Особое мнение - Филип Киндред Дик

– Естественно. И уже строит планы. Сенсационный полет на Венеру… мирная конференция с представителями «Колон-Ад», созванная в последний миг… Нажмет на Директорат, заставит их сдать назад, позволить Марсу с Венерой отделиться… и его вся система на руках носить будет. Что ж, ладно. Пусть. Или, по-вашему, гибель Земли и истребление человеческой расы лучше?

По губам Паттерсона скользнула саркастическая усмешка.

– Подумать только… Вся его махина вдруг разворачивается на сто восемьдесят градусов и с ревом мчит в противоположную сторону! На борьбу с войной! За мир и согласие вместо вражды и погромов!

Эвелин опустилась на подлокотник кресла и подняла взгляд к потолку, словно вычисляя что-то в уме.

– В каком возрасте Дэвид Унгер поступил на военную службу?

– В пятнадцать… или в шестнадцать.

– А каждому поступающему на службу присваивают личный номер, так?

– Да, верно. И что из этого?

– Возможно, я ошибаюсь, однако, согласно моим подсчетам… – Умолкнув, Эвелин снова подняла взгляд к потолку. – Согласно моим подсчетам, Унгер явится за личным номером со дня на день. Очередь этого номера может подойти хоть завтра, хоть послезавтра, смотря по числу добровольцев.

На лице Паттерсона отразилась странная задумчивость.

– Унгер уже живет среди нас… пятнадцатилетним мальчишкой. Унгер-юноша и Унгер-старик, одряхлевший ветеран грядущей войны… и оба они в данный момент живы!

Эвелин содрогнулась.

– Даже жуть берет. А если они случайно столкнутся нос к носу? Ничем не похожие один на другого…

В воображении Паттерсона тут же возник ясноглазый парнишка пятнадцати лет от роду. Рвущийся в бой. Готовый с идеалистическим воодушевлением сеять смерть в рядах гуселапых и воронья. Возможно, в эту минуту юный Унгер уже упруго, решительно шагал к призывному пункту… и в то же самое время одноглазый калека, древний старик, Унгер, проживший на свете восемьдесят девять крайне нелегких лет, неуверенно ковылял от больничной палаты к скамейке в парке, всей тяжестью опираясь на трость, надтреснуто, жалобно заговаривая со всяким, кто не откажется его выслушать!

– Тогда надо держать ухо востро, – сказал Паттерсон вслух. – Договоритесь с кем-нибудь из военных: пусть сообщат нам, когда до этого номера дойдет очередь. Когда Унгер явится получить его.

– Пожалуй, мысль неплоха, – согласно кивнула Эвелин. – Возможно, стоит запросить на него данные из Департамента учета населения. Быть может, нам удастся отыскать…

Но тут она осеклась на полуслове. Входная дверь бесшумно распахнулась, и на пороге, опершись на дверную ручку, подслеповато щуря воспаленные глаза в неярком свете, возник Эдвин Ле Марр. Оглядевшись, он шумно, прерывисто перевел дух и вошел в комнату.

– Вейчел, мне нужно с вами поговорить.

– В чем дело? – насторожился Паттерсон. – Что случилось?

Ле Марр полоснул Эвелин взглядом, исполненным жгучей ненависти.

– Он отыскал, что хотел. Я так и знал… знал заранее: как только ему пришлют пленку с результатами анализа, он…

– Кто «он»? Ганнет? – цепенея от страха, выдохнул Паттерсон. – Что отыскал?

– Переломный момент. Болтовню старика о конвое из пяти кораблей. С горючим для флота гуселапых. Двигавшемся к линии фронта без сопровождения. По словам Унгера, наши разведчики его проморгали, а вот, зная о нем наперед…

Поперхнувшись от волнения, Ле Марр умолк, сипло закашлялся, захрипел и лишь с великим трудом сумел взять себя в руки.

– А вот, зная о нем наперед, мы смогли бы его уничтожить.

– Понятно, – откликнулся Паттерсон. – И склонить чашу весов в пользу Земли.

– И если Уэсту удастся точно определить маршрут конвоя, – закончил Ле Марр, – Земля победит. Другими словами, Ганнет ввяжется в драку, как только получит точные сведения.

В-Стивенс, поджав к подбородку колени, сидел на монолитной скамье, служившей содержавшимся в психиатрическом отделении и стулом, и столом, и кроватью. С темно-зеленой губы его, покачиваясь, свисала недокуренная сигарета. Стены кубической, аскетически голой комнатки тускло поблескивали в свете ламп. Время от времени В-Стивенс поглядывал на циферблат наручных часов и вновь замирал, не сводя глаз с предмета, ползущего вверх-вниз вдоль кромки наглухо вваренного в створку двери замка.

Двигался предмет неспешно, с осторожностью. Замок он исследовал уже двадцать девять часов кряду и отыскал силовые кабели электромагнитов, удерживавших тяжелую пластину на месте. Нашел он и разъемы, соединяющие кабели с магнитным покрытием двери, и весь последний час неустанно резал резероидную поверхность в дюйме от них. Ползучий, чуткий, предмет этот представлял собою не что иное, как прецизионный хиропротез В-Стивенса – автономный роботизированный хирургический инструмент необычайной точности, как правило, присоединенный к правому запястью владельца.

Как правило… но не сейчас. Отсоединив хиропротез, В-Стивенс отправил его обследовать палату в поисках пути к бегству. Пока две пары металлических пальцев не слишком надежно, с грехом пополам удерживали робота на гладкой поверхности, большой палец (он же – скальпель) трудолюбиво вгрызался в металл. Конечно, работа хиропротезу выпала на износ, и после, по ее завершении, у операционного стола особого проку от него ждать не приходилось, однако раздобыть новый не составляло труда: точно такие же имелись в продаже у любого из венерианских поставщиков медицинского оборудования.

Дотянувшись до анодного вывода, указательный палец хиропротеза вопрошающе замер. Четыре остальных поднялись вверх, закачались, точно антенны муравья. Один за другим скользнув в прорезь, пальцы нащупали ближайший вывод катода.

Слепящая вспышка, резкий хлопок – и над прорезью заклубился едкий белесый дым. Замок в двери даже не дрогнул, а хиропротез, завершив работу, безжизненно рухнул на пол. Погасив сигарету, В-Стивенс с ленцой подошел к порогу и подобрал его.

Как только электронная рука, возвращенная на место, вновь сделалась полноправной частью его нервно-мышечного аппарата, В-Стивенс с опаской подцепил ею края замка, выждал пару секунд и потянул замок внутрь. Замок выскользнул из гнезда как по маслу. Коридор за порогом оказался совершенно пуст: ни голосов, ни шагов, ни охранников, ни системы наблюдения за пациентами. Сорвавшись с места, В-Стивенс помчался вперед, свернул за угол, миновал череду коротких коридоров и вскоре остановился возле широкого окна, открывающего вид на улицу, соседние здания и территорию клиники.

Ловкие пальцы хирурга – и живые, и металлические – проворно собрали из наручных часов, зажигалки, самопишущей ручки, связки ключей и нескольких монет единое целое, затейливую металлопластиковую конструкцию, ощетинившуюся множеством проволочек. Выдернув из гнезда палец-скальпель, В-Стивенс заменил его миниатюрным нагревательным элементом и вмиг припаял собранное устройство к подоконнику, под внешней закраиной. Вот так. И из коридора не видно, и снаружи не разглядеть: слишком высоко.

Кивнув самому себе, В-Стивенс двинулся назад, но, не пройдя и пары шагов, замер на месте как вкопанный.

Голоса… одного из охранников клиники и еще кое-чей, очень и очень знакомый.

Бегом домчавшись до психиатрического отделения, В-Стивенс шмыгнул в собственную палату. Электромагнитный замок в гнездо