Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн

вроде неограненного алмаза», «белой вороной». Кроме того, он заявил, что создал процветающий бизнес еще до того, как ему исполнилось тридцать лет.

Говорил Маркус легко и свободно, не избегал зрительного контакта со мной и время от времени подкреплял свои слова жестами – например, когда указывал сумму той или иной сделки или описывал быстроту, с какой рос его бизнес. Несколько раз он подчеркнул, что ему удалось добиться феноменального успеха, рассказал, как о нем взахлеб писала пресса и как некий телеканал пригласил его на шоу, в котором участвовали крупные бизнесмены вдвое старше его. Если все это было правдой, то означало бы, что Маркус – весьма необычный преступник. Люди, которые достигают больших успехов в бизнесе, обычно имеют склонность действовать, по крайней мере ради репутации, в интересах общества. Для них характерны такие личностные характеристики, как умение ставить себя на место другого, а также сознательность и ответственность за свои поступки. Я отметила про себя, что нужно сверить детали рассказа Маркуса с теми касающимися его документами, к которым я могла получить доступ. Даже небольшие расхождения в этом случае должны были бы стать весьма красноречивыми. А когда человек, рассказывая о себе, лжет, это увеличивает ту опасность, которую он может представлять для себя самого и для других.

По мере того как он говорил и говорил, словно певец, исполняющий одну композицию за другой, я вдруг подумала, что большинство действительно успешных людей так себя не ведут – им просто не нужна подобная самореклама. Казалось, будто Маркус всеми силами пытается убедить самого себя в том, что все сказанное им – правда. Но внезапно он изменил тему разговора. Несколько секунд он сидел молча, глядя на меня слегка прищуренными глазами, словно пытался определить, какое впечатление о нем у меня сложилось на этот момент, а затем заявил:

– Кстати, я слышал, что вы весьма хороши в своем деле.

Разумеется, у меня и мысли не мелькнуло о том, что он действительно мог слышать что-то подобное, так что я никак не отреагировала на эту явную лесть, но мне стало интересно, почему пациент решил это сказать. В свете его самовозвеличивающего рассказа о себе он, возможно, ощутил необходимость дать понять, что во всем достоин «самого лучшего». Да, кажется, в этом соображении было некое рациональное зерно.

С момента начала нашего сеанса мой собеседник сказал уже очень много. Изначально я надеялась, что он все же расскажет что-то о прошлом – если не о раннем детстве, то хотя бы о школьных годах. Но он заговорил о настоящем – и вот теперь вдруг решил пожаловаться на свою нынешнюю жизнь. Маркус подробно перечислил мне все, что он потерял и чего из прежней жизни ему не хватало. В основном это касалось его бизнес-империи, но также и жены, свободы, имущества… Он упомянул о нескольких машинах, которыми владел, и с особой нежностью, улыбаясь, рассказал о своем любимом автомобиле – какой-то спортивной модели, «настоящей красавице».

К этому моменту я начала чувствовать некое замешательство. В противоположность тому, что следовало из сопроводительных материалов, с которыми Маркус поступил к нам, он отнюдь не казался находящимся в депрессии и испытывающим суицидальные настроения. Возможно, он пытался построить вокруг себя «стену из слов», чтобы, фигурально выражаясь, опереться на нее в попытках не дать негативным эмоциям полностью завладеть собой. В конце концов он отбыл лишь совсем небольшой срок из назначенного ему пожизненного заключения, а значит, мог испытывать примерно то же, что и человек, которому диагностировали терминальную стадию рака. Он беспечно тратил свое время, рассчитывая на то, что ему предстоит еще долгая жизнь – и вдруг на него обрушивается нечто такое, с чем очень трудно смириться и научиться жить в течение того времени, которое ему отмерено. Наверное, это так же сложно, как заблудившемуся в лесу пытаться найти дорогу в полной темноте, без малейших признаков света.

– Как получилось, что вы оказались здесь, в больнице? – поинтересовалась я, когда Маркус наконец сделал паузу.

Мой собеседник раздраженно закатил глаза.

– Вы ведь знаете, вас наверняка проинформировали, – сказал он.

В ответ я заявила, что хочу услышать это от него самого. В упрямом взгляде пациента что-то мелькнуло – он снова заговорил о своем намерении при первой же возможности покончить с собой, и я услышала в его голосе нотки гнева.

– Я здесь из-за того, что пытался наложить на себя руки в тюрьме, – пояснил он, – и все еще собираюсь это сделать, как только выпадет такой шанс.

Я спокойно кивнула.

– А что помешало вам сделать это раньше?

Думаю, пациент не ожидал этого вопроса, поэтому прежде чем ответить, ему пришлось подумать примерно с минуту.

– Правду говоря… – начал он, и я невольно напряглась в ожидании: правда Маркуса могла оказаться совсем иной, нежели в изложении других людей. – Правду говоря, единственная причина, по которой я до сих пор этого не сделал, в том, что тюремные охранники все время за мной наблюдали – и днем и ночью.

В голосе у Маркуса не было ни намека на тяжелый стресс или паранойю. Он выглядел словно гордый собой актер, выступающий перед аудиторией, состоящей из его поклонников.

– Так что я сделаю это не в тюрьме, а здесь, – продолжил он. – Да, как только представится подходящий случай, я это сделаю.

– Понятно, – сказала я, ограничившись максимально коротким ответом.

Конечно же, это было не то, чего хотелось Маркусу. Вид у него был разочарованный, как будто он ожидал от меня чего-то большего. Во всем его поведении чувствовалась какая-то уязвимость, хрупкость, подумала я, несмотря на попытки вести себя как альфа-самец.

Разумеется, я поговорила с работавшими в тюрьме коллегами, которые попросили перевести Маркуса в больницу. Хотя не было ни одного случая, когда они блокировали бы попытку Маркуса убить себя, они считали, что у него действительно серьезные намерения на этот счет. В качестве доказательства они описали случай, когда он раздобыл где-то сломанный лазерный диск и стал подначивать их, чтобы они отняли у него опасный предмет, которым он грозил перерезать себе горло. Так что не стоит удивляться, что из тюрьмы Маркуса отправили к нам. Вероятно, он истрепал охранникам нервы. К тому же мне было известно, что в тюрьме, где он поначалу отбывал наказание, за последние двенадцать месяцев уже произошло три случая самоубийства заключенных. Так что я прекрасно понимала, почему администрации исправительного заведения не хотелось держать его там. Теперь больнице пришлось взять риск на себя. На нее же легла бы и ответственность, если бы Маркус действительно совершил самоубийство.

Остаток сеанса