Особое мнение - Филип Киндред Дик

что-то не так? На призывном велели явиться сюда, но зачем, не сказали, – заговорил он, неуверенно направившись к Паттерсону. Тревога мальчишки росла, как на дрожжах. – Я ведь для службы годен? По всем статьям годен, правда?

Выхватив у мальчишки новенькую, только что отпечатанную карточку удостоверения, Паттерсон бросил взгляд на личный номер и передал удостоверение Эвелин. Та приняла карточку и замерла, не сводя со светловолосого мальчугана глаз.

Присланный с призывного пункта мальчишка оказался вовсе не Дэвидом Унгером.

– Фамилия, имя? – резко спросил Паттерсон.

– Берт Робинсон, – с запинкой, застенчиво пролепетал мальчишка. – В карточке разве не сказано?

Паттерсон повернулся к Эвелин:

– Номер тот самый, но это не Унгер. Что происходит?

– Послушайте, док, – жалобно окликнул его Берт Робинсон, – я ведь годен для службы? Хоть намекните.

Паттерсон подал знак роботу:

– Отопри вестибюль. Мы закончили. Можешь возвращаться к текущим делам.

– Ничего не пойму, – негромко пробормотала Эвелин. – Чушь какая-то.

– С вами, Робинсон, все в порядке, – ответил мальчишке Паттерсон. – Возвращайтесь на призывной пункт и доложите, что к воинской службе годны.

На лице мальчишки отразилось нескрываемое облегчение. Вздохнув, Берт Робинсон двинулся к пандусу, ведущему вниз.

– Спасибо огромное, док! По гроб жизни вам благодарен! Теперь только скорее бы до гуселапых добраться!

– И что дальше? – глухо спросила Эвелин, как только широкая спина юноши скрылась из виду за дверью. – Что теперь делать будем?

Паттерсон вскинул голову, стряхивая оцепенение.

– Отправим запрос в Департамент учета населения. Пусть по архивам поищут. Дэвида Унгера нужно найти. Найти во что бы то ни стало!

В центре связи, как всегда, стоял гул, повсюду мерцали экраны видеофонов. Протолкавшись к свободному аппарату, Паттерсон набрал номер.

– Запрошенных сведений долго ждать не придется, сэр, – заверила его девушка из Департамента учета. – Останетесь на линии или вам лучше перезвонить?

Паттерсон схватил со стойки дужку гарнитуры и нацепил ее на шею.

– Как только отыщете хоть какие-либо сведения о Дэвиде Унгере, немедленно дайте мне знать. Вызов направьте на гарнитуру.

– Слушаю, сэр, – отчеканила девушка и дала отбой.

Паттерсон вышел из зала в тишину коридора. Эвелин поспешила за ним.

– Куда мы? – спросила она на ходу.

– В терапевтический корпус. Хочу побеседовать со стариком. Расспросить его кой о чем.

– Так этим Ганнет уже… который час занимается, – удивилась Эвелин, с трудом переводя дух. – Вам-то от него что…

Спустившись на первый этаж и выйдя наружу, оба едва не ослепли в ярких лучах предвечернего солнца.

– Я хочу расспросить его не о будущем – о настоящем. О том, что происходит сегодня. Сейчас.

Эвелин придержала его за плечо.

– В чем дело? Может, и мне объясните?

– Догадку одну нужно проверить, – ответил Паттерсон, в раздражении высвободившись и двинувшись дальше. – Идемте. Времени у нас в обрез.

В терапевтическом корпусе кипела работа. Техники с офицерами, столпившиеся вокруг громадного стола с картой, оживленно беседовали, вглядываясь в расстановку фишек и изогнутые линии стрелок.

– Где Унгер? – окликнул их Паттерсон.

– Ушел, – объяснил один из офицеров. – Ганнет решил прерваться до завтра.

– Ушел?! – Паттерсон яростно выругался. – Куда? Что с ним?

– Ганнет с Уэстом повели его в главное здание. Он совсем из сил выбился, и как раз в тот момент, когда мы вплотную подобрались к цели. Ганнета чуть удар не хватил, но ничего не поделаешь: придется нам подождать.

Паттерсон схватил Эвелин Каттер за руку, привлек к себе.

– Общую тревогу, срочно. Оцепить здание. Живее, живее!

Эвелин в растерянности разинула рот.

– Но…

Однако тот, не слушая возражений, выбежал из терапевтического корпуса и бросился к главному зданию. Впереди черепашьим шагом двигались лейтенант Уэст с Ганнетом, поддерживавшие под локти обессилевшего, едва волочащего ноги старика.

– Берегись! – закричал Паттерсон им вслед.

Ганнет встревоженно оглянулся.

– В чем дело?

– Назад! Тащите его назад!

С этими словами Паттерсон бросился к старику во всю прыть… но поздно.

Сгусток энергии, мелькнувший над его головой, угодил в цель, брызнул во все стороны ослепительно-белым пламенем. Сгорбленная фигура старика пошатнулась, обуглилась, алюминиевая трость, вмиг расплавившись, растеклась по земле блестящей бесформенной лужицей. Останки Унгера задымились, растрескались, съежились и долю секунды спустя плавно посыпались наземь, закружились в воздухе невесомыми, обезвоженными хлопьями пепла, а кольцо белого пламени постепенно угасло.

Ганнет машинально поддел почерневшие хлопья носком ботинка. На прямоугольном, холеном лице политика застыла гримаса крайнего изумления.

– Мертв. А мы от него так ничего и не добились…

Лейтенант Уэст, уставившись на пепел точно завороженный, долгое время беззвучно шевелил губами, прежде чем сумел обрести дар речи.

– И уже не добьемся, а значит, ничего не изменим. Победы нам не видать…

Внезапно сорвав с кителя знаки различия, молодой офицер в ярости отшвырнул их прочь.

– Да будь я проклят, если отдам жизнь за то, чтобы вы подгребли под себя всю систему! Нет уж, в этот капкан я не полезу. На меня можете не рассчитывать.

В здании клиники громко, пронзительно завыли сирены тревоги. Солдаты вперемешку с охраной, гурьбой высыпав наружу, в беспорядке бросились к Ганнету, но Паттерсон не удостоил их даже взгляда. Он, отвернувшись от остальных, не сводил глаз с окна прямо над собственной головой.

Некто, высунувшийся в окно, ловко, деловито срезал с наружной закраины подоконника какой-то предмет, ярко сверкавший в лучах заходящего солнца. В-Стивенса Паттерсон в этом «некто» узнал сразу. Покончив с работой, венерианин спрятал непонятный предмет из металла и пластика в карман и скрылся в глубине коридора.

К Паттерсону, тяжко дыша, подбежала Эвелин.

– Что…

Увидев останки Унгера, она осеклась, вскрикнула.

– О Господи! Кто это сделал? Кто?!

– В-Стивенс, кто же еще.

– Должно быть, Ле Марр его выпустил! А что я вам говорила?! – Всхлипнув, Эвелин истерически повысила голос, в уголках ее глаз заблестели слезы. – Что я вам говорила?! Я ведь предупреждала!..

– Что же нам теперь делать? Унгер убит, – в детской растерянности воззвал Ганнет к Паттерсону, однако внезапно охватившая его ярость пересилила, смела страх без остатка. – Да я!.. Я всех гуселапых на планете изведу под корень! Дома их сожгу, а самих развешу на фонарях! Я…

Поперхнувшись, он оборвал фразу на полуслове.

– Однако ведь уже поздно, не так ли? Уже ничего не поделаешь. Мы проиграли. Разбиты наголову, хотя война еще даже не начата?

– Действительно, – подтвердил Паттерсон. – Поздно, Ганнет. Ваш шанс упущен.

– Ах, если бы нам удалось его разговорить! – в бессильной злобе прорычал Ганнет.

– Не удалось бы. Невозможного не совершить никому.

Ганнет озадаченно заморгал.

– Невозможного? Почему же? Отчего вы так полагаете? – сощурился он: очевидно врожденная звериная хитрость дельца от политики взяла свое.

Дужка гарнитуры на шее Паттерсона разразилась громким жужжанием.

– Доктор Паттерсон, – зазвучал