Тугайно-тростниковый скиффл - Борис Денисович Белик

помчался вдоль полосы. Наверняка он учуял свежий след. Скорей всего, фазан выбежал из тростников и спасался бегством по узкой тропе, где мог двигаться достаточно быстро. В чингил он залезать не решился, потому что преследователь был близко.

Я со всех ног пустился вдогонку. Вскоре заросли кустарника закончились, уступая пространство для высокотравной пустынной растительности.

Тимка сходу заскочил в тростник и тотчас оттуда свечой взвился петух. Я успел выстрелить, птица упала, и следом взлетела другая, которую я тоже сумел поразить. Не мешкая, бросился к месту падения второго фазана, зная, как может мгновенно исчезнуть эта дикая курица, даже смертельно раненная. Но не успел добраться до неё, как в стороне с шумом поднялась еще курочка, в которую я тоже умудрился попасть.

Тима принес мне тушку первой птицы, вторую я нашел сам и приказал Тимке искать третью добычу. Он нашел её не сразу. Долго кружил на одном месте, а затем стремглав кинулся в поле, заметив выбегающего из тростника подранка. Настиг он его уже у края зарослей кустарника.

Можно было возвращаться. С поставленной задачей мы справились. Я уложил птиц в рюкзак и с чувством закурил. Появился Владимир Петрович. Выслушав мой рассказ и убедившись в его правдивости посредством прощупывания содержимого рюкзака, он с трудом выдавил из себя слова одобрения.

– Вот тот случай, когда автомат даст фору любой двустволке, – самодовольно изрек я, имея в виду своё оружие.

На выходе из тростников Тима выгнал еще одного фазана. Он вылетел сзади Володи, в метре от тропы, по которой он только что прошел с Астрой. После моего выстрела птица упала чуть ли не на голову Володи. Ему даже пришлось отстраниться.

– Я что, после вас зачисткой должен заниматься? – нарочито сурово сказал я.

– Ну, ты не равняй Тимочку с Астрой, – попытался оправдаться Владимир Петрович. – Тимочка есть Тимочка.

Он скинул рюкзак, достал термос, налил в крышку черного кофе, который взял из дома, подлил туда коньяка из фляжки и протянул мне изысканный напиток.

Так мы простояли минут десять, погрузившись в сладостное восприятие окружающего мира. Попивали кофе. Неподалеку бегали собаки, обнюхивая кустики. Тугаи притихли после дневной суеты, лишь изредка то тут, то там, нарушая всеобщий покой, раздавалось цоканье фазанов. Природа словно затаилась, нежась в теплых лучах заходящего солнца. Все вокруг было залито ярким оранжевым светом. В рощицах он, казалось, исходил от земли, подсвечивая темные кроны деревьев снизу. Природа, одетая в невероятный по красоте наряд, не казалось дикой, напротив, представлялась розовощекой доверчивой барышней с широко поставленными ясными голубыми глазами и кротким нравом…

Под впечатлением навеянного образа мы побрели дальше. Когда подошли к машине, нашему взору открылась необычная картина. Она поражала бессмысленными и нелепыми действиями наших товарищей. Увиденная нами сцена, на первый взгляд лишенная логики и здравого смысла, в то же время являла образчик доброты и чуткости в стремлении человека помочь своему собрату, оказавшемуся в беде, дать ему возможность почувствовать себя полноценным членом товарищества, несмотря на постигшие его невзгоды, ничуть не заботясь о собственных интересах. Так из нас мог поступить только Юрий Иванович.

Некоторое время мы молча наблюдали, как добродетельный Юрик уводил немощного Николая Константиновича, повисшего у него на плече, в сторону тугаев, но затем не надолго задумались. На свободном плече нашего доброхота болтались два ружья, и это снаряжение сбивало с толку. Если бы Юрик тащил Николая к машине, можно было предположить, что с тем случилась беда, и он не может передвигаться без посторонней помощи. Тогда объяснимо наличие у Юрика двух ружей. В том случае, если Николая приходилось оттаскивать в сторону от места стоянки для отправления естественных надобностей, то Юрику не было нужды брать два ружья, хватило бы и одного…

О том, какой недуг мог сразить Николая Константиновича, я лично догадками не мучился. Еще в городе, как только расселись по машинам, Владимир Петрович предложил ему принять стопку за начало предпринятого путешествия. По второй они прошлись, как только выехали на трассу. Во время завтрака в Талды-Кургане Николай Константинович сам любезно предоставил к дегустации свою вишневку вторичной переработки. Порция коньяка, выпитая им за обедом, оказалась роковой.

Тем не менее, вид удаляющихся друзей и их скрытые намерения вызывали настороженное любопытство.

– Куда ты его тащишь? – обратился я к Юрию Ивановичу.

– На охоту, – услышал я ответ, который привел меня в недоумение.

Юрий Иванович произнес эту фразу спокойно, не оборачиваясь, продолжая двигаться к избранной цели, словно в этом занятии не видел ничего предосудительного или странного, будто перетаскивать таким образом недомогающих охотников было его предназначением.

– У тебя что – крыша поехала? – вмешался в разговор Владимир Петрович и, подключив логическое мышление, поинтересовался. – И как ты в таком положении собираешься охотиться?

– Мы охотимся в любом положении, – многозначительно ответил за Юрика Николай Константинович и выразительно икнул.

Продолжать разговор было бессмысленно. Мы вырвали Николая Константиновича из дружеских объятий Юрия Ивановича и бережно запихали на заднее сидение автомобиля…

III

К нашему приезду Сергей Степанович уже поставил новую прокладку и принялся собирать разложенные вокруг детали двигателя.

Убедившись, что ремонт близится к концу и нашей помощи не требуется, мы выгрузили Николая Константиновича и втроем повели его в дом. Однако добраться до входной двери оказалось непростым делом. На площадку перед парадным входом, возвышающуюся на высоте не менее полутора метров, вели узкие ступени, почему-то расположенные сбоку вдоль стены. Сложность состояла не только в том, что мы все не могли уместиться на этом лестничном пролете, но и в том, что ни сама лестница, ни площадка перед дверью не имели ограждения. Приходилось следить, чтобы Николай Константинович был достаточно плотно придвинут к стенке и не оступился, в то же время найти способ понудить его к поступательному движению наверх… Юрий Иванович, пятясь и постоянно оглядываясь, чтобы не упасть самому, старался протащить его по стенке, а Владимир Петрович подталкивал сзади, одной рукой все-таки тесня беднягу к кирпичной кладке. Я страховал продвижение группы с земли и руководил подъемом, подавая по ходу ценные указания.

– Осторожней! Не налегай так на него. Ослабьте нажим, а то вы его по стенке размажете…– кричал я, медленно продвигаясь вместе со всеми к заветной двери с распростертыми руками, готовый в любую секунду принять падающее тело…

Отдельно стоящий домик для гостей состоял из небольшой прихожей с вешалкой на стене; кухни, в которой размещались печка и обеденный стол с двумя скамьями. У печи стояло ведро с углем и лежала вязанка хвороста. В другой комнате стояли три железные кровати, на их панцирные сетки были уложены скрученные рулоном матрасы. Мы занесли рюкзаки с вещами, спальники, затопили печь и поставили на плиту свой закопченный чайник. Только начало темнеть,