Мятный сон (СИ) - Пишу Яна

— Ну что, убедился?

— Что? — не отрывая взгляда, отстранённо спросил я.

— Говорю, убедился?

"Да, я убедился! Я убедился, что не хочу и не могу её оставить здесь." — сказал я про себя, а ему в ответ просто кивнул головой.

— Ты сдал уже кровь?

— Нет.

— Завтракал?

— Нет, — ответил я раздражительно, так как этими своими вопросами доктор вынуждал меня отвлечься от главного объекта, который мучал, сводил меня с ума, все семнадцать лет превращал меня поутру в ненормального влюбленного психопата и заставлял моё сердце биться быстрее даже в сонных воспоминаниях. Санни, я не мог ни на секунду оторвать взгляд от её неровного дыхания и тревожного выражения лица. Мне так хотелось её обнять.

— Давай, Николас, иди сдай анализы, приведи себя в порядок, а я позабочусь о её скорейшем выздоровлении. Тебя провести в лабораторию?

Доктор начал аккуратно, но настойчиво уводить меня в сторону и хотя я хотел бы сопротивляться этому, я не стал. Думая о Санни и о нас с ней, о нашем расставании и стольких упущенных днях, я почувствовал неуверенность. Мне стало страшно, что я могу повести себя как-то неадекватно, неправильно, боялся всё испортить спустя столько лет расставания, поэтому послушно, противясь самому себе, я ушёл.

— Я сам найду кабинеты, доктор. Спасибо! — сказал я и поплёлся неизвестно в какую часть госпиталя.

Когда я проходил длинные белые коридоры, мне казалось, что госпиталь с его кабинетами, докторами, больничными каталками, лекарствами, болезнями, смертя́ми и наконец с изнеможденными недугами людьми, для которых он и был построен, стали совершенно новыми объектами для моего зрения и моего восприятия. Впервые, жизнь, окружающая меня все эти годы, показалась мне такой чужой, такой другой и не моей, не моей жизнью. Я плохо стал узнавать и понимать её. Всё для меня здесь было и́менно чужое. Всё! Даже я сам.

Я не помню, как я сдал анализы, вернее не помню, сдал ли я их вообще, но когда я вышел на улицу и посмотрел на огромное пустое серое небо, я ощутил себя таким же пустым и серым. Я не знал, что мне делать со всем тем, что я вспомнил. Я даже не задумывался до этого момента, как Санни воспримет мое появление, ведь все эти годы я был для неё мёртв, а теперь… Теперь я оказался мёрт и для самого себя. Я чувствовал себя отчуждённым, далёким от той реальности, в которой я жил все эти годы. С горечью во рту я осознал, что я жил выдуманным прошлым и теперь неизвестность, стоящая тёмной стеной перед моими глазами, окончательно сбивала с толку, а приступ панической атаки стал вгонять меня в нелогичный ступор, из которого я не видел входа, поэтому я сорвался. Я сорвался с места и побежал. Я бежал и не хотел останавливаться. Я не мог больше стерпеть правду, свалившуюся на меня неподъемным грузом. Мне захотелось сорвать с себя свитер и майку. И я это сделал. Меня душила сейчас даже собственная кожа. Не понимая, что я творю, я выкинул вещи в мусорный бак и сломя голову понёсся по улице в одних лишь штанах, не ощущая ничего, кроме жара, гнева и растерянности. Кажется, что в тот момент я окончательно сошёл с ума…

Мятная веточка 13

POV Автор

США, Сиэтл 1995 год, 22 года назад

— Тебе помочь? — маленькая девочка в хлопковом весеннем платье белого цвета подбежала к мальчику, который только что упал с велосипеда у её дома. Он отдернул от неё свою раненную руку и недовольно буркнул:

— Не трогай меня! Я сам справлюсь!

Мальчик стряхнул свои грязные подёртые коленки, в которых застрял мелкий гравий, посмотрел на разбитые в кровь пыльные локти, схватил свой старенький велосипед и быстро поехал прочь, сгорая от смущения. Наверняка она уже успела над ним посмеяться. Он был в этом просто уверен. Мальчик привык к тому, что над ним все издеваются и подшучивают в школе. Он и представить себе не мог, что девочка с со светлыми волосами и большими глазами не станет этого делать. Он ехал и ненавидел её за то, что она никогда не захочет с ним дружить. А ведь ему хотелось бы иметь друга и неважно какого друга, главное настоящего. Даже, если бы другом оказалась вот такая вот девчонка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Однако больше всего этот двенадцатилетний мальчик ненавидел самого себя, и свой старый велосипед, вернее, того, кто ему подарил ржавую скрипучую двухколёсную развалюху, с дурацкой неисправной цепью, которая то и дело слетала и теперь стала причиной его позорного падения. Сейчас он ехал к маме на работу, как обычно, и нервно стирал с лица капли дождя. Они внезапно сорвались с отяжелевших темных облаков, нависших над Сиэтлом и теперь больно били по его лицу.

Хотя вряд-ли дождь умеет скапливаться в уголках глаз, а затем сбегать по щекам, оставляя за собой солёные следы…

***

Сидя на одиноком песчаном берегу, в одних лишь мокрых от дождя штанах и грязных промокших на ногах кедах, Николас вспомнил тот день, когда он упал с велосипеда возле дома Санни и впервые услышал её голос. Он постепенно вспоминал свою жизнь до "аварии", о которой солгала его мать и не мог перестать на неё злиться из-за скрытой правды. Он имел право знать эту правду! Каждый имеет право знать правду, пусть и такую горькую! Если бы не нападение на Санни в тот вечер и если бы не его случайная прогулка, возможно, что он бы так и остался жить, терзаясь обрывками воспоминаний, всякий раз считая, что он медленно сходит с ума. Сейчас его память возвращалась очень стремительно, взрываясь в голове жуткими кадрами его тяжёлого детства. Он вспоминал ужасы прошлого, страшные моменты побоев, крики и слёзы матери, его безуспешные попытки её защитить от насилия самого близкого и важного человека для каждого мальчика — папы. Он вспомнил страх и боль, которые ему доставлял родной отец! Отец… Как же ему хотелось все эти годы вспомнить отца! Мама всегда рассказывала сыну о чудесных качествах, о подвигах и благородстве своего любящего мужа и заботливого главы их "счастливого" семейства. Всё это время он надеялся быть хотя бы на половину похожим на него. А теперь? Теперь эти желания выглядели не просто глупо, а нестерпимо мерзко и отвратительно. Одно дело всю жизнь пытаться спрятать подальше в памяти пережитый ужас, другое дело о нём забыть и верить сладкой лжи, которая обязательно станет ещё более горькой, чем страшная, но правда! Николас вымученно улыбнулся своим мыслям, отчаянно пытаясь принять правду своего прошлого.

На небе показалась верная спутница нашей планеты Луна. Густые темные тучи расступились из-за порывистого ветра и, подобно бархатному театральному занавесу, представили всем жителям Ричмонда этот по-особому яркий лунный облик, давая возможность каждому насладиться её ночным платьем с бриллиантовым свечением. Николас осмотрелся по-сторонам и заметил, как что-то сверкнуло справо от него. Небольшая лужица собралась в иссушенном стволе дерева, которое лежало рядом с ним на влажном холодном песке, и отражала в своих водах небесное воинство звёзд. Поднявшись на ноги, Николас подошёл к гладко отшлифованному временем, водой и ветром бревну, заглянул в кривое отражение лужи, растревоженное редкими каплями дождя и стал пристально себя рассматривать в нём. Он трогал своё лицо будто впервые, будто впервые за все эти годы

"слепоты" он увидел свое отражение, как внезапно получивший прозрение человек и теперь ощущал себя по-настоящему чужим и несчастным. Он трогал заострённые черты своего лица, рассматривал упрямый подбородок, с выраженной ямочкой посредине, смотрел в маленькие тёмные глаза, обрамлённые темнорусыми ресницами, грустно улыбнулся широкой улыбкой с крупными ровными зубами от природы, прошёлся ладонью по грубой плотной щетине и замер в оцепенении. Он не ошибся. Николас выглядел в точности как его отец. Он унаследовал от него все его черты, вплоть до ямочки на подбородке и морщин появляющихся в уголках рта, когда он улыбался. Всё эти годы, смотря в зеркало, он видел того, кого сейчас предпочел бы забыть навсегда. Он был полной копией своего ненавистного отца и от этой правды теперь ему никуда не деться…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})