Флэпперы. Роковые женщины ревущих 1920-х - Джудит Макрелл

Тем летом Скотт продолжал работу над романом и надеялся закончить его прежде, чем его отправят в Европу на фронт. Героиня, прототипом которой сначала являлась Джиневра, постепенно приобрела лицо и личность Зельды. Когда Скотт отправил ей экземпляр главы с ее участием, она была тронута и польщена; на это и делался расчет, и с приближением дня отправки Скотта на фронт Зельда осознала, что ее чувства к нему не ограничиваются привычной сладостью летнего флирта. Она ничего ему не обещала, но в последние осенние дни все их признания и поцелуи были напитаны романтической значимостью. Они расстались 26 октября, и на прощание Скотт сказал: «Мое сердце здесь».

В этих словах содержался намек на туманное и поэтичное будущее: Скотт уплывет в Европу, будет писать красивые письма с фронта, возможно, погибнет благородной смертью. Но он не успел даже сесть на корабль, как все изменилось. Заключили мир, и вместо отправки на фронт Скотту пришлось вернуться в тренировочный лагерь в Монтгомери и спокойно ждать увольнения. Разумеется, он радовался, что избежал опасности, но также испытывал гнетущее чувство стыда, подобное тому, что когда-то глодало Даффа Купера. Другие мужчины прошли сквозь огонь, воду и медные трубы и стали героями; ему это было не суждено.

Скотт также ощущал себя парализованным неопределенностью и не знал, чем заняться после увольнения из армии. Внезапно встал вопрос заработка и дилемма, как поступить с Зельдой. Расставшись с ней на некоторое время, Скотт начал сомневаться, так ли благоразумно на ней жениться: профессиональному литератору было бы глупо связываться с такой непредсказуемой и расточительной девушкой.

Тем временем Зельда тоже сомневалась: чем дольше они со Скоттом находились в разлуке, тем меньше она о нем думала, и, когда он вернулся в Монтгомери ждать увольнения, она почти разозлилась. Однако к Рождеству чувства вспыхнули снова, и сомнения развеялись. Зельда была так уверена в Скотте, что впервые пустила его в свою постель. Несмотря на ее репутацию доступной девушки, для нее это был очень важный шаг; после этого ей стало легко соглашаться на все планы Скотта. Он решил, что она подождет его в Монтгомери, он отправится в Нью-Йорк искать литературной славы и богатства, а когда найдет, женится на ней.

«Я очутился в стране амбиций и успеха и надеюсь лишь на то, что моя дорогая возлюбленная скоро ко мне присоединится». Скотт прибыл в Нью-Йорк в феврале 1919 года, и первой телеграммой Зельде задал пылкий тон их последующей переписки, полной надежд на скорое воссоединение. В последующие несколько месяцев они писали друг другу почти каждый день. Зельда клялась, что ждет возвращения Скотта, чтобы тот спас ее от «убогого бесцветного существования» в провинциальном Монтгомери. Обещала, что будет любить только его: «Мы будем вместе до самой смерти, я знаю». Очарованный этой фантазией, Скотт представлял Зельду своей принцессой, запертой в башне и поджидающей его возвращения.

Однако реальная жизнь оказалась совсем не похожа на романтические грезы. Скотт устроился на работу копирайтером в рекламное агентство и зарабатывал всего девяносто долларов в месяц. Стены его тесной съемной комнатушки были увешаны многочисленными отказами – он никак не мог продать свои произведения. А Зельде постепенно надоедало терпеливо хранить верность. В мае начался сезон летних вечеринок, и ее закрутил вихрь танцев, свиданий, автомобильных прогулок, перед которым было невозможно устоять. После зимы непривычного воздержания она снова пустилась во все тяжкие. Тут даже Минни взбрыкнула. Однажды Зельда вернулась домой очень поздно, «накачавшись» виски и под руку с очередным кавалером; тогда Минни оставила ей недовольную записку, сказав, что дочь «ведет себя как проститутка».

Внутри Зельды жил дьявол, мечтавший вырваться из клетки, в которую ее загнал роман со Скоттом. Тон ее писем стал более резким. Она стала намекать, что «пробует новое» и ей это очень нравится. Ее жестокие рассказы о любовных победах распаляли его воображение, склонное к «страшным преувеличениям», и усиливали страх, побуждавший его к «самым невероятным догадкам и искажениям». Однажды она отправила ему предательски пылкое письмо, предназначавшееся одному из ее летних кавалеров; возможно, она сделала это не нарочно, а по ошибке, но Скотт запаниковал, приехал в Монтгомери первым же поездом и потребовал, чтобы она отвергла всех своих кавалеров и немедленно вышла за него замуж.

Он просчитался. Отчаявшийся Скотт внезапно показался Зельде жалким. Он бессвязно бормотал, что было ему несвойственно; его поцелуи казались душными и навязчивыми. Ее захлестнуло отвращение; она вернула кольцо, которое он отправил ей в знак тайной помолвки, и велела ему уйти. Когда он ушел, ощутила лишь облегчение. Через несколько дней она стояла на трамплине в бассейне, готовая к прыжку; ее тело было натянуто как струна. Но ее отвлекали врезающиеся в плечи бретельки купальника. Одним быстрым движением она стянула бретельки, сняла купальник и под смех изумленных наблюдателей описала в воздухе дугу и голой нырнула в прохладную воду.

Ей казалось, что она снова стала собой, обрела целостность и прежнюю свободу. Но за летом пришла осень, и ощущение чистой самодостаточности все чаще стало от нее ускользать. Зельда надеялась, что Скотт даст о себе знать и будет молить о примирении, но он молчал, и она поняла, что ей его не хватает. Офицеры уехали, студенты вернулись в колледжи, дьявол внутри затих. А в октябре Скотт прислал письмо и сообщил, что его роман взяли в издательство. Зельда тут же ответила, пригласила его приехать и повидаться. Сказала, что теперь уверена в своих чувствах и пообещала: «Я больше не сомневаюсь, больше никаких “а может, да, а может, нет”, как раньше, когда ты приезжал в прошлый раз; я просто хочу тебя увидеть, вот и все».

Но Скотт не торопился. Отказ Зельды ранил его сердце и гордость, и он планировал вернуться, накопив определенное влияние. Хотел, чтобы в кармане «звенела монета», и явился на ее зов, лишь когда начали продаваться его короткие рассказы: журнал «Смарт Сет» согласился опубликовать «Дебютантку», а «Сатердей Морнинг Пост» – «Голову и плечи». В конце ноября он приехал в Монтгомери.

Их воссоединение было нежным, но немного грустным; оба присмирели оттого, что не смогли соответствовать сияющим образам, созданным ими в самом начале знакомства. Но Зельда искренне уверяла, что больше не сомневается в Скотте и в «неописуемых вершинах», которые он ей сулил. Вечеринки, мальчики, провинциальные сплетни – все теперь казалось несущественным. «Без тебя я ничто, – говорила она, – просто кукла, которой мне суждено было родиться».

Дальше события развивались быстро. Истории Скотта о