколько у него оленей, где прячет золото и откуда взял орден – не сознался. После безуспешных допросов и долгого содержания в изоляторе, по предложению ОкрОГПУ Шатин был транспортирован в Остяко-Вогульск, но по дороге, в районе поселка Вата, бежал и скрылся в тайге.

С 1934 года на след Некрысова-Шатина органам выйти не удается, хотя, по агентурным сведениям, Шатин продолжает скрываться на территории Вартовского района и в прежнем почете у туземцев, но уже как шаман и лекарь. Вокруг Шатина продолжают группироваться его многочисленные родственники, которые обеспечивают шамана всем необходимым. Но, вероятно, денежные средства Шатина истощаются, и это обстоятельство заставило его пойти на преступления для ханта не характерные.

Все это начальник райотдела должен был рассказать свежеиспеченному капитану милиции Ермакову, незадолго до того поступившему в распоряжение райотдела прямиком из областного центра. Должен был, но проявил забывчивость странную.

Строго доверительно говоря, начальник райотдела, мужик в годах, на своем милицейском посту уже видевший-перевидевший немало преступников и еще того более суровых начальников, опасался какого-нибудь неожиданного подвоха от своего нового подчиненного, обремененного связями с областным руководством. А потому сразу определил ему негласный статус разъездного оперуполномоченного на подхвате, попутно исполняющего целую массу других поручений и дел. Однако лето выдалось спокойное, преступлений особых в районе как-то не случалось, а потому телеграмма Нулевого об исчезновении лесника Батурина легла на стол майора как раз в тот момент, когда он раздумывал, чем бы таким загрузить капитана Ермакова, чтобы раз и навсегда снять с него городскую спесь, окунуть с головой в неразрешимость раскрытия преступления, совершенного в тайге без свидетелей в условиях неочевидности, с первого же дела прилепить ему ярлык неудачника и сделать неопасным для завершения собственной карьеры, которая, как ни крути седой головой, шла к неуклонному завершению, и только отсутствие полноценной замены пока еще мешало осторожным областным кадровикам подготовить проект приказа об отставке.

Уходить от кормушки власти ой как не хотелось. А тут еще Ермаков – темная лошадка. Неизвестно, кто на него ставит и какие ставки сделаны. Как бы не обскакал. Чтобы приумерить ему прыть, задание капитану Ермакову выдано четкое – раскрыть все до единого преступления на Неге и без того не возвращаться.

Капитан стукнул каблуками, хлопнул дерматиновой дверью и щелкнул крышкой дорожного чемодана. Похоже, не повезло капитану на новом месте службы. Впрочем, не везло ему и на старом – в городском отделе БХСС, где Ермаков завоевал в глазах начальства репутацию нерасторопного и недалекого сотрудника, от которого лучше избавиться. Что и было сделано под благовидным предлогом его дальнейшего продвижения по службе, которое на поверку оказалось задвижением на Север, в тьмутаракань, где на его новую серебряную звездочку на погоне и взглянуть с пониманием некому.

Хочешь не хочешь, а служить надо. И Ермаков, собрав в кулак душу, а вещи в чемодан, решил, что выслужится во что бы то ни стало.

Прежде чем отъехать в командировку на Негу, капитан решил предварительно ознакомиться с оперативной обстановкой вокруг поселка и с контингентом вновь прибывших в него за последние годы. Чутье подсказывало, что криминогенный элемент искать следует среди них, поскольку до прибытия экспедиции среди местных не только краж или убийств не случалось, но не встречалось даже и замков на дверях.

Данные о контингенте работников экспедиции собрались прелюбопытнейшие, и еще до прибытия в поселок Ермаков намерился разместиться поближе к объекту своего внимания. Сразу же повезло: издерганный блатными выходками своих беспокойных работяг, бородатый, как домовой, начальник экспедиции обрадовался представителю власти и сам предложил свободную конурку в еще слезящемся смолой конторском бараке, именуемую кабинетом главного инженера. Пригодный для работы, для проживания кабинет никак не подходил, из-за почти полного отсутствия мебели, не говоря уже об умывальнике и других удобствах. А потому рано поутру и поздно в сумерках капитан топтал одну и ту же дорожку по кромке обрыва над Негой от экспедиции до поселка. Путь отнимал минут тридцать-сорок, но ежедневные прогулки по тайге милиционера не утомляли, а наоборот – бодрили. По дороге хорошо думалось, и, прибыв в свой временный кабинет, капитан имел план действий на грядущий день.

Между нами говоря, Ермаков не относился к разряду оперативных сотрудников, которые, подыми их с постели в полночь, знают как поступить в следующую минуту и имеют четкий план действий. Так уж случилось, что Сергей Сергеевич милиционером стал не по призванию, а то ли по недоразумению, то ли по воле партии – спроси мы его, он бы и