Огненный Зверь - Татьяна Солодкова

В последнее время я так увлеклась мыслями о Кирилле, самобичеванием и разговорами со Зверем о смысле жизни, что, по правде говоря, даже думать забыла о загадочных Черных Капюшонах. А ведь они представляли опасность для всех моих "коллег", для этих невинных детей, ведь дар любого из них может приглянуться злодеям. Мне сделалось совсем жутко.

- Так что случилось с Артемом дальше? - спросила, будучи совсем неуверенной, что хочу услышать продолжение.

- Артема поселили здесь, - снова заговорил Владимир Петрович. - Его состояние очень беспокоило Кира, мальчик совсем не хотел жить, не мог смириться с потерей родителей, обвинял во всем свои способности, считал, что они всему виной... - Золотаревский скривился, - впрочем, с этим трудно поспорить. Кир тратил на него очень много времени, он все время чувствовал, что состояние мальчика не предвещает ничего хорошего. Кир - отличный психолог, он уже больше десяти лет занимается такими проблемными детьми, сам еще был мальчишкой, когда начал мне помогать тут. И, должен признать, ему всегда удавалось. Люди тянутся к нему, верят. Он вытянул многих почти с того света, дал новую надежду. Дети вырастают и уходят от нас, а мой мальчик всегда остается здесь, чтобы помогать другим. А в этот раз он не смог.

В горле запершило.

- Как? - все же спросила я.

- Несколько раз Кир улавливал в настроении Артема нежелание жить, настрой что-нибудь с собой сделать. Он дважды вынимал его из петли. Первую неделю пребывания здесь Артема, Кир проводил здесь дни и ночи, сканируя настроение мальчика. В последнее время, нам стало казаться, что мальчик смирился.

- Он смирился не с тем, с чем вы думали, - догадалась я.

Владимир Петрович кивнул:

- Ты права. Видишь ли, Кир не умеет читать мысли, только чувства. Он чувствовал, что Артем смирился и успокоился. Никто не мог подумать, что это спокойствие означает, что он определился для себя раз и навсегда, что не будет жить, - от этих слов я вздрогнула. - Способность чтения мыслей - дар не редкий, но обстоятельства сплелись так, что последний из воспитанников, обладающий им, вырос и оставил Ясли полгода назад. Есть у нас правда еще один, но ему всего три годика, он еще сам ничего не понимает, не то, что предупредить нас. Вчера Кир уехал домой, а ночью ему позвонили. Артем повесился на чердаке.

Я зажмурилась. Это было так страшно, в смерти это всегда самый страшный момент - момент осознания невозвратности, непоправимости, когда ничего изменить уже нельзя.

- Но неужели за детьми плохой присмотр? - в это я поверить никак не могла. - Как он вообще пробрался среди ночи на чердак?

- Видишь ли, я не упомянул самого главного, о том, какого рода дар был у Артема. Он умел проходить сквозь стены.

Он замолчал, я тоже не знала, что сказать. Эта история была ужасной. А то, что все это произошло здесь, всего лишь в нескольких метрах от того места, где были мы сейчас, делало ее еще страшнее.

Мы так и прохаживались молча по аллее, ветер трепал мои волосы, солнце слепило глаза. Казалось бы, чем не райский уголок. Да, всего лишь казалось бы...

- Дети знают? - спросила я.

- Нет, им объявили, что Артем уехал. Не зачем им это знать. Так совпало, что взрослых в Яслях не осталось, Петя - наш старший и тот отказался жить здесь, ищет самостоятельности, а школу он окончил экстерном, так что я его не держал тут, тем более он все равно предпочел остаться с нами.

- А похороны?

- Его похоронят там, где покоятся его родители, Кир уже все устроил. Кстати, пока мы тут раздавали подарки, тело Артема было незаметно вынесено через черный ход.

Я смотрела на Золотаревского и не верила. Он все это время был в курсе всей этой истории, и, я видела и была уверена, ему не было все равно, для него это была настоящая потеря, но его истинное отношение вышло наружу только сейчас. Но ведь утром в офисе и по пути сюда нельзя было догадаться, что что-то не так. Он даже поездку в Ясли обставил так, будто это было спонтанное решение.

Он лишь раз ошибся, когда говорил мне о количестве воспитанников. Вот почему он тогда осекся, он хотел сказать сорок девять!

Великий махинатор шел рядом со мной или сгорбленный старик? Сейчас Владимир Петрович казался мне старше, чем обычно.

- И вам не было ведений? - задала я последний и совершенно глупый вопрос. Можно подумать, он не предотвратил бы трагедии, если бы мог.

- Было, - его голос был очень усталым. - Еще в самом начале, когда Артем попал к нам. Но у него было две попытки самоубийства, мы думали, что сумели предотвратить... это.

Оказывается, даже магические способности не всегда могут творить чудеса.

- Где сейчас Кирилл? Он, наверно, ужасно себя чувствует.

Золотаревский остановился и пристально на меня посмотрел:

- Хочешь его найти?

Я кивнула:

- Мне кажется, это будет правильно.

- Я не знаю точно, но я знаю своего сына, раз тело увезли, и все необходимое сделано, поищи его на чердаке.

Мои глаза немедленно взметнулись вверх, к крыше особняка. О боже, там, где повесился тот мальчик!

"Иди уж, - подтолкнул меня Зверь. - Обещаю заткнуться".

Я снова кивнула. Себе, Золотаревскому и Зверю.

- Я пойду.

- Иди, - Владимир Петрович улыбнулся своей обычной улыбкой, но она была немного грустной, а потом вдруг встряхнулся, расправил плечи, и, казалось, на глазах скинул лет десять. Грусть из его улыбки пропала, она снова стала веселой и даже озорной. И с таким видом он бодро зашагал к детям.

- Кукловод, мать его, - пробормотала я себе под нос и направилась к зданию.

Уже поднимаясь на высокое мраморное крыльцо, я обругала себя за то, что всего лишь сказала Золотаревскому короткое "я пойду", а не попросила у него карты с подробным маршрутом. Не удивилась бы, если бы у него нашлась и такая на всякий случай.

Время было за полдень. То ли у ребят уже закончились занятия, то ли наступило время большой перемены, но все они расслабленно расположились во дворе, особняк был пуст.

Покружив по огромному, выложенному шахматной плиткой полу я все же отыскала лестницу. Значит, полдела сделано.

Я легко и быстро преодолела первые два этажа, ход на третий оказался не прямо по лестнице, а в конце длинного коридора, на третьем мне пришлось еще поблуждать в поисках лестницы на чердак. Наконец, мне удалось ее обнаружить за толстой портьерой.

Взявшись за ручку, я замерла.

Когда Золотаревский мне все рассказал, я почему-то сразу решила, что Кириллу нужна поддержка, но совершенно не подумала, что от моих чувств ему может стать еще тяжелее. Я и так всегда вводила его в напряжение своими эмоциями, а сейчас я хотела помочь, а могу только еще больше все усугубить.