Творений. Книга I. Статьи и заметки - Андроник (Никольский)

14/26 января Преосвященный получил письмо из Киото от священника Симеона Мия и, восторгнувшись сообщаемым в нем, поспешил принести нам на прочтение. Отец Симеон описывает, как они отправили праздник Рождества Христова, какие новые члены прибавились к этому празднику, перебравшиеся из других мест, а потом сообщает о крещении двух семейств. Это пока все еще не важные в общественном отношении люди: больше все мастеровые. А вот теперь, говорит отец Симеон, слушает проповедь о православии один преподаватель гимназии, весьма важный и известный в городе человек; отец Симеон надеется, что его обращение может много принести пользы в деле обращения и других. Действительно, пока теперь наши христиане все больше из бедного и не важного класса общества, поэтому редко православие принимают более видные японцы: это-де вера, очевидно, людей необразованных, простых; да и на Россию японцы пока привыкли смотреть как на страну малопросвещенную. Поэтому-то они больше и рвутся все к англиканству, как к религии образованной народности. Конечно, в этом толку-то пока мало может быть: ведь цивилизация Европейская совсем не признак христианства, а скорее напротив, да и плохие были бы христиане, которые принимали бы православие только по этому основанию; да ведь и первые христиане начала христианства вообще были простые рыбаки и их последователи — бедный, рабочий класс, но они-то и победили весь мир силою Христовою. Но все-таки сообщение отца Симеона немного утешительно и возбуждает дух некоторыми надеждами. А как случай еще нового обращения к православию это нас с отцом Симеоном весьма порадовало и подбавило энергии.

26 января/7 февраля Преосвященный нам рассказывал о некоем Данииле. Он сначала был протестант, а потом перешел в православие и сделался весьма ревностным благотворителем. В последнее время (около года) он ухаживает за сиротами погибших от наводнения на восточном берегу Японии. Он съездил туда, забрал всех сирот, привез в Токио и сказал Преосвященному о своем намерении воспитывать их. Оказывается, он действительно ухаживает за ними: содержит их на свои средства, отдает в школу; а чтобы содержать их, он купил лошадь и занимается извозом; и ребят он заставляет и приучает готовить разные мелкие угощения на продажу, что они же сами и продают и, таким образом, сами уже приучаются зарабатывать себе хлеб. Он попросил крестить их, и теперь они уже крещены и всякий праздник ходят в церковь к нам, после чего им Преосвященный устраивает обед вместе с учениками. Но однажды Даниил не предупредил нашего повара, почему ребята должны были голодные идти домой. Об этом и написал в нашем журнале весьма жалобную статью Петр Ивасава; и вот это послужило к тому, что о Данииле и его деле узнали многие и стали приносить большие пожертвования, даже до 150 иен. А что Даниил хорошо воспитывает ребят, об этом говорит следующее. Однажды учитель в школе, конечно язычник, стал говорить против христианства, что его-де принимать не следует, так как оно запрещает почитать императоров; на это встал и смело возразил один живой воспитанник Даниила и сказал, что это неправда, так как и так далее. Учитель за это его только отколотил, так что ребята пришли к Даниилу со слезами и с жалобой. А Даниил им говорил: что же, вы христиане, вот и хорошо потерпеть за Христа, не обижаясь. И так им об этом наговорил, что ребята весьма умилились и действительно прониклись этим настроением. В школе учитель в разговоре как-то и говорит им, что они, вероятно, сердятся. А ребята отвечали: нет, не сердимся, нам Христос не велел сердиться, такова наша вера и тому подобное. Все это, конечно, весьма подействовало на всех учеников и на самих учителей, так что последние приходили к самому Даниилу просить у него извинения. Вот это — самая христианская проповедь о Христе — нравами, жизней христиан привлекать к христианству. Конечно, хорошо бы это дело обратить в настоящий приют, но Преосвященный ждет, чтобы хорошо испытать надежность Даниила, ибо ведь можно только испортить и его самого, подавши повод успокоиться, и самое дело чрез то.

А вот и еще подобное. В одном из северных городов Японии недавно умер подобный деятель. Он прежде был в партии соси, которые разными скандалами производят общественный беспорядок, чтобы уничтожить всякое посягательство на императорскую власть; хорошо я не представляю себе эту партию, знаю только, что это весьма отчаянные люди. Вот этот как-то узнал о христианстве и, выслушавши его, был крещен православным; после крещения он совершенно переменил образ жизни и весь отдался благотворительности; он сделался разносчиком товаров и выручаемые от этого деньги употреблял на бедных. Однажды он зашел в мастерскую одного плотника; оказалось, что плотник умер и жена с детьми плачут, так как остались совершенными нищими, без куска хлеба, и даже не на что похоронить мертвого. Тогда он оставил свою работу, пошел сам выкопал могилу, на 1 иену купил гроб и похоронил мертвого плотника язычника, а сирот с матерью на свой счет отправил в дом своих родителей на призрение. И много-много подобного о нем рассказывал бывший у Преосвященного катехизатор с севера. Но недавно он умер, заболевши тифом. Дай Бог, чтобы у нас побольше появлялось таких тружеников на пользу нуждающихся, действующих не из желания блеснуть своею благотворительностью, а исключительно из доброго несебялюбивого сердца.

30 января/11 февраля. Преосвященный высказывал свои соображения о том, где нам потом жить, чтобы все дело держать в своих руках. А на японцев в этом отношении не всегда приходится полагаться. Вот, например, он что рассказал. В Хакодате священник Петр Ямура. Го д тому назад явились представители от Хакодатской церкви с заявлением, что они намереваются отправиться на Сахалин на рыбные промыслы, для чего и просили у Преосвященного какого-либо письма или вообще бумаги, так как они обещают, в случае хорошего улова, третью часть доходов давать на Церковь, так что эта ловля будет отчасти церковною. Преосвященный говорит, что не поверил этим обещаниям, так как вообще редко бывает, чтобы японец с деньгами в руках не обманул; на промысел, конечно, благословил, так как отчего же не получать пользы и нашим христианам, если язычники наживают на этом миллионы; но письмо или бумагу отказался дать, а обещал дать только удостоверение, что отправляющиеся — православные христиане, чтобы они могли обратиться к русскому священнику. Но представители заговорили, чтобы с ними отпустить и хакодатского священника, так как на Сахалине ведь очень много наших православных японцев, чтобы их священник мог повидать и прочее. А им, конечно, отец Петр нужен для разговоров с русскими как умеющий говорить по-русски. Преосвященный согласился отпустить его, если вся Хакодатская церковь на это будет согласна. Согласие хакодатцев скоро было представлено, а потому Преосвященный послал отцу Петру наставление о том, что он должен посетить разбросанных на Сахалине православных японцев, преподать им христианское утешение, крестить, если нужно, напутствовать и все прочее. Отец Петр, действительно, видел там многих христиан.

Хакодатцам дали самые богатые рыбные промыслы: они написали губернатору, что пришли ловить рыбу, чтобы третью часть доходов отдавать в Токио в миссию, на распространение христианства в Японии, что они на это получили благословение и от епископа. Губернатор дал им такие даже места, которые никому не отдаются кроме русских, живущих по речке, так что они могут запереть проход рыбы вверх своими сетями. Но им показалось этого мало. Двое из них, подговоривши в компанию и отца Петра, приобрели тайно от других хакодатцев некоторые рыбные промыслы только лично на себя. Конечно, когда это пронюхали остальные японцы, то заявили недовольство. И когда отец Петр уже возвратился в Хакодате, вдруг от хакодатцев приходит просьба, чтобы его от них убрать, так как он нечестный и прочее. Преосвященный и попросил для умиротворения съездить туда отца Павла Савабе. Но сей не только не умиротворил, а еще более рассорил, и совсем неожиданно — по своему горячему характеру. Он только одного добился, чтобы хакодатцы потерпели отца Петра до собора, то есть до конца июня, а потом дело изменится; да теперь-де вот едут два миссионера из России, из которых одного епископ и пошлет в Хакодате вместо отца Петра. Но Преосвященный говорит, что не слишком ли много, чтобы для Хакодате только нарочно выписывать из России священника, так как миссионеры из России приезжают для всей Японии, и что вообще у него для миссионеров есть другие дела и планы относительно всего дела миссии.

Вот теперь, так или иначе, нужно убирать отца Петра, а сей прислал даже прошение совсем его на покой; его все остальные прихожане любят, а невзлюбили только хакодатцы, и именно вот за этот его поступок. Но кого же туда, так как вообще кандидатов на священство у нас мало, ибо непременно требуется предварительное прохождение всех степеней священства и 30 лет отроду? В Осака священником отцом Сергием Судзуки тоже недовольны: он какой-то нерасторопный, неэнергичный, так что теперь там христиане от церкви отвыкают и просят дать им другого священника. Преосвященный и хочет прямо об этом сказать отцу Сергию, и чтобы он просился в Хакодате, но так, чтобы те не знали о недовольстве на него в Осака; хакодатцы его, вероятно, пожелают, а он, может быть, там и приживется, так как и сам хакодатец, и, может быть, делом займется, а уж на рыбные-то промыслы не пойдет, так как он вообще-то какой-то ребенок, невинный. А в Хакодате такое недовольство, что перестают ходить в церковь и на исповедь. А относительно Осака Преосвященный предполагает так, что к лету я буду по-японски уже говорить и тогда могу оставаться в Осака, а на подмогу в необходимом случае можно послать священника временно. Дай Бог, конечно, мне поскорее научиться по-японски разговаривать, только нет уверенности в этом, хоть я уже вот месяц и даже более занимаюсь по целым дням, не сходя со стула. Главная беда в том, что учитель мой диакон Стефан Кугимия неопытен в сем новом для него деле; он вообразил, что мне нужно проповеди говорить, и вот начал сообщать самые мудреные слова книжные, тем более что он сам все время сидит на японских газетах; и получилось, что я заучил до 900 японских слов, а разговаривать и слушать разговоры не могу, ибо слова не разговорные. Теперь