Убийство по-домашнему - Крейг Райс

Марни с самого начала была права. Френдов можно было охарактеризовать только одним словом: дьяволы.

Это письмо написала Селена. Слово «зачемже» неопровержимо указывало на это. Однако это не означало, что она действовала в одиночку. Я мысленно представлял себе лицо миссис Френд, обнаруживающей за рамкой фотографии письмо, когда инспектор Сарджент склоняется над моим мертвым телом. Я видел его так отчетливо… С мокрыми от слез глазами она читает дрожащим голосом письмо и шепчет: «Бедный мальчик… мой бедный любимый мальчик!»

В письме упоминается, что я не буду ждать результатов вскрытия. Или другими словами… я должен совершить самоубийство раньше. Вероятно, сегодня вечером.

«Я выбрал совершенно безболезненный способ».

Они уже даже знали, каким способом убьют меня. Каким чудом я могу расстроить им этот план, если ничего, абсолютно ничего не знаю о нем!

Я неподвижно сидел в своем несчастном кресле, ясно отдавая себе отчет в том, что я совершенно лишен возможности самостоятельно передвигаться из-за гипса.

Я ощутил пронизывающий страх.

Внезапно до меня дошло, что плеск воды в ванной прекратился несколько минут назад. Я засунул письмо обратно в карман пиджака.

Я вспомнил вчерашние слова Марни: «Наступит минута, когда ты сам убедишься в том, кто такая Селена, и плача придешь ко мне…»

Марни… Да, Марни!

Дверь ванной открылась, и в комнату вошла Селена. Она завернулась, как в тогу, в пурпурную банную простыню; одно плечо у неё было обнажено. Светлые волосы она собрала высоко на макушке. Она была просто чудо! Она выглядела прекрасно — как римская императрица.

— Привет, дорогой, — чарующе улыбнулась она. — Вот твоя мнимая жена!

Но это не была моя мнимая жена. Это был мой плач.

Глава 22

Селена стояла в мягком свете лампы, находящейся на столике между нашими кроватями. Она вынула из портсигара две сигареты, закурила их, потянувшись через кровать, вставила одну из них мне в губы.

— Закури…

Она немного полежала на спине, с наслаждением потягиваясь на покрывале в серебристую и желтую полоску и не переставая улыбаться мне.

— Наша последняя ночь, — тихо сказала она. Села на кровати и подтянула колени к подбородку. Её лицо оказалось совсем близко от моего. Она нежно пощекотала губами мое ухо.

— Может быть, я позову Йена, чтобы он помог тебе раздеться и лечь? В этом кресле у меня к тебе нет совершенно никакого доступа.

Когда я выберусь из кресла и окажусь в клетке, дверца ловушки захлопнется, подумал я. Поэтому я ответил ей такой же улыбкой и сказал:

— Еще минуточку, Селена! Когда я сижу, я чувствую себя более мужественным.

— Ах, ты! — Она села ко мне на колени и обняла меня за шею. От неё пахло шампунем и нагретой простыней. — Тебе очень неудобно?

— Нет…

— Я не травмирую твою больную ногу? — Она гладила меня по щеке.

— Как ты думаешь… где может быть сейчас Горди? — рискнул я задать вопрос.

— Ох, Горди!.. Не будем говорить о нем. Кого это может интересовать? — Она смотрела мне в глаза, одновременно обрисовывая пальцем контуры моего носа. — Скажи мне, ты не считаешь, что Нэйт вел себя сегодня как ребенок?

— Ты так думаешь?

— Ну, весь этот скандал…

— Действительно.

— Надеюсь, ты не злишься, что я его поцеловала? Что бы там ни было, а он нам нужен. Я вынуждена быть с ним милой.

— Я не имею ничего против того, чтобы ты целовала Нэйта.

— О! Я бы предпочла, чтобы ты был против! — Она надулась. — Я хочу, чтобы ты ревновал меня. К каждому мужчине, который прикоснется ко мне. Любимый, будь ревнивым!

Губы Селены скользнули по моей щеке и страстно прижались к моим губам. У меня в голове промелькнула мысль: «Неужели это уже начало?!» Неужели это вступление к «безболезненному самоубийству»? Я подумал также о Марни, о молоденькой Марни, спящей где-то в другом крыле дома. О Марни, которая сказала «дьяволы».

— Любимый. — Губы Селены теперь были возле моего уха. — Когда все закончится, ты пришлешь мне письмо, хорошо? Напишешь, где ты. Ведь ты обещал мне. Или, может, не обещал?

— Конечно, Селена!

— О, я прекрасно знаю, что ты считаешь меня глупой… Что у меня куриные мозги. Ты сам мне это говорил. Наверняка ты будешь кричать на меня и издеваться надо мной… Но я прошу тебя, скажи «да».

— Я ведь уже сказал.

— Любимый!

Я взял её за шею и отодвинул её голову назад, так что мы теперь смотрели прямо в глаза друг другу.

— Знаешь, что тебя угнетает, Селена? Ты влюбилась в меня.

— Да. Я чувствую, что влюбилась в тебя.

Трудно в это поверить, но когда она так смотрела на меня, на её длинных ресницах заблестели слезы. Её очарование действовало на меня, как виски. Я размышлял над тем, что бы я чувствовал, если бы мог верить ей. Внезапно она скривилась.

— Какая я идиотка! Нужно что-нибудь выпить. Тебе я тоже дам.

Она спрыгнула с моих колен и выбежала из комнаты. Я чувствовал странную опустошенность, я был потрясен. Так значит, это и есть тот самый способ? Напиток? Старый испытанный способ — отравленный напиток? Собрав всю силу воли, я старался овладеть собой. Однако ситуация этому совершенно не благоприятствовала: женщина, которую ты почти любишь, должна тебя убить.

Мысль о Марни уже превратилась в какую-то манию. В эту минуту мне требовалось нечто большее, чем собственная хитрость. Мне требовался союзник. Могу ли я верить Марни? Она ведь тоже из семьи Френдов. Но кому еще, кроме неё, я могу верить? Я вспомнил её черные ироничные глаза и почувствовал себя немножко лучше.

Встреча с Марни должна состояться в тайне. Селена не должна об этом знать. На ночном столике у моей кровати стоял неубранный поднос с лекарствами, еще с тех времен, когда миссис Френд изображала мою сиделку. Я увидел маленькую коробочку со снотворным. Взял оттуда два порошка, а остальное с трудом положил на место. Развернул левой рукой бумажки и высыпал порошки себе на ладонь. Пустые бумажки спрятал в карман.

Тем временем вернулась Селена с напитками. Я с удовольствием заметил, что она принесла чистое виски. Улыбаясь, она подошла ко мне. Один бокал поставила на стол, а другой протянула мне.

— Выпей, любимый.

— Нет. Еще не сейчас.

— Почему?

— Сначала вернись на свое место, — сказал я, слегка постучав кулаком по коленям.

Она хрипловато рассмеялась. Поставила свой бокал на столик рядом с моим и уселась ко мне на колени. Моя левая рука находилась у неё за спиной, возле самых бокалов. Она сидела, повернувшись спиной к столику, и не могла ничего видеть. Селена прижималась щекой к моему лицу. Нежные шелковистые волосы щекотали мне ухо. Я насыпал белый порошок в свой бокал, размешал пальцем, а потом осторожно поменял местами бокалы. Сделать это было легче легкого.

— Любимый, — шептала она мне в самое ухо. — Как чудесно будет выбраться отсюда… Я не выношу всю семью Френдов. Никогда не любила их… — Она подняла руку, чтобы погладить меня по голове. — Я вышла за Горди только потому, что оказалась буквально на улице и думала, что он богат. Отвратительный спившийся тип. В самом деле! А Марни — это маленькая хитрая коварная крыса! Миссис Френд — фальшива, как кошка. Большая толстая кошка… — Она крепче прижалась ко мне. — Ох, любимый, как было бы замечательно вырваться от этих Френдов!

— Что ж, выпьем за это, — предложил я. — Чтобы вырваться от Френдов!

Она рассмеялась и, повернувшись к столику, взяла в руки оба бокала. Подала мне тот, который считала моим. Мы одновременно подняли бокалы вверх. Её темно-пурпурные губы приоткрылись. Я подумал: если в моем бокале был яд, то, значит, я убийца!

— До дна! — сказал я, и мой голос показался мне странно чужим и жестким.

Она подняла бокал к губам и выпила его полностью. Я сделал то же самое.

— Б-р-р! Ну и крепкое! — Она вздрогнула и поставила оба пустых бокала на столик. Когда она снова повернулась ко мне и обняла меня за шею, лицо у неё изменилось… оно стало серьезным.

— Знаешь, любимый…

— Что, Селена?

— Что я говорила это серьезно.

— Что ты говорила серьезно?

— Что люблю тебя. — Она коротко рассмеялась. — И что я действительно никого так не любила. Наверное, я в самом деле шлюха. Да, наверняка. Видишь ли… я… Я была бедной. — Она играла моим галстуком. — Я всегда считала, что мир должен обеспечить меня средствами к существованию. В принципе я презирала всех мужчин и старалась только использовать их в своих интересах. И тут вдруг… появился ты!

Я внимательно наблюдал за ней, зная, что вскоре произойдет. Лоб у меня от напряжения покрылся морщинами.

— Появился я… — произнес я.

— Ты — это нечто совершенно другое. Нечто совсем другое, с чем я еще не освоилась. Это почти, как боль, мой дорогой… как боль…