Убийство по-домашнему - Крейг Райс

Предложила дать ему лекарство, но он крикнул, чтобы я ушла и прислала ему Горди.

— Горди?

Она кивнула.

— Я пошла наверх за Горди, который был пьян. Я дала ему немного крепкого черного кофе, привела в относительный порядок и велела спуститься вниз к отцу.

— Отец ничего не говорил о том, почему он хотел видеть Горди?

— Нет. Но он всегда, когда был в таком отвратительном настроении, хотел видеть Горди. Надеялся поймать его на пьянстве и получить возможность произнести речь о дьяволе. Да я в общем-то никогда не задумывалась над тем, почему он хотел видеть Горди.

— А после визита к отцу ты встретила Горди в холле? Он сказал тебе тогда, что уже сыт всем этим по горло и что уезжает в Лос-Анджелес… верно?

— Приблизительно.

— А ты не спросила, что произошло между ним и отцом?

— Нет. Я только спросила, было ли все так, как обычно. На что Горди ответил потоком ругани и пошел в гараж.

— А ты?

— Я? Вернулась к отцу, чтобы дать ему лекарство.

— И ты дала лекарство?

— Нет. В комнате была Селена.

— Это правда? — обратился я к Селене.

— Да, котик. Я была в спальне отца, когда вошла Марни.

— И ты дала отцу лекарство?

Селена взяла сигарету и закурила.

— Нет, не дала. Я спросила только, не хочет ли он принять лекарство, на что он ответил мне, что нет, потому что уже принял.

Я почувствовал беспокойную дрожь.

— Это должно было означать, что Горди дал ему лекарство?

— Вероятно.

Я снова обратился к Марни.

— В котором часу все это происходило?

— Приблизительно в половине девятого. Собственно, это началось в половине девятого, а закончилось почти в девять.

— А тогда, когда вы обе с Селеной были у него после отъезда Горди, отец чувствовал себя вполне нормально?

— Совершенно нормально. Хотя, правда, мы пробыли у него не дольше нескольких минут.

Затем я обратился к миссис Френд.

— А когда вы обнаружили, что у мистера Френда сердечный приступ и вызвали доктора Леланда?

— Сейчас… погодите, я вспомню… Это было, вероятно, около половины одиннадцатого. Да, верно. Он обычно засыпал около одиннадцати. Я заглянула к нему, чтобы узнать, не нужно ли ему чего-нибудь и… увидела, что у него сердечный приступ.

— Мистер Петербридж говорил, что мистер Френд позвонил ему и заявил, что хочет изменить завещание, и что это произошло за несколько часов до вызова доктора Леланда. Из этого следует, что он звонил в присутствии Горди…

Я посмотрел на свои руки, а потом быстрым взглядом окинул троих женщин.

— Вы отдаете себе отчет в том, что это означает? — спросил я. — Мистер Френд в фатальном настроении. Он вызывает к себе Горди, который совершенно пьян. Мистер Френд, вероятно, отчитывает его, а потом выгоняет из комнаты. Затем звонит мистеру Петербриджу и заявляет, что собирается изменить завещание.

Я внимательно посмотрел на миссис Френд.

— Мистер Френд угрожает сыну лишить его наследства раз и навсегда. Потом просит подать лекарство. Каждый знает, что чрезмерная доза дигиталиса смертельна для человека с больным сердцем. Сразу после этого Горди уезжает. Заявляет, что едет в Лос-Анджелес. И с этой минуты нет никаких его следов…

Я повысил голос, не отводя глаз от миссис Френд.

— Кто нам поручится, что Горди говорил правду? Кто поручится, что он не отравил отца, а потом, испугавшись, не удрал, например, в Мексику?

Я почувствовал ужасную усталость и подавленность.

— Если вскрытие покажет чрезмерную дозу яда в организме, то не будет на свете такого полицейского, который бы максимум через двадцать минут не арестовал Горди по обвинению в убийстве. — Я горько рассмеялся. — А для инспектора Сарджента я — Горди Френд. Я подписал обязательство абстиненции. Я подписал разрешение провести эксгумацию. Даже если правда то, что вы обо всем этом ничего не знали, результат будет тот же.

Я немного помолчал.

— Как бы там ни было, нужно сохранить спокойствие, — сказал я. — Самое главное, не нервничать заранее, не так ли? — обратился я к миссис Френд.

Глава 20

Внезапные взрывы гнева миссис Френд всегда застигали меня врасплох. И теперь произошел один из них. Она с возмущением смотрела на меня, её лицо покраснело от гнева.

— Ну знаете ли, это в самом деле уж слишком! Обвинять моего сына в убийстве! Причем в моем собственном доме! Ты, кто никогда в жизни не видел его!

— Я не по своей вине оказался в вашем доме, — сказал я, — и был бы счастлив, если бы не слышал о вашем сыне. Но поскольку, благодаря вам, я вынужден играть его роль, то, наверное, имею право поразмыслить над тем, что он мог и чего не мог сделать?

Марни прыснула коротким невеселым смешком. Селена подошла к миссис Френд и ласково погладила её.

— Мама, любимая! Не будь такой впечатлительной. Он прав. Мы должны быть готовы ко всему. Я, так же как и ты, убеждена, что это абсурд и что отца не отравили. Но если мы обе ошибаемся, то должны считаться с тем, что подозрение упадет на кого-нибудь из членов семьи. Я его не убивала. А ты, мама?

Миссис Френд нетерпеливым движением отодвинулась от Селены и резко сказала:

— Не болтай глупости, Селена!

— А может, это ты? — Селена посмотрела на Марни.

— Конечно, я могу признаться, — медленно процедила Марни. — Если маме станет лучше от этого…

— Слышишь, мама? — Селена откинула волосы назад и с невозмутимым спокойствием смотрела на миссис Френд. — Кто еще мог это сделать, как не Горди? Во всяком случае, у него единственного была возможность… и вероятный мотив. Но я, так же как и ты, считаю, что Горди невинен, как ягненок. Только одно меня в этом озадачивает. Если бы это была обычная пьяная выходка, то Горди уже давно должен был вернуться. Ну и… как бы это сказать? Человек никогда не в состоянии предвидеть, что может сделать другой человек, который почти непрерывно «под газом». Я всегда забываю, что это можно называть изысканнее.

В миссис Френд проснулась уязвленная мать.

— Я глубоко убеждена, — горячо заявила она, — что мой Горди никогда… никогда бы намеренно…

— Может, он сделал это нечаянно… — предположила Селена. — Может быть, отец попросил лекарство, а Горди был пьян… Не отсчитал как следует капли и… по ошибке подал ему слишком большую дозу. Потом, когда понял это, испугался и сбежал. Горди всегда удирает в затруднительных ситуациях. — Селена повернулась ко мне. — А ты как думаешь? Разве не могло быть именно так, как я говорю?

— Могло, — сказал я с внутренним убеждением.

Селена рассмеялась так весело, словно все уже прояснилось и уладилось.

— Ну вот! — сказала она.

— Значит, все будем продолжать жить в счастье и достатке, — сказала Марни, иронически глядя на Селену и пуская кольца дыма. — Если уж ты такая сообразительная, может быть, скажешь, что мы должны теперь делать с присутствующим здесь молодым человеком? Мы уговорили его, что он Горди. Что же дальше? Может быть, то, в чем он нас подозревает? Уговорим его взять на себя убийство, которое он не совершал?

— Ну, конечно, любимая, — сладко улыбнулась ей Селена.

Я потерял дар речи.

Селена встала с диванчика, подошла ко мне, села на ковер у моих ног и положила ладони мне на колени. При этом она не переставала улыбаться мне ослепительной улыбкой.

— Любимый, совершенно очевидно, что мы должны теперь сделать! Если ты признаешься полиции, что не являешься настоящим Горди, мы потеряем все шансы вырвать деньги у этого чудовища Моффета и у нас будут огромные неприятности. Ведь все, что мы делали до сих пор, совершенно незаконно, верно? Поэтому ты по-прежнему должен быть Горди. Ведь если результат вскрытия окажется для нас неблагоприятным, нам придется сказать всю правду — и подозрение падет на тебя… Тогда ты просто скажешь честно, что был пьян и мог по невнимательности дать отцу слишком большую дозу лекарства и… — она слегка пожала плечами. — Ведь это не преступление, правда? С каждым может произойти ошибка. Я уверена, что они это поймут…

— И великодушно простят меня, осыпая утешительными поцелуями, да?

— Почему бы и нет? А кроме того, мы будем очень богаты и сможем тогда дать им кучу денег и новые автомобили, конечно, если в этом возникнет необходимость.

Я никогда не мог понять, является ли эта невероятная наивность Селены просто позой или нет.

— Мне очень жаль, — сказал я, — но я не настолько предан семье Френдов, чтобы отсидеть ради вас десять лет за убийство.

Глаза Селены погрустнели.

— А разве тебе грозило бы что-нибудь подобное?

— Я был бы счастлив, если бы дело закончилось десятью годами.

Селена задумчиво поглаживала мои колени.

— Нет! Я бы этого не вынесла, — с глубоким вздохом сказала она. — Мы должны придумать что-нибудь другое… Но что, любимый?