Тугайно-тростниковый скиффл - Борис Денисович Белик

листья этого дерева трепетно шевелились на ветерке и отсвечивали серебром на фоне голубого неба. У основания корявых стволов джиды ощетинился острыми колючками чингил, обвешанный своими плодами-погремушками. Все эти растения, цепко перевитые лианами, хмелем и вьюнком, создавали сплошные колючие стены, преодолеть которые бывает очень трудно, двигаясь напрямик. Но тугаи населяют, хоть и немногочисленные по количеству, но все-таки дикие животные, а, кроме того, там кормятся коровы и овцы егерей. Благодаря усилиям этой живности в непроходимых чащах можно заметить протоптанные дорожки, лазы, узкие проходы. По этим тропам и продвигаются охотники в надежде отыскать желанную добычу.

В тот момент, когда мы разглядывали великолепное убранство тугайного леса, на поляну выбежал красавец – ирландский сеттер. Собака прогарцевала вокруг нас, словно на выставочном ринге, и остановилась напротив небольшого лаза, откуда только что появилась. Вскоре из этого отверстия, проделанного у самой земли, на карачках выполз ее хозяин. Я подождал, пока тело охотника примет вертикальное положение, после чего вежливо полюбопытствовал:

– Ну, как успехи?

– Да никак, – ответил он, чертыхаясь, и добавил.– Километра три прошли с собакой, и ни одной птицы не видели.

– Я же говорил, – тут же встрепенулся Юрий Иванович.

– Ничего, еще не вечер, – ободряюще заключил я.

А пока любовались природой и выясняли положение дел у хозяина сеттера, Саян рыскал где-то в округе, не обращая внимания на чужого пса.

Было около четырех часов пополудни.

Я прислушался – где мог наводить шорох Саян, и тут слева от нас раздался шум сухого тростника и отчаянное хлопанье крыльев. Значит, Саян выгнал курочку, а следом послышался характерный крик перепуганного петуха. Мы с Юрием Ивановичем поспешили на шум. Не доходя до предполагаемого места метров сорок, увидели взметнувшуюся из зарослей вторую курочку. Не было сомнений в том, что собака отыскала дневную фазанью лежку и разогнала всех птиц. Однако это обстоятельство лишь подзадорило нас.

– Вот тебе и повыбили, – на ходу прокричал я Юрию Ивановичу, возбужденно дышавшему мне в спину.

Мы выбрались на прилегающую к тугаю опушку, где в это время легче всего застать фазанов. Это были места их обычных жировок. И действительно, с подачи Саяна, в неглубоком логу, протянувшемся вдоль чащи, мы добыли двух петухов и, довольные удавшейся охотой, двинулись к лагерю. Главное, что согревало наши души, – наличие дичи в этих местах, а значит, возможность с чувством провести время. В приподнятом настроении мы с вожделением принялись обсуждать по дороге – какое блюдо приготовить на ужин.

– Давай сварганим бульончик, – нетерпеливо предложил Юрий Иванович.

– Нет, – возразил я, – мы пойдем другим путем, как говорил известный классик марксизма-ленинизма. Нужно хоть раз попробовать жаркое из фазана. У меня есть рецепт. Обложим тушку несоленым шпиком, а чтобы мясо равномерно пропиталось жиром, обмотаем нарезанное ломтиками сало ниткой и зажарим на углях в казане.

Такой изощренный для полевых условий способ приготовления дичи Юрию Ивановичу показался экзотическим, и он сдался.

Уже начало темнеть, когда мы за разговорами незаметно подошли к протоке, у которой оставили машину. И вдруг из-под ног у меня вылетел петух. Я выстрелил, и птица со всего размаху бултыхнулась в речку. Ее медленно стало относить течением от берега. Саян бросился к протоке, но, зайдя в воду по колено, вдруг остановился. В отличие от моих спаниелей, что были до него, он не очень любил плавать. Несмотря на мои надрывные вопли: «Взять!», «Неси!», Саян стоял как вкопанный, неотрывно следя за уплывающей добычей. Наконец, не выдержал и бросился вдогонку. Я бежал по берегу, подбадривая собаку словами: «Молодец!», «Хорошо!», «Умница!», «Взять его, взять!»… Когда Саян схватил фазана и выплыл с ним на берег, я, довольный результатом, обильно осыпал его похвалой, считая, что он приобрел неоценимый опыт добычи убиенной дичи и подумывал о том, как бы завтра этот навык закрепить.

II

Наутро с восходом солнца Юрий Иванович отправился осматривать местность вокруг лагеря, а я решил порыбачить, хоть часок потешить душу утренним клёвом.

Пока настраивал удочку, Саян лежал в стороне, искоса поглядывая, словно оценивал серьезность моих намерений. Когда же я закинул рыболовную снасть и застыл в ожидании улова, он тихо подошел и сел рядом. Мы переглянулись. Представляю, как идиллически смотрелись я и мой напарник со стороны.

От воды поднимался редкий туман. Солнце багровым шаром выкатывалось на небосклон, скупо освещая синевато-серые верхушки лоха и свесившиеся к воде позолоченные ветви ивы. От реки тянуло холодком. Воздух полнился её свежим дыханием, к которому примешивались запахи прелой листвы, увядающих солянок и полыни, создавая неповторимый и волнующий аромат осенних тугайных джунглей. Спокойствие и умиротворение растекались по водной глади. На фоне этого неяркого, но насыщенного осенней палитрой утра, на берегу тихой речки темными пятнами выделялись два силуэта -человека и собаки. Они сидели неподвижно, устремив взгляды в одну точку. Этой точкой был поплавок удочки, и он, очевидно, поддавшись всеобщему спокойствию, не шевелился в укромной заводи…

Я не сразу осознал поведение Саяна. Почему-то не удивился его небывалой выдержке и цепкому взгляду, устремленному на поплавок. Меня больше умиляла сама картинка – двух внимательных и серьёзных рыбаков.

Ну, вот поплавок зашевелился, дернулся, заставив нас обоих одновременно, словно по команде, слегка приподняться с насиженных мест и насторожиться. И как только он исчез, я рванул удилище, но крючок застрял в водорослях. Мне пришлось раздеться, зайти в воду, чтобы его освободить. Как только я оказался на берегу, тут же снова забросил удочку и принялся было одеваться, но тут поплавок резко пошел ко дну. Я лихорадочно схватил удочку и дернул ее вверх. Она согнулась в три погибели. На этот раз я почувствовал, что на крючок попалась серьезная рыба. После недолгой борьбы над водой взметнулся и отчаянно забился на конце лески небольшой сомик. Но не успел вытащить его на берег, как Саян на лету ловко ухватил рыбину за хребет, сорвал с крючка и неторопливо, по-деловому двинулся прочь. Его гордо поднятая голова с извивающейся в пасти рыбой, игривая походка со всей очевидностью демонстрировали его причастность к рыбалке и рыбацкой удаче.

Я проглотил язык от неожиданности и какое-то время вместо членораздельной речи еле слышно извергал невнятные звуки, пока, наконец, голос не окреп, и тогда вслед Саяну полетели громкие по форме и глубокие по содержанию слова.

Продолжая истошно кричать, я бросился вдогонку, но колючки дурнишника и торчащие острые стебли сухостоя не давали мне, босому, возможность развить необходимую скорость.

Услышав мои вопли, навстречу из зарослей выбежал Юрий Иванович.

– Держи вора! – орал я.

Перепуганный Юрий Иванович заметался на месте, не понимая, о ком идет речь.

– Саяна держи, – громко пояснил я.

Вдвоем мы все-таки догнали воришку и потребовали вернуть улов. Саян бросил сомика и недоуменно взглянул сначала на