Отец моего врага - Сандра Бушар

— У вас что-то случилось? — спросила я, начиная хмуриться. Что-то подсказывало, что речь пойдет не о работе. Мне бы встать и уйти, но нечто не давало это сделать. Возможно, соль была в осунувшемся исхудавшем лице мужчины. В синяках под глазами, синих губах… Потерянности в его всегда таких уверенных глазах…

— Случилось ли у меня что-то? — брови того изумленно взметнулись ко лбу, а затем он искренне расхохотался. — Случилась ты, Персик.

Нервно сглотнув, я почувствовала, как бешено забилось сердце, а внутренности вкрутило в жгут.

— Я? — только и смогла выдавить.

— Ты, — согласился он, отсалютовав мне остатками алкоголя, после чего осушил и второй стакан. — Ты, — он ткнул пальцем в меня, — причина всех моих бед!

— Не думаю, что… — щеки покраснели, горло сжалось.

— Ты, — он снова ткнул пальцем, на этот раз касаясь свитера, — сломала идеальную систему работу, выстроенную годами!

— Вам кажется… — сердце сжалось в груди, дышать удавалось с трудом и через раз.

— Ты… — он ткнул пальцем, но на груди осталась лежать теплая прожигающая свозь толщу ткани ладонь, — сводишь меня с ума, Оля.

От переизбытка эмоций на глазах возникли слезы. Утерев те дрожащим пальцем, я пожала плечами:

 — Не понимаю, почему…

— «Почему? Почему?»… — передразнил меня мужчина, скидывая голову к потолку. Когда он хлестнул меня взглядом, я забыла собственное имя, проваливаясь в бездну этих бескрайних голубых глаз: — Потому что я хочу тебя до одури, девочка. Все мои мысли… каждую гребанную секунду жизни о тебе… Не думал, что такое произойдет со мной или что вообще такое бывает. Но я не могу с этим справиться, не могу выкинуть тебя из головы!

Никто и никогда не говорил мне чего-то подобного, что уже могло довести до обморока. Но это был не просто «кто-то», а мужчина, вызывающий ровно такие же чувства! Я смотрела на него бесконечно долго, выдержав непривычную паузу. Но Прохор Германович, кажется, слов и не требовал.

— И, — снова начал он, закрывая глаза, — я не знаю, что с этим делать. Так больше продолжаться не может.

— Не понимаю… — придвинувшись ближе, я сократила разделяющее нас расстояние. Теперь его ладонь полностью касалась груди, что дарило приятное и необходимое до боли тепло.

— Моя работа… — мужчина недовольно покачал головой. — Ты ведь понимаешь, что я имею определенные обязательства? В лучшем случае, карьера, которую я строил двадцать лет, рухнет во мгновение ока. В худшем — меня просто посадят. В нашей стране дай только повод конкурентам. Думаешь, я один хочу быть ректором топового российского вуза?

— Думаю, — качнувшись вперед, я коснулась ладонью плеча мужчины. Твердого, мускулистого, обтянутого плотной тканью, — не один.

— А ты? — не унимался тот. — Ты ведь девственница! Не хочу, чтобы твой первый опыт был с не тем человеком. Я слишком тебя… Слишком хорошо к тебе отношусь.

— Значит, — облизав пересохшие губы, я позволила себе коснуться кончиком носа предплечья ректора. Провести дорожку до ложбинки на шее, жадно вдыхая любимый аромат, — дело не в возрасте?

— Возраст в наше время не так важен, — Прохор Германович зарылся пятерней в мои волосы, чуть натянув их в сторону. Не сдержавшись, я протяжно застонала, звук заглушила футболка. — Я испорчу жизнь тебе, себе… Последствия намного более серьезные, чем ты можешь себе представить.

— И что же нам делать? — мне стоило бы расстроиться, но в моменте было так хорошо, так прекрасно! До боли, до скрежета зубов!

— Я хотел спросить тебя, — усмехнулся ректор, — у меня не получается справиться.

Из-под ресниц я подняла взгляд на Прохора Германовича, тот вдруг подмигнул:  — Поверь, я пытался.

Я знала, что мужчина прав. Намного больше, чем хотелось бы верить! Каждое его слово сквозило здравым рассудком… Но также я знала, что пожалею о том, что нашептывает сердце и что я просто не могла не сказать:

— Что, если нам просто не забить? Не поплыть по течению?

— Это самая ужасная идея из всех, что могла прийти в голову! — взорвался ректор, но совершенно не разочаровал меня своим ответом. Только вот вместо того, чтобы оттолкнуть, тот прижался еще теснее, спуская руки по талии и сжимая мои ягодицы до судорожной боли. — Только вот, кажется, я уже не смогу поступить иначе, Персик.

Резко вдохнув кислорода, я подметила, как мало его в небольшом затхлом помещении. Зачем-то поднявшись на ноги, неторопливо подошла окну, поставив то на проветривание. Когда повернулась, Прохор Германович смотрел на меня испуганно.

— Я думал, — прошептал он, — что ты решила сбежать.

Казалось, словно глаза мужчины мерцали во тьме, искры притяжения иглами вонзались в мое тело. Импульс разлетался с кровью по организму, оставаясь безумным томлением между ног.

Перетаптываясь с ноги на ноги, я измученно прикусила губу, возвышаясь над ректором:

— Куда я от вас денусь, Прохор Германович?

Ответ не требовался, все и так было ясно. Мы смотрели друг на друга, словно два диких животных, — поедающих без слов и движений. Внутренний голод стал чем-то необъятно огромным, непередаваемо сильным! К слову, пиццы совсем не хотелось…

— Что ты делаешь? — глаза ректора расширились, когда тело мое медленно начало опускаться вниз.

Окутанная розовым дымом, не отвечающая сама за себя, я, не разрывая зрительного контакта, встала перед мужчиной на колени. Его непередаваемый аромат окончательно отбивал все страхи: резкий, возбуждающий, мой.

— Хочу... — выжала с трудом, мягко скользнув ладонью по колену Прохора Германовича вверх, приближаясь к ширинке домашних брюк.

— Чего ты хочешь? — взмолился он, нервно, в сотый раз за секунду сглатывая слюну. Видимо, это не помогало, потому как голос все еще был едва различим со скрежетом не смазанной двери.

— Вас, — произнесла и испугалась. Это было честно, до боли в душе! Но в тоже