Биология войны. Можно ли победить «демонов прошлого»? - Георг Николаи

общения, особенно большое значение. В этом заключается смысл современной техники, на том же зиждется и наша надежда на будущее, которое мы мысленно связываем с победой техники во всех областях.

Техническую культуру вообще нельзя себе представить ограниченной государственными пределами. Почта, телеграф, железнодорожный и водный транспорт — все это по существу своему мировые учреждения, и касающиеся их постановления обнаруживают явную тенденцию к их объединению в международном масштабе.

Научная культура также давно уже утратила свой национальный характер. Метеорология, международное соглашение об определении атомного веса, археологические исследования, статистика землетрясений, астрономия — все эти наугад взятые мною примеры неопровержимо доказывают каждому знакомому с современным состоянием науки человеку, что в данном отношении весь мир охвачен известной, независимой от какой бы то ни было национальности, организацией. Подобное положение как бы официально санкционируется существованием множества учреждений, управляемых на международных началах: таковы, например, всемирный почтовый союз в Берне, высший призовой суд в Гааге, бюро мер и весов в Париже и др.

Кроме того, существует масса международных соглашений, которыми руководствуются правительства отдельных стран. Фрид перечисляет в своем руководстве 86 конвенций, касающихся торговли, путей сообщения, правовых вопросов, науки, социальных проблем, войны, политики и т. д.

Интернациональной является также та громадная область культуры, которую именуют цивилизацией: нравы, обычаи, моды, танцы и т. п. Как люди, так и их жилища носят интернациональную окраску, и притом довольно бесцветную. Дома Парижа едва заметно отличаются от лондонских, берлинских и петербургских зданий. Хотя Москва, Бухарест, Константинополь и Мадрид имеют свои характерные особенности, но и им не чужда тенденция интернационализироваться. Портовые территории Гамбурга, Гонконга, Порт-Саида и Нью-Йорка имеют почти одинаковый внешний вид Подобное же сходство обнаруживают и аристократические кварталы всех больших городов.

Остается область искусства Оно тоже стало интернациональным. Толстой, Ибсен, Бернард Шоу создали свои школы почти во всех странах; натурализм, импрессионизм и футуризм одновременно господствуют едва ли не повсюду. Между тем именно от искусства можно было бы ожидать некоторого национального устремления, и было бы даже желательно усмотреть в нем некоторый возврат к старому родному, так как искусство живет традициями и напоминает нам о прошлом. Однако у нас нет сейчас людей, способных на подобное ретроспективное творчество. Недостаток самобытности нельзя заменить ложным пафосом, а в остальном мы проникнуты интернациональным духом, и самобытные национальные поэты, вроде Сервантеса, Данте, Рабле и Якова Бёме, более не нарождаются Поэзия, как и все другие виды искусства, стала интернациональной.

Единство человечества во времени и пространстве

Человек как отдельное, самостоятельное существо немыслим не только потому, что он является потомком бесчисленного ряда предков, живших на протяжении миллионов лет: это факт, на котором останавливаться не приходится.

Достойна внимания необыкновенная сложность, обнаруживающаяся в создавшемся благодаря этому механизме. Так как каждый человек через идиоплазму продолжает жить в своих детях и внуках, то, предполагая, что в среднем у каждого рождается трое детей, он уже через двадцать одно поколение (т. е. приблизительно через 500 лет) будет жить в таком количестве людей, которое равняется численности всего населения земного шара. И. наоборот, в каждой капле нашей крови содержится частица тех людей, которые жили 500 лет тому назад. Вследствие этого создается такое многообразие взаимоотношений, детальное выяснение которого в каждом отдельном случае решительно невозможно.

Чемберлен говорит, что все выдающееся создано германской кровью. Возможно! Но столь же возможно и то, что, как это утверждает Судай, все создано кельтскою кровью, и если кто-нибудь станет утверждать нечто подобное относительно славянской крови, то и это едва ли опровержимо. Никто не в состоянии указать, в ком из предков какого-либо гениального человека идиоплазма получила такую форму, что от нее произошел именно данный гений: он стал ведь таким не сам по себе, а как продукт целого ряда неизвестных предков, которые, оставшись неизвестными каждый в отдельности, должны быть рассматриваемы как определенная совокупность.

Еще важнее, чем эта непосредственная органическая связь, связь духовная (в конце концов также органическая). Если мы говорим, например, что человек продолжает жить в своих творениях, то это старая истина. Однако, в сущности, это явление покрыто мраком неизвестности, анонимности происхождения так как часто отдельная личность оказывает сильное влияние на будущие поколения, не имея об этом никакого представления.

Какой-нибудь доисторический человек, тело которого давным-давно истлело, от скуки, может быть, испещрил стены своей пещеры в долине Везера каракулями, изображающими мамонтов и зубров, а ныне на этом строятся теории относительно происхождения изобразительного искусства. Какая-нибудь невольница, быть может, круглая идиотка, много тысячелетий тому назад играя, слепила нелепый глиняный сосуд и озадачила тем самым всех археологов XIX столетия.

Влияние, оказываемое отдельной личностью на все человечество, представляется неизвестной величиной. Разве мы знаем, какое событие, слово или даже только жест неизвестного, быть может, человека побудили таких лиц, как Иисус или Сократ, высказать те мысли, которые имели решающее значение для судеб человечества? Знаем ли мы, какое влияние оказали родители и воспитатели на развитие известных нам великих людей?

Напрасно было бы над этим задумываться. Надо только уяснить себе, что подобная возможность имеется и представляется нам в виде целого ряда причин и следствии которых в отдельности мы не знаем и которые заставляют нас поэтому считаться с их совокупностью. Человечество в целом было бы нам непонятно, если бы мы не представляли его себе в виде единого организма.

Однако оставим эти неизвестные причины. Не подлежит сомнению, что те или иные мысли, раз они высказаны, продолжают жить в человечестве самостоятельной, отдельной жизнью, проникая в сознание других людей и действуя там подобно идиоплазме. Как эта последняя, так и мысли живут вечно и свидетельствуют о том, что человечество, как гласит древняя мудрость, представляет собой организм. В этом смысле, как говорит греческий философ Эмпедокл, нет ни рождения, ни смерти, ни начала, ни конца; существует только смешение и обмен всего перемешивающегося; смерть и рождение — громкие слова, придуманные человеком. Большего мы не знаем и в настоящее время.

Материальное и духовное единство всех людей особенно бросается в глаза, когда мы занимаемся исследованием пространственных взаимоотношений между одновременно живущими людьми. Человек говорит и учится только потому, что видит, как это делают другие, по мере того как он вступает с ними в известные отношения. Он может работать лишь постольку, поскольку он опирается на работу других. Я могу, например, писать только потому, что одни люди где-то срубили дерево, другие его переработали в бумагу, третьи изготовили перо, четвертые — чернила; чтобы написанное могло появиться в печати, нужен был, в свою очередь, целый ряд людей, начиная с рудокопов, добывающих свинец