Свитки Серафима - Иванна Осипова

изобразил я ангела, с которым говорил. Я не мог остановиться. Дня не мог прожить, чтобы не рассказать через свой дар о тепле и радости от встречи. Я любил весь мир, я хотел, чтобы мир понял эту любовь. Внутри меня была такая сила, что многие стали замечать.

Глава 25

Алексей жадно рыскал взглядом по содержимому чемодана.

— Книги? — разочарованно протянул Сашка.

Яр взял в руки потрёпанную книжицу в мягкой обложке.

— Не будем делать выводы раньше времени.

Аккуратно они переложили книги на стол. С оборванными краями, потёртые издания не имели ценности. Почти все были выпущены в шестидесятых, и тематика не отличалась разнообразием, касаясь коммунистической доктрины. Самые обычные книги. Никаких загадок.

Яр под присмотром историка добрался до дна. Серое полотняное сукно прямоугольного свёртка почти сливалось с внутренней обивкой чемодана, который тут же был поставлен под стол, а ценный груз теперь лежал перед мужчинами. Шумно вдохнув больше воздуха, они пару секунд смотрели на истинную причину долгой возни с посылкой. Успокоившись, Яр развернул кусок ткани.

Дед хорошо позаботился о том, что было для него ценным. Алексей сразу же понял, насколько древняя вещь лежит перед ними. Доска потемнела от времени по краям, но изображение сохранило свежесть. Две фигуры: мальчик и высокий, чрезмерно вытянутый ангел.

Алексей не был уверен, как следует обозначать образ мужчины, но мысленно назвал его именно так.

Взрослый протягивал ладони, словно вкладывая огненный шар в грудь ребёнка. Однажды, в библиотечном музее Алексей уже видел подобное. Оттиск в книге, что была своеобразным жизнеописанием предка, хранил тот же сюжет.

— Так вот ты какой, Сакральный дар, — губы невольно прошептали слова, рождённые душой, где, казалось, звенела тонкая и крепкая нить.

И Сашка, и Ярослав услышали, но промолчали, заворожённо глядя на неканонический образ, выписанный беглыми набросками. Автор торопился, боялся, что позабудет, упустить самое важное. Детали оставались лишь общими штрихами вокруг фигур, что сразу приковывали внимание. Алексей ощутил волны тепла, идущие от сердца, разливающиеся по телу, словно наполняющие его силой и покоем одновременно. Только в грудине пронзило иглой изнутри. Уже поколебленное фреской в подвале библиотеки, заворочалось опять. Больно до слёз.

И понятно отчего. Лик ангела, выписанный тщательно и с любовью, был тем же самым. Погибшее под рукой Воробышева совершенство оживало в иконе. Алексей полностью осознал, что никогда не забыть ему взгляда человека с древней росписи, так зацепил он нечто неведомое в сердце.

Чем больше смотрел историк на икону, тем ярче видел свет от пальцев, протянутых к мальчику, ладони удерживали огонь, который не обжигал. Вечное горение не опаляло, но одаривало и мучило. Алексей прочувствовал то, что никак не мог знать. Сакральный дар… Человек передавал его ребёнку, а в склонённом лике были надежда и сила. Малыш доверчиво смотрел на светлого странника.

Ветерок освежил пылающее лицо Алексея, пробежал по волосам. Пол под ногами пророс зеленью. Стены Варвариной кухни истаяли и открыли край леса, где застыли две фигуры. Высокий мужчина рядом с мальчиком ожил, обретая краски и объём. Он выглядел обычным и реальным. Можно было разглядеть каждую складку на тёмной ткани накидки. И не домотканая это была работа, вполне современная.

В тягучей тишине Алексей услышал стук человеческого сердца. Только руки с тонкими пальцами продолжали излучать свет. В отблесках сверкнул перстень, но не белого металла, как у Смурова или Яра, а золотой. Сияющий шар исчезал в груди ребёнка, почти скрылся, когда лицо мужчины дрогнуло, оборачиваясь к переставшему дышать историку.

Ударило взглядом, полоснуло по груди, рассекая до самого нутра, где тут же вспыхнуло огнём. Боли не было, напротив, исчезла терзающая игла, перестал ворочаться беспокойный кокон, оставшийся после посещения подземелья. Незнакомец породил эту муку, и он же исцелил. Дыхание сделалось свободным.

Мальчик так и стоял, замерев перед странником, а тот продолжал смотреть на Алексея. Чуть заметная улыбка тронула губы, чётче обозначив шрамы.

«Помоги и будешь спасён», — услышал Алексей шёпот, принесённый с ветром.

От голоса словно вздыбились волосы на затылке, а сердце чуть не вылетело горлом. Показалось, что взгляд ожившего сделался немного виноватым. Он отвернулся, прекратив терзать Алексея, всё внимание обратил на мальчишку. Образ терял чёткость и яркость.

— Сакральный дар. — И голос Яра показался громовым эхом, разрушая картинку.

Трава увяла, перед глазами ширмой упала стена кухни, и Алексей окончательно очнулся. Контуры людей и предметов проступили не сразу. Ему пришлось с силой зажмуриться и сжать пальцами переносицу.

Почудилось? Может и так, но огонь в груди не угас, и слова не сделались призрачными, неважными. Он чётко осознал, что у него есть цель. Не случайно он оказался в городке.

— Помоги и будешь спасён, — повторил Алексей.

Саша отчего-то улыбнулся. Открыто, по-мальчишески, взгляд загорелся любопытством. Острожными, бережными движениями Ярослав завернул доску в тряпицу.

— Видел его? — заговорщицки прошептал Сашка и подмигнул.

Алексей предпочёл молча опуститься на ближайший табурет.

— Так, — к Яру вернулись командный тон и деловая хватка, — сейчас переправим артефакт, и обещаю всё рассказать. Ты ведь не претендуешь оставить вещь у себя? — Он забавно наклонил голову набок, разглядывая ошалевшего историка.

— Икона принадлежит нашей семье. Дед… — тот слабо возразил, понимая, что раритет всё равно заберут, и даже был согласен с подобным исходом.

Многие охотились за ценностью. Воробышев разворотил подвал библиотеки ради неё. «Фирмач» безжалостно гонял Оксану по городку в поисках добычи. Витька Смуров… Кто знает, что он искал? Алексей не удивился бы, если его интересовала эта древняя работа.

— Не беспокойся, — Яр понимающе кивнул. — Эта очень редкая вещь, которую нельзя оставлять здесь. Она будет в безопасности. Скажи деду, что отдал икону человеку с таким кольцом, — он махнул рукой перед носом историка. — Дед поймёт.

— А Казимир? У него такое же, — почему-то Алексея кольнуло тревогой.

— Разберёмся. Я догадываюсь, откуда Смуров взял перстень. Расскажу после архивации.

Алексею оставалось только согласиться. С удивлением он обнаружил, что за истекшие полчаса стал проще относиться к происходящему. Вероятно, самое необычное с ним уже случилось, и всё остальное казалось сущими пустяками. Он просто перестал остро чувствовать и реагировать на мелкие загадки происходящего. Своеобразное оглушение пошло на пользу, потому что незамедлительно Ярослав поразил его новым фокусом.

Военный полез в борсетку, прикреплённую к поясу, и извлёк гладкую серебристую пластину величиной с ладонь. Сашка приподнял икону, скрытую тканью. На её место Яр положил пластину и поводил пальцами по браслету. Наблюдая, Алексей заметил, как по блестящей поверхности волной прошлись голубые искры, оседая по границе контура. Тогда и Сашка включился в работу. Он аккуратно пристроил замотанную доску на прямоугольник металла.