Огненный Зверь - Татьяна Солодкова

Кирилл благодарно кивнул.

- Спасибо, а то я бы долго еще с ней носился.

Я улыбнулась.

8 глава. Видение номер два

Время замедлилось. Или наоборот, понеслось. Все встало на круги своя настолько, насколько это вообще возможно при данных обстоятельствах.

Я вставала утром и шла в офис к Золотаревскому, там проходило очередное собрание, и все расходились, оставалась лишь я. Он усложнял наши занятия с каждым днем, пытался вывести меня на эмоции, а затем требовал, чтобы я немедленно успокоилась. Я должна была научиться менять свое состояние по щелчку пальцев. Не знаю, насколько у меня получалось, но Владимир Петрович утверждал, что я делаю успехи.

Пять дней в неделю я проводила на этой так называемой работе, а выходные сидела дома, мечтая только об одном: побыть одной. Раньше я проводила выходные дома, потому что мне некуда было пойти, сейчас же я просто валилась с ног от усталости, даже Зверь больше не мог придавать мне достаточное количество сил. Мое тело было выносливым, но мой дух уставал, как и прежде. Приходя домой, я желала одного - отключить мозг и ни о чем не думать, забыться сном на целые два дня.

Но, естественно, Зверь не позволял мне ни расслабляться, ни жалеть себя. Он упорно поднимал меня в шесть утра и заставлял хотя бы заниматься домашними делами. В первые выходные я переклеила обои на кухне и в прихожей, в следующие - в комнате, а потом переставила всю мебель.

От меня по-прежнему не отставал Дима Мартынов, несколько раз я все же соглашалась прогуляться с ним вечером. После видения, показанного мне Золотаревским, я стала относиться к нему еще более настороженно, но придраться в его поведении было не к чему, он вел себя по-дружески и кроме его взгляда, полного обожания, он ни в чем не перегибал палку. Я всегда неохотно принимала его приглашение пройтись и выходила только с третьего "пинка" Зверя, что мне нужно прогуляться и подышать воздухом. Потом же мне действительно получалось расслабиться, и домой я всегда приходила довольная.

Иногда чертовски полезно пообщаться с простым человеком, не втянутым ни в какие магические дела и почувствовать себя такой же простой женщиной, которая после работы идет пройтись с другом.

С тех страшных событий, произошедших в Яслях, прошли три недели. То есть минуло больше месяца, как моя жизнь перевернулась с ног на голову, и во мне поселился Огненный Зверь.

Заканчивался сентябрь, люди надевали куртки, я же надела ее только затем, чтобы не выделяться. Благодаря Зверю мое тело не чувствовало холода. Я могла дрожать и покрываться гусиной кожей от страха и внутреннего мороза, но понижение уличной температуры я не чувствовала.

Прошли три недели, как мы были в Яслях, когда в голосе Кирилла при разговоре со мной проскользнула нежность, когда он не гнал меня от себя...

Три недели...

Когда мы спустились с чердака в тот день, я лишь удивленно увидела "Хаммер" Золотаревского, отъезжающий от ворот. Меня никто ждать не собирался.

Однако Кирилл, на плечах которого уже восседала Линка-Малинка с видом императрицы, успокоил меня, что он приехал на машине и, конечно же, меня отвезет.

Конечно же...

Тогда это казалось таким естественным, таким реальным, я впервые не чувствовала себя ненужным свидетелем событий, мне было спокойно и хорошо.

Мы пробыли там до вечера, Кирилл познакомил меня с большей частью ребятни, и я с ужасом открыла для себя, что дети - это вовсе не страшные монстры, как мне всегда казалось.

В обществе детей Кирилл преображался, можно было бы подумать, что он отвлекся и больше не думает о трагедии, произошедшей с мальчиком Артемом, если бы он время от времени не бросал короткие взгляды на чердак.

Теперь я воочию поняла значение выражения "улыбаться глазами". Если не обращать внимания на глаза, Кирилл казался улыбчивым человеком, но даже при общении с этими детьми, улыбались лишь его губы. Только Линке-Малинке каким-то непостижимым образом удавалось вызвать улыбку его глаз. С ней у него установились какие-то свои отношения, они понимали друг друга, и с этой маленькой девочкой он почему-то чувствовал себя счастливым.

Мы поехали домой, когда уже начало темнеть.

Когда мы сели в машину Кирилла, его лицо снова приняло то спокойное равнодушное выражение, которое я до этого привыкла видеть на общих собраниях. Он сделался задумчивым и молчаливым.

- Готова? - спросил он голосом, лишенным эмоций, когда я устроилась на сидении и пристегнулась. Казалось, сегодняшние ночь и день выпили из него все соки.

- Хочешь, я поведу? - предложила я, видя, какой у него усталый вид. Он ведь должен был чувствовать, что я совсем не устала, я могла бы еще с легкостью пробежать несколько километров в высоком темпе.

- Не нужно, - отказался он, - я люблю водить, меня это успокаивает.

- Ну, если так, - пробормотала я, хотя и не поверила. Просто Кирилл любил контролировать ситуацию и отвечать за все. Впрочем, спорить я не стала, он и так должен был чувствовать мое внутренне несогласие.

И мы медленно выехали из одного из огромных гаражей, расположенных за особняком.

Несмотря на ухабистую дорогу, вел Кирилл быстро, меня несколько раз здорово подбросило на кочках. Я даже немного испугалась.

- Извини, - коротко пробормотал он и поехал чуть спокойнее.

Кирилл молчал, и я не пыталась его разговорить. Я не была эмпатом, как он, но чувствовала, что на сегодня он уже наговорился, сейчас я должна была дать ему возможность помолчать.

Я просто ехала, иногда смотря в окно, стараясь запомнить дорогу, иногда на него. Когда за окном совсем стемнело, я стала смотреть только на него.

Кто знает, что он сейчас чувствовал, как мои ощущения передавались ему, доходили ли мои чувства именно такими же, как те, которые испытывала я, или же шли искаженными. От этой мысли мне стало еще больше не по себе.

Я постаралась вспомнить все уроки Золотаревского и применить их, но на тот момент у нас было еще слишком мало занятий, и я ничему толком не сумела научиться. Впрочем, мне нужно было не учиться, я должна была разучиться чувствовать, когда находилась рядом с Кириллом, так было бы проще и ему, и мне.

Я смотрела на его профиль, лишь слабо освещенный огоньками на приборной панели. Он молчал, крепко держал руки на руле и смотрел на пустую дорогу. Я думала о том, что влюбилась в него исключительно внешне и практически в первую встречу. Теперь я узнала его немного лучше, послушала, что говорят о нем другие. И все стало гораздо хуже, я не услышала ничего, что бы заставило меня думать о нем иначе.

- Изольда, - я вздрогнула, когда он произнес мое имя. Мое дурацкое имя звучало в его устах необычно красиво.