Свитки Серафима - Иванна Осипова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И почему раньше, то есть сейчас про это ничего не говорят? Скорее, считают безумием, — Алексею показалось, что у него поднимается температура.
— Всему своё время. В древности не обсуждали атомные реакторы, так и тут.
Слушая военного, Алексей пытался осознать, но лишь ощущал, что прикоснулся к чему-то запредельному, тайному и оттого весьма привлекательному. Мысль о внезапной сопричастности приятно волновала. А ещё мягко и радостно горел в груди огонёк, вспыхнувший от встречи с живой энергией Сакрального Дара. Может быть, благодаря огоньку он и справляется с обрушившейся информацией. Что ж, сам хотел узнать правду.
Несколько минут все молчали. Необыкновенные знакомые позволили Алексею освоиться с новой реальностью. Наконец, Ярослав выпрямился на табурете, взглянул на экран браслета, ловко застегнул верхнюю пуговицу рубахи, показывая, что пора двигаться дальше. Зашевелился удивительно молчаливый Сашка.
— Несколько часов отдыха, — строгость и холодность вернулись к Яру.
— А потом? — На поверхность историк вытолкнул лишь один вопрос из сотни, вертевшихся на языке.
— Свитки, которые мы не нашли в монастыре. Судя по пуговице, их доставал предок Смуровых. В музее ничего похожего я не увидел.
— Фонды библиотеки, — подсказал Алексей.
— Или любое другое место. Бабушкин сундук, — предположил весёлый психолог из будущего.
— Попробуем выудить. — Уверенность Ярослава как-то разом передалась всем присутствующим.
— Свитки на архивацию? — вспомнил Алексей и другое. — В дневнике доктора Лукашова была фраза, что свитки уже у врага или нечто похожее. Они такие же, как Сакральный Дар?
— Ой, ещё история на пару часов, — насупился Сашка и зевнул.
— Артефакт, — Ярослав уже стоял у дверей. — Давай через часа три в «Часиках». Тьфу, ужасно звучит! Осмотримся заодно.
Алексей согласился. Когда приятели ушли, он бегло осмотрел стол и кухню на предмет неподходящих для глаза старушки улик и завалился спать. Вырубился историк мигом, будто его выключили.
Глава 28
Вдыхая прохладный весенний воздух, Серафим никак не предполагая, что произойдёт, как изменится жизнь общины, да и его собственная. Ближе к полудню тишину леса вокруг раскололи вопли и улюлюканье. Испуганные весенние птахи, шарахаясь среди веток, стремительно разлетелись.
Маленькое, похожее на тоненького отрока, существо проворно удирало от погони. Мужики и бабы (все незнакомые, не из поселения) неуклюже гнали жертву через лес. Тяжёлые тулупы путали ноги.
Существо, одетое легко, кое-как, выбежало прямо на Серафима, споткнулось, полетев под ноги.
— Держи её скитник, держи ведьму! — многоголосно закричала люди.
Тяжело дыша, разгорячённые погоней, они опасливо сгрудились неподалёку. Отчего-то люди боялись подойти ближе, заробели.
Серафим подумал, что незваные гости из городища, а там каких только сплетен не ходило о ските и молодом отшельнике. Голова не жалел яда, говоря о бродяге, самовольно захватившем клочок земли.
Он помог подняться, поставил на землю. Интересно было взглянуть на ведьму. В детстве Стёпка слышал истории, где с уважением поминали ведающих женщин. В его родном городище никогда не осуждали таких, не гнали прочь, а старуху-знахарку всегда привечали в домах. Необычно было для взрослого Серафима, что кто-то пытается причинить зло знающей.
Одежонка на ней была ветхая, но аккуратно штопанная, платок на голове. Лет ей было на вид столько, что невозможно сказать девочка это или девушка на выданье. Перепачканное личико казалось совсем девчоночьим, если бы не глаза — огромные, полные жизни и взрослого понимания. Серые, внимательные глаза, заставившие ярко вспыхнуть веретено силы в груди Серафима. Особенная гостья пожаловала в скит.
— Не бойся, тебя никто не обидит, — тихо молвил Серафим.
— Я не боюсь, — так же тихо ответила девушка. — Я знаю, что меня уберегут от зла.
Почувствовал Серафим в ней сильный дух. Он не позволял сойти с пути, а нити верного выбора оставляли благостное тепло, проходя через сердце отшельника. Ещё больше заинтересовался он гостьей. Одному ему понятные знаки, говорили, что странница такая же, как он.
— И уберегу тебя я.
— Знаю. Мне сказали, — она спокойно обернулась на преследователей и встала рядом с Серафимом.
— Что она вам сделала, если словно дикие звери гоните девицу, охотясь на живого человека? — громко вопрошал Серафим жителей городища.
Вперёд выступил один бородатый и кряжистый мужик.
— Отдай нам ведьму. С бесами она знается. По их наущению непотребное делает. Горожан в смущение вводит. Голова велел в острог её посадить, пока не откажется от дьявольских затей и не признает господа.
— И вы, люди, вспомните о боге, — оглядев толпу, ответил Серафим. — Всякая жизнь на радость миру. Не потревожит вас, не смутит дева боле. Здесь останется.
Недовольно люди шептались между собой. Тот, что впереди стоял, плотнее тулуп запахнул от весеннего ветра, бороду взъерошенную пригладил.
— Берегись её, скитник. Ты о господе толкуешь, а сам грех в обитель забираешь. И о себе подумай. По милости Головы нашего живёшь на земле.
— Одному Богу решать, где жить свободному человеку. Идите с миром. Оставьте мне разобраться с ведьмой.
Возмущённые голоса сделались громче. Мужик зло сплюнул.
— Дело твоё, но принесёт ведьма беду. Бесов призовёт, да лихих людей, что против бога идут. Жалеть будешь.
— Не тревожься обо мне, добрый человек, — улыбнулся Серафим. — Меня господь бережёт. А бесов мне не впервой изгонять.
С неохотой городской люд побрёл обратно через лес, так и не получив желаемого. Отшельник молчал, глядя им вслед.
— Мне уходить? — спросила, стараясь не смотреть Серафиму в лицо, гостья.
— Коль хочешь остаться, то гнать не буду. — Он чуть коснулся ладонью худого плечика, удивляясь чистой силе в девушке. — Найдём и тебе место, чтобы никто не мешал. Дело всегда найдётся.
С того дня часто видел Серафим, как маленькая фигурка девушки появлялась и исчезала во дворе. Улыбался он неведомо чему, наблюдая за тем, как спорилась работа. Вместе со всеми гостья хлопотала по хозяйству. В каждом уголке скита замечал он присутствие женской руки. Ночами долго горела лучина в келье, а утром в печи прогорали щепочки, кусочки дерева и коры, принесённые незнакомкой.
Серафим так и не ведал её имени. Разговаривали они мало. Приятно было знать, что где-то рядом родная душа, но новые и непривычные чувства смущали послушника. Поэтому избегал он долгих бесед, хоть и желал узнать больше. И строго следил Серафим, чтобы никто из общины не обидел девушку вольно или невольно.
Спустя месяц или чуть более богомаз Андрий повёл Серафима к источнику в роще. Отсюда носили воду в скит. Здесь он указал на нечто необычное. На высоком шесте крутились деревянные лопасти, обтянутые тонкой берестой. Ветер задувал в крылья, подгонял в вечном движении. Деревянный же черпак забирал воду, сливал в жёлоб. Прошли они по
