Свитки Серафима - Иванна Осипова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чудеса, — задумался Серафим, осмотрев механизм. — Как мудро сделано. Вода сама в дом приходит. А коль бочка полная станет?
— Она на источник идёт и мельничку запирает, — отчего-то шептал Андрий и оглядывался.
— Она?
— Ведьма, — глаза богомаза округлились. — Правы были городские.
— Дева эта, такая же ведьма, как ты или я, — сурово поглядел на него Серафим.
— А как же?! — не унимался Андрий. — Не может божий человек придумать столь хитрую штуковину. Ещё и баба. Точно бесы помогали.
— Одумайся, ты ли это говоришь?! — изумился Серафим. — Не тебя ли обвиняли в знакомстве с сатаной? Не становись подобным слепым душой людям. Кто дар имеет и следует по пути, никогда не осудит. А только всегда поймёт собрата. Тебя странник по-своему одарил, а девушку иначе.
— Неженское это дело, — проворчал Андрий. — С деревом ремесленничать.
Серафим только головой покачал и ответил, как разумел:
— Нет мужских или женских дел. Есть дела, которые человек способен выполнять, либо неспособен. Дар не имеет рода или возраста. Он либо есть, либо его нет. И коли есть дар, то он найдёт как проявиться. У нашей гостьи свой путь. Как у тебя и меня. Не обижай её подозрениями. Она не заслужила. Господь дал ей знания, в которых нам ничего не понять. Так примем же их воплощение смиренно.
Застыдился богомаз, аж лицо покраснело.
— Ты мудр, Серафим, — поклонился он. — И, как всегда, прав. Мне совестно, что я плохо подумал об Аксинье.
— Аксинья? — удивился послушник, впервые узнав имя девушки.
— Её имя. Ты не знал?
— Я не спрашивал, — тихо улыбнулся Серафим.
Тем же вечером, встретив Аксинью во дворе, он поблагодарил её за придумку. Девушка в ответ кивнула и впервые чуть улыбнулась, на зарумянившихся щеках показались ямочки. Не просто было Серафиму перестать смотреть на сестру по дару, чьи глаза сияли живой силой. Он и сам будто становился сильнее рядом с Аксиньей. В мыслях приближал время главного служения.
Готов ли? Сомнения завладели сердцем.
— Недолго ждать осталось, — дева коснулась пальцами руки Серафима. — Свитки, написанные береги. Нужны будут в свой час.
Долго Серафим не отводил взгляда от тонких пальцев, израненных ножом и грубым деревом. Не жалела себя в деле Аксинья. Всё понимала. По краю тумана памяти прошла Василинка. Чужая совсем, обиженная на жениха, который странные дела затеял. Кому в голову придёт рваться в дорогу перед свадьбой и сытой жизнью до старости? Другой была Аксинья. Такая бы отпустила, а то и не убоялась вместе в неизведанное отправиться. Спокойно и светло сделалось Серафиму.
Несколько дней прошло, и однажды ночью отшельник увидел зарево над рощей. Разбудил Андрия, да остальных братьев общины. Побежали на место пожарища. Очень скоро увидели, как догорали ветряк и часть жёлоба. Огонь дымно пожирал дерево, тихо потрескивал. Затушили, залили из источника.
— Зачем мне нет покоя?
Аксинья стояла позади, не двигалась, руки безвольно повисли, словно переломанные. Пальцы подрагивали от сдерживаемого рыдания. Серафим с горечью в сердце обнял деву за плечи, ощущая и хрупкость её тела, и силу стального стержня, который помогал удерживать прямой путь дара.
— Зачем он заставляет делать то, что не нужно миру, — она говорила тихо, как сама себе рассказывала нечто тайное. — Но только так я могу обрести покой. Недолгий, тревожный, но покой. Так я могу дышать свободно. Пока новая жажда не завладеет сердцем. И сызнова не сомкнуть глаз, огонь в груди, если не подчинюсь зову. Я безумна или действительно одержима…
— Не просто так даётся дар.
Серафим коснулся русых волос, рассыпавшихся по плечам, мягких, струящихся будто шёлк. Она не успела привычно прикрыть их косынкой. И увидел, как сияет красотой и свежестью девичий лик. Желалось навсегда укрыть Аксинью в своих руках, защитить от непонимающего и жестокого мира. Серафим знал, что никогда не даст в обиду девушку, так внезапно ворвавшуюся в жизнь скита.
— Я безумна этим даром. Он не говорил, что будет так больно.
— Он? — Серафим мог и не переспрашивать.
— Ты знаешь его. Я вижу. Тебе так же дана мучительная жажда открыть миру, что хранишь. С того самого момента, как странник нашёл нас и посмотрел в душу. Так мы становимся отмеченными им, как и он сам отмечен.
— И чего он хочет от нас? — интересно стало послушнику, что Аксинья думает о служении.
— Странник хочет, чтобы мы делали свою работу, как исполняет её он. Дар одного человека, отданный миру, может намного больше, чем тысяча слов о жизни вечной. Только мало кто понимает.
— Например, те, кто гнал тебя по лесу…
— Они не злые, — Аксинья уже начала улыбаться. — Просто их мир похож на лукошко с ягодами, если оно наполнено — они не увидят и самого ценного у себя под ногами. А когда замечают, то страх потери охватывает души. Потому что приходится выбирать — либо высыпать собранное ранее, либо пройти мимо чуда. Только невдомёк им — мир намного шире: он вмешает, что ни пожелаешь. Можно отказаться от всего, а завтра получить втрое больше.
Серафим смотрел, как утихает пламя, а дым смешивается с утренним туманом. Ему приходилось уже отказываться от самого дорогого, приходилось отдавать всё, оставляя за собой пепелище. Ныне он знал, что обрёл много больше. Аксинья была права.
— Ты сможешь сызнова построить? — спросил он.
— Смогу. Даже если снова и снова спалят.
Глава 29
Подскочив на диване, Алексей полминуты озирался по сторонам. Показалось, что по квартире кто-то бродит. Это и не удивительно — Варвара должна была давно вернуться домой. Больше некому.
— Баба Варя! — он выглянул в коридорчик. — Вы?!
— Кому ж ещё быть? — Старушка возилась на кухне. — Не хотела тебе мешать. Всю ночь где-то пропадал. Думала, не увижу, — она вздохнула. — Не слушаешь опытного человека.
— Ничего же не случилось, — вспомнив о встрече в кафе-баре, Алексей заторопился.
— Случится, поздно будет. Поешь?
— Не успеваю, — он наскоро умылся, проверил, на месте ли любимый блокнот и натягивал куртку. — Мы с друзьями уже угостились рано утром. Обещаю восполнить запасы кофе и прочих продуктов.
— Всё бежишь куда-то, — Варвара прекратила попытки вразумить родственника. — А времечко-то оно не воротится.
— А вдруг?! — широко улыбаясь, историк выскочил на улицу.
Алексей разом окунулся в осеннюю прохладу. Ветер трепал желтеющую листву, которая выглядела излишне яркой среди тусклой серости распадающегося городка. Неужели правы Яр и Сашка? Кто-то ворует время через невидимые разломы, высасывает силы из старых районов, забирая чужое.
Стоило задуматься о такой возможности, как Алексей чувствовал замешательство. Так до конца и не поверил. Может розыгрыш, глупый обман?
Он мысленно
